Знание - сила... или деньги? Почему образование обходится так дорого
Знание - сила... или деньги? Почему образование обходится так дорого
А. Бузгалин:
- Программа «Личные деньги» посвящена не только вопросу о том, что у вас есть в кошельке, на карточке, не только вопросу о том, какие цены в магазине, не только о том, подорожало или нет ЖКХ, оно почему-то не хочет не дорожать, но и гораздо более серьезным, фундаментальным проблемам. Эти темы с вами обсуждаю я – Александр Бузгалин, директор Института социоэкономики Московского финансово-юридического университета, профессор. Сегодня, в удивительном сентябре, когда у значительной части людей начинается новогодний праздник, продолжающийся целых два семестра или несколько четвертей, у всех тех, кто причастен к образовательному процессу – школам, детсадам, университетам, специальному образованию, - у нас это праздник. Но праздник не то чтобы со слезами на глазах, но в очень непростой ситуации. Праздник в условиях больших проблем в нашей экономике, которые скрываются за многими торжественными реляциями о тех или других успехах, в условиях коммерциализации.
Представлю гостей. Наталья Яковлева, кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Института экономики РАН. И Константин Семин, журналист, ведущий интереснейших программ – «Агитпроп», «По живому». Константин – автор фильма «Последний звонок», несколько серий которого буквально потрясли наш российский мир.
К. Семин:
- Миллион с гаком просмотров у него наберется. Не так уж много.
А. Бузгалин:
- Мы говорим сегодня о проблемах нашего образования. О том, что болит, а что прекрасно. Наталья, какие проблемы? Есть ли они? Может быть, все чудесно?
Н. Яковлева:
- К сожалению, действительно, это праздник со слезами на глазах. Потому что вся система образования наша, начиная с дошкольного образования и заканчивая дополнительным образованием, что касается проблем, очень многие люди указывают – профессионалы, депутаты, учителя, - специалисты указывают на то, что коренная проблема нашей системы образования – это недофинансирование. Я не совсем с этим согласна.
А. Бузгалин:
- Вы считаете, что денег очень много?
Н. Яковлева:
- Нет, денег, конечно, маловато будет. Но не в этом корень зла. Дело в том, что я хочу указать на то основное, из-за чего, возможно, все эти частные проблемы возникают, и их вал. С каждым годом их все больше и больше. Первое, на что я хотела бы обратить внимание и подчеркнуть. После развала Советского Союза наша власть не реформирует систему образования. Она ломала и продолжает ломать эту систему по западным образцам. Причем не просто копируя модели и положительный опыт, а делая это сродни комиксам. Причем западные специалисты и прогнозировали, и рекомендовали не ломать советскую систему образования. Может быть, реформировать какие-то части. Наши власти ломают, причем по живому эту систему. И уже сломали за это время и много чего не вернешь.
Вторая проблема. После того, как наша система экономическая перешла на якобы рыночные рельсы, этот якобы рынок, извращенный, он пришел тоже в систему образования. И очастнивание, как я это называю, коммерциализация с каждым годом все более усиливают и усиливают проблемы системы образования на всех уровнях.
А. Бузгалин:
- Может быть, кризис?
Н. Яковлева:
- Я думаю, что кризис, причем очень глубокий.
А. Бузгалин:
- Очень жесткая постановка. Коммерциализация, развитие начал частной собственности, даже там, где это государственные формально организации – одна из ключевых экономических проблем образования. А многие считают, что совсем наоборот. Константин, эти две причины действуют или нет?
К. Семин:
- Я считаю, что желание разломать советскую систему образования абсолютно естественно для нашего правящего класса. Потому что советская система образования в антисоветском государстве, основанном на антисоветских экономических принципах, прижиться не может, существовать не может. Поэтому коммерциализация – закономерное следствие, взаимосвязанные вещи, одно без другого представить нельзя. Если рынку распахнуты все остальные области нашей общественной жизни, то и школа рано или поздно станет добычей рынка. И это происходит. Когда в стране рынок репетиторских услуг превышает 40 млрд. рублей, это потому, что приватизируется и школа, приватизируется армия, приватизируется наука, приватизируется все. Потому что мы живем в обществе с рыночной экономикой. И даже если западные наши партнеры нам благожелали не отказываться от каких-то советских традиций в образовании, никакого шанса сохранить эти традиции в нынешней системе, с моей точки зрения, не было и нет. И это было основной идеей нашего фильма. Потому что мы получали огромное количество писем от людей с вопросом: как же поправить, как можно изменить, подвинтить, подкрутить, спасти? И ответом – суровым, неприятным, разочаровывающим ответом с нашей стороны было то, что я сейчас говорю. Невозможно поправить чуть-чуть. Потому что общественное бытие определяет общественное сознание. А образование и есть часть общественного сознания, способ его воспроизводства.
Другое дело, что мы не осознаем очень важной вещи, очень важной опасности. Продолжение нашего движения по этому пути, этим курсом коммерциализации и приватизации, курсом капитализма, продолжение движения по этому пути сулит нам самые тяжелые, непредсказуемые последствия. После выхода фильма мы продолжаем уже почти полгода получать письма, волну откликов от нашей аудитории. Нам пишут инженеры РАО «РЖД», нам пишут люди, работающие в системе «Росавиации», работающие в области гражданских авиаперевозок, работающие в армии, в авиастроении, в медицине, в науке. Они работают в самых жизненно важных отраслях. И они говорят, что мы на грани катастрофы. Что если будет продолжаться так, если будут приходить такие специалисты в реанимационную палату, на пульт управления атомной электростанцией, за штурвал самолета, то завтра вал катастроф будет не остановить.
А. Бузгалин:
- Два главных вывода нашей первой части. Разрушение советской системы образования не привело к позитивным результатам. Об этом предупреждали эксперты. Это разрушение не могло быть не связано с развитием России по капиталистическому пути. И привело к тому, что образование превратилось в продажу услуг на не всегда честном и часто коррумпированном рынке.
Н. Яковлева:
- Есть примеры стран, которые все-таки достигли определенной социализации капитализма. И это в том числе через систему образования происходит главным образом. Это неплохие результаты. Есть пример скандинавской модели. Но там тоже есть свои проблемы. Революцию сейчас совершить не удастся в системе образования. Можно сделать реформы. И нужно их делать. Если мы хотя бы элементарные минимальные вещи не будем делать, то придем к печальным последствиям.
А. Бузгалин:
- Константин, мы сегодня можем хотя бы частично реформировать образование?
К. Семин:
- Один из героев нашего фильма – доктор физико-математических наук, профессор Петрозаводского университета Александр Иванов. Он был за свою непримиримую позицию по отношению к ЕГЭ выдавлен из системы образования. Слава богу, продолжает заниматься наукой. Он был одним из тех, кто всегда отстаивал реформаторскую позицию, эволюционный подход. И говорил, что мы можем минимизировать сегодня вред, который наносит ЕГЭ сегодня образованию. Можно что-то исправить. Спустя полгода после выхода фильма мы встретились с ним. И он говорит: нет, за последние полгода произошли такие-то изменения, расчленено единое министерство образования, наступил абсолютный хаос и беспорядок с началом этого учебного года в том, какую отчетность должны сдавать учителя, что должно происходить с детьми. Произошел страшнейший скандал, связанный с утечкой данных о том, как был организован ЕГЭ по математике в начале лета. И этот скандал замят, нивелирован. И уже это говорит о том, операбельная или не операбельна система.
Мы должны понимать, да, революция – страшное слово, кровавое, отвратительное, - цена эволюции подчас может оказаться выше, чем цена любых радикальных преобразований. Когда мы говорим о том, можно ли что-то починить в нашей системе образования, подразумеваем – можно ли в нашей системе общественных отношений, в нашем российском капитализме что-то починить, сделать его хорошим капитализмом. Давайте посмотрим, у кого хорошо из тех, на кого мы пытаемся равняться. США – самая богатая страна в мире. Разве там хорошо? Разве 1 трлн. долларов долга совокупных образовательных кредитов, которые тащат за собой студенты…
А. Бузгалин:
- В США часто говорят, что образование получить может каждый, потому что каждый может взять кредит. Может. Но, во-первых, не каждый. Потому что не каждому дадут образовательный кредит. Это до ста тысяч долларов. Даже если дадут, ты потом будешь всю жизнь расплачиваться по этому кредиту.
К. Семин:
- Самое главное, это совершенно не гарантирует тебе то, что ты найдешь работу по своей специальности и будешь заниматься творческим созидательным трудом.
А. Бузгалин:
- Нам даже трудно вообразить, что такое 1 трлн. долларов. Это годовой валовый продукт России.
К. Семин:
- Мы хотим такую экономику? Нам скажут: вот смотрите, у них есть гаджеты, у них есть современные компьютерные системы. Мы все работаем на их операционках. Все пользуемся их телефонами. Вот, значит, они чего-то добиваются в сфере образования и науки. Они добиваются, потому что они имеют возможность высасывать интеллектуальные ресурсы со всего мира. Мы в состоянии организовать систему, которая высасывала бы интеллектуальные ресурсы из нашей периферии или из других стран? Не в состоянии. Потому что для этого нам, Евросоюзу, США нужно определиться, кого мы будем грабить, кого мы будем бомбить. Вот если этот путь для России неприемлем, то нам не избежать перемены всех общественных отношений, которые позволяли бы нам по одежке протягивать ножки. В том числе и в сфере образования.
А. Бузгалин:
- Наталья, нет ли и других проблем? Недавно Олег Смолин сказал, что образование – это процесс, в котором преподаватели замечательно взаимодействуют с Министерством образования и другими чиновниками, но им иногда мешают школьники и студенты вести эту замечательную работу по совместному написанию отчетов. Вы немало написали о бюрократизации образования, а не только о коммерциализации. Это одно и то же? Или это вообще не связано?
Н. Яковлева:
- Это связанные процессы. Коммерциализация породила еще большую бюрократизацию, чем у нас она была в стране ранее в системе образования. Если, как говорили, в Советском Союзе была страшная бюрократия, я считаю, в ней какой-то смысл был. То, что сейчас происходит с бюрократизацией образования, в этом нет абсолютно никакого смысла. По идее, бюрократизация должна вести к порядку. У нас она ведет к полнейшему беспорядку, к хаосу. Преподаватели и учителя, ученики, студенты настолько настроены на формальные моменты в системе образования, что это просто поглощает всех. Учитель проводит больше времени за отчетностью, за компьютером, за электронным журналом, чем в беседах со своими учениками. Ученики больше проводят времени в Википедии, в других системах, в интернете, не обсуждая что-то со своими коллегами, учителями, студенческой аудиторией. Все это ведет к тому, что у нас процесс обучения, который, по идее, должен быть, кроме процесса образования, еще и процессом воспитания, он скатывается к так называемому получению образовательной услуги. Педагог пришел, предоставил услугу, ученик получил определенный багаж знаний, потом его тестируют, рыночная сделка состоялась. Но здесь самое страшное, у нас в связи с образовательными услугами преподаватель, учитель превратился в услужника. Он просто окольцован.
А. Бузгалин:
- Что это означает?
Н. Яковлева:
- У нас преподаватель хуже тюремщика и заключенного. Это бюрократы, которые требуют бессмысленной отчетности со многих ведомств. Это родные менеджеры данного учебного заведения.
А. Бузгалин:
- Директор школы, ректор университета.
Н. Яковлева:
- Которые превратились в главных людей в нашей системе образования. Сейчас главным стал талант администратора, менеджера, который может очень хорошо продвинуть школу, вуз в рейтинге, в мониторинге.
А. Бузгалин:
- И это оценивается деньгами, завязано на зарплату или на прибыль, если это негосударственный вуз.
Н. Яковлева:
- Меня спрашивают: какая коммерциализация? У нас есть государственный образовательный сектор, какая там коммерциализация.
А. Бузгалин:
- Государственная и частная системы образования и коммерческая, некоммерческая – это разные вещи. Половина государственных университетов предоставляют коммерческие услуги, учат за деньги. Даже для как бы бесплатного образования есть проблема коммерциализации. В чем она?
Н. Яковлева:
- Образовательные организации сейчас более ориентированы не на образовательную деятельность, а на получение коммерческого результата. Многие спрашивают: разве имеют право государственные вузы получать чистую прибыль? Рейтинг, положение в рейтинге, положение в мониторинге, определенные коэффициенты – это определенным образом прибыль и доход. В школе у нас подушевое финансирование. Если вы войдете в топ-300 школ Москвы, то уже к вам учеников придет больше. Значит, вам денег будет больше. А согласно новой системе оплаты труда, в конце года директор может воспользоваться большими деньгами для распределения премий себе и своим приближенным.
Закончу мысль про кольцевание. Бюрократ, менеджер. Третье, как ни странно, это ученик, студент и их родители. Так как это услуга, родители и ученики тоже требуют от учители неизвестно что, сами не являясь профессионалами в определенных сферах. Если не поднять статус педагога, то мы придем к плачевным результатам. Это частная, но очень важная проблема сегодняшней системы образования.
А. Бузгалин:
- Я думаю, что это не частная проблема. Поговорим, можно ли что-то делать в сегодняшней России для того, чтобы изменить эту ситуацию.
К. Семин:
- Я считаю, что и в этой ситуации, и в любой другой ситуации нужно и можно делать в первую очередь одно – разъяснять людям, что кроме них самих прийти им на помощь никто не может. Никто о них не позаботится, никакая высшая сила не придет им на помощь, барин не рассудит. Сейчас все обсуждают явление какого-то проповедника нашему народу на одном из центральных стадионов Москвы. Он собрал огромное количество желающих послушать эту ересь и заплатить за это большие деньги.
А. Бузгалин:
- Кстати, это один из продуктов нашего образования.
К. Семин:
- В том числе протестные акции по животрепещущим вопросам нашего бытия собирают ничтожное в масштабах страны количество людей. Что особенно печально, свою роль в этих действиях не играют наши учителя. В то время, как в Америке сейчас продолжает подниматься мощнейшая волна учительского протеста. К большой забастовке присоединяются учителя штата Вашингтон и штата Калифорния, чего не было там годами. Почему это происходит? Потому что за границей капитал, так же как и сто лет назад, урезает социальные расходы. Новый министр образования Трампа Бетси Девос идет тем же самым реформаторским, приватизаторским курсом, что и ее последователи в нашей стране. И это приводит к большому озлоблению среди народа. И к тому, что гнев, возмущение выплескиваются в том числе в учительских акциях протеста. А где у нас профсоюз учителей?
Мы проводили презентацию фильма в Госдуме. Был задан вопрос. Вы все согласны с тем, что сказано в фильме. В том числе и учителя, пришедшие на круглый стол обсудить этот фильм. А почему никто не возвышает голос и ничего не говорит в вашу же защиту? Почему каждый безропотно ждет, когда его вытолкнет за борт это образовательной лодки эта безжалостная невидимая рука рынка? Никто не придет на помощь, кроме тебя самого.
Еще один важный симптом, который заставляет нас думать о перспективах, куда мы можем скатиться. На прошлой неделе прогремела новость об избиениях школьниками в Санкт-Петербурге случайных прохожих. Школьники входили в организацию АУЕ – «Арестантский уклад един». Это ведь полная калька с американских, западных, иностранных неформальных способов организации молодежи. Мы получили все то же самое. Все мексиканские Mara Salvatrucha здесь теперь. Вы получите это. Вы получите приватизацию образования, вы получите долги студенческие на такие же колоссальные суммы. Но самое важное – что можно изменить?
А. Бузгалин:
- Я очень хорошо знаю советскую школу, поскольку не просто в ней учился, но потом был долго и пионервожатым, общественником и так далее. Представить себе, что у входа в школу будут стоять два мордоворота, а в особых школах еще надо будет отпечатки пальцев представлять…
К. Семин:
- А представить школьника с обрезом, на антидепрессантах, или с топором, который приходит в школу.
А. Бузгалин:
- И школа за колючей проволокой фактически. Это абсолютный нонсенс, от которого сегодня никто не воротит нос с удивлением.
К. Семин:
- Мы не осознаем очень прочную связь между двумя сторонами этой медали. Между ЕГЭ, реформами образования, приватизацией образования, тем, что у нас 150 частных издательств занимаются выпуском учебников. Это колоссальный бизнес, они никогда от этого не откажутся.
А. Бузгалин:
- Что делать?
К. Семин:
- Вести агитацию и пропаганду. Провоцировать, поощрять, стимулировать, призывать к профсоюзной деятельности в учительской среде. Очень важно, нельзя возлагать ответственность за образование исключительно на тех, кто учит. Спасение утопающих, как ни крути, лежит на самих утопающих тоже. Если родители наконец поняли, в какой среде, в какой ситуации оказались мы все, их святая обязанность и долг – заниматься образованием своих детей. Но не на американский манер, изымая их из системы образования и пряча по углам, а просто занимаясь своими детьми. Если вы хотите, чтобы в головах детей было разумное, доброе, вечное, то в вашей собственной голове это разумное, вечное и доброе должно быть. Вы должны заниматься самообразованием, вы должны читать своим детям. Вы должны заставлять своих детей учиться. Как говорил профессор матмеха МГУ, тоже герой нашего фильма: если у меня нет возможности силой, принуждением, плохой оценкой заставить человека развиваться, я залезу к нему в социальную сеть, я пролезу ВКонтакте, я буду в его мессенджере, я буду в его телефоне, но я найду способ заинтересовать его и потащить его, как быка за кольцо в носу, за собой к свету.
А. Бузгалин:
- Наталья, какие шаги можно предпринимать? Ведь уже есть общественные организации, которые что-то делают.
Н. Яковлева:
- Я согласна с тем, что сказал Константин. Помимо учителей, родителей, самих учеников, естественно, те люди, которые не боятся говорить, не боятся вести общественную деятельность, обязательно не нужно опускать руки. У нас есть движение «Образование для всех». У нас есть Конгресс работников образования, науки и инженерных специальностей. Эти, пусть не массовые движения, но все равно, пока они есть, все равно есть огонек, куда стекаются передовые учителя, которые не боятся на местах бороться за себя и за своих товарищей. Пока учитель сам не осознает и не потеряет этот страх перед администрацией, перед бюрократами, не будет защищать себя, мы не сможем массово по всей стране защитить всех учителей и педагогов. Пока это самосознание не проснется в педагоге, мы не сможем ничего сделать. Мы можем только активизировать.
А. Бузгалин:
- Это хорошие слова, которые можно превращать в дела. Все, кто хочет поучаствовать в деятельности профсоюза «Учитель», профсоюз независимый, не входящий в ФНПР, если говорить о высшем образовании – профсоюз «Университетская солидарность», действует в ряде университетов, кое-где удалось добиться неплохих результатов. Общественное движение «Образование для всех», лидер – Олег Смолин, академик, первый зампред комитета по образованию и науке. Конгресс работников образования, науки и инженерной деятельности. И здесь есть возможности действовать. Включайтесь, расскажем, что и как можно делать.