Виктор Рябинин: Я по-прежнему живу в Кенигсберге, хотя в паспорте и стоит Калининград
Одно из самых сильных впечатлений на выставке производят инсталляции, собранные из предметов быта кенигсбержцев и калининградцев.
Фото: Иван МАРКОВ
Ретроспективная выставка Виктора Рябинина «Если бы ангелы заговорили…» открылась в в Калининградской художественной галерее. В экспозицию вошли около сотни работ, объединивших и урбанистические пейзажи, и дневниковые зарисовки, и сложные арт-объекты и инсталляции, собранные из найденных предметов быта жителей Кенигсберга и Калининграда. Рябинина называют археологом от изобразительного искусства, человеком-метафорой и даже Энди Уорхолом из Кёнигсберга. Почему не из Калининграда, мы узнали у самого Виктора Федоровича, которому, к слову, в декабре исполнилось 70 лет.
«Это моя история»
- Юбилей у меня был в декабре, но выставку мы по срокам немножко сдвинули. Вообще день рождения у меня по паспорту 17 декабря 1946 года, но, как говорила мама, я родился намного раньше, в Кёнигсберге, - объясняет Рябинин.
- То есть не в Калининграде, а именно в Кёнигсберге?
- Конечно. Да я и живу в Кёнигсберге, а в паспорте, к сожалению, стоит Калининград. Моя мама была на принудительных работах в Германии с 1942-1945 и встретилась с моим отцом, офицером Красной армии, под Инстербургом. Потом они попали в Кёнигсберг и жили первоначально в пригороде Шарлоттенбург (поселок Лермонтовский – Ред.), где я, собственно, и родился. Там мы жили в одной из вилл, принадлежавшей раньше предположительно кому-то из из комсостава люфтваффе.
- А почему вы стали собирать все эти вещи, которые вас окружают в мастерской?
- Это моя история и история моего родного города. Поскольку я вырос в руинах, можно даже сказать, что я дитя руин. Моими детскими игрушками были карабины, пистолеты, автоматы и гранаты. А этого, - Рябинин показывает на стену, увешанную старинными эмалированными рекламными табличками, - мы вообще не замечали. Хотя все это висело на стенах. Бутылки, которые сегодня стоят в антикварных магазинах, мы били, конечно. Кто из рогатки, а кто – просто камнями. Драки у нас были улица на улицу. Причем, все были в немецких стальных шлемах, потому что советское военное имущество было полностью собрано военными. Да и оружия советского мы почти не видели. Зато все мальчишки очень хорошо знали устройство немецкого автомата МП-38-40. Почти у каждого были карабины Маузер 98К.
- Неужели военные не вытаскивали затворы? Дети же могли перестрелять друг друга…
А есть и такие живописные работы.
Фото: Иван МАРКОВ
- Перестрелки случались, подрывались пацаны постоянно. Я и сам подорвался однажды, правда, мне было тогда уже 17 лет. Немецкий порох взорвался у меня в кармане – 44 дня в госпитале Саулькина провел. Шрам на бедре до сих пор остался. Мне, я помню, этот матерчатый порох бледно-розового цвета подарили. Тогда много народу из-за него пострадало.
Рисование – лекарство от кошмаров
- Когда вы поняли, что бытовые вещи, которые вы сегодня используете в своих работах, стали ценностью?
- Я и в детстве обращал внимание на посуду с красивым орнаментом и шрифтами. Большинство людей, конечно, это ценностью не считало. А вот у меня начал появляться эстетический интерес. Сначала просто нравилось изображение или надпись, поэтому, если тарелка, к примеру, была целой, я приносил ее домой и мы использовали ее в быту. Кто-то даже ел из тарелок со свастикой, но на это никто внимания не обращал, тем более, символики было не видно, она же на дне печаталась обычно.
- И где вы все эти таблички и посуду берете сегодня? Сами что-то находите?
- Мой учитель говорил: «Ты, Витя, пользуешься давальческим материалом». Мне несут это друзья, ученики и знакомые, которые точно знают, что здесь это не пропадет. Даже битая посуда. Дома ее держать нельзя, потому что это, во-первых, примета плохая, а, во-вторых, колотая посуда просто опасна. Вот и приносят мне, а потом все это идет в дело. К примеру, в ассамбляже этом, - Рябинин показывает на прикрытую газетой незаконченную работу, - под названием «Реликвии во спасение души», использованы осколки старинной посуды, которой, наверное, 200 лет. Вот эти куски на столе тоже лежат и ждут своего часа.
Мастерская Рябинина больше похожа на краеведческий музей, ее стены украшают старинные эмалированные таблички
Фото: Иван МАРКОВ
- В творчестве вы эти осколки прошлого когда начали использовать?
- Мне во снах, словно бумерангом, возвращались картинки из детства: развалины, темные подвалы, груды кирпичей, остатки посуды, опаленные пожаром детские игрушки. Все это являлось мне в жутких снах. Все это наслаивалось, перемешивалось, в итоге, бессонница меня одолела, и я решил бороться с ней очень простым способом – изображать то, что мне снилось. Так появилась серия работ «Кёнигсбергские руины», в частности «Фантазия памяти Э.Т.А. Гофмана» с котом Мурром, нависшим над руинами Кёнигсберга, «Мой дом – моя крепость», где я маленький изображен на стульчике с сестрой на фоне руин. Интересно, что немцы смотрят и узнают себя на этой картине, где я в костюмчике, галстучке, с часами. Да и коляска, в которой меня баюкали, была немецкой, трофейной. Русских вещей я почти не видел, только слышал песни и сказки.
Избавление от стереотипов
- Но вы же учились в России?
- Да. Когда я попал в Иваново, я понял, какой у нас бытовой контраст, какая пропасть между нами. Это были и архитектурные различия. Все, кто приехал отсюда учиться туда, были в шоке от деревянных домов. Мы церкви называли по привычке кирхами, потому что это для нас было элементарно. А на нас постоянно ругались: «Да какая к черту кирха? Это церковь!» Поначалу у меня было отторжение той культуры. Зато потом – влюбился! Пусть грязь и все покосившееся, но пейзажи великолепные, настолько живописные! Ведь один человек избавляется от стереотипов, а другой нет. У кого работает мыслительный аппарат, душа, тот всегда найдет что-то новое в казавшемся ранее чуждым. Я надеюсь, что в будущем мне удастся создать цикл работ, посвященных России. У меня есть дальневосточные этюды, написанные во время службы в армии, которые в дальнейшем, надеюсь, воплотить в картины.
Совсем недавно Виктор Федорович отметит свое 70-летие.
Фото: Иван МАРКОВ
- Правда, что вы ведете дневник?
- Я делал зарисовки в свои альбомы, еще когда учился в Иваново. В конце концов, они сформировались в дневники, которые я веду уже около 40 лет. Отдельные листы представлены сейчас на моей выставке в Калининградской художественной галерее.
ЕСТЬ МНЕНИЕ
«Он дает надежду каждому предмету, попавшему ему в руки»
Борис Бартфельд, председатель Калининградского отделения Союза писателей:
- Я был на всех выставках Виктора Федоровича в Калининграде за последние 7 лет. Эта лучшая. Здесь он предстал как художник-философ. Его творчество – ключ к истории города. Люблю и его художественные дневники. А когда говорю о разных техниках и стилях Рябинина, то имею в виду, в первую очередь, коллажи. Они для меня предмет для размышлений, это метафоры, чаще трагические.
Дина Якшина, ученица Виктора Рябинина, педагог, журналист:
- Именно Виктор Федорович показал нам, своим ученикам, что такое настоящая русская интеллигенция, что такое любить литературу и любить музеи. Из его произведений я узнала, какое прошлое у нашего города и как оно соотносится с нашим настоящим и будущим временем.
Нина Перетяка, заслуженный работник культуры РФ, кандидат культурологии:
- Лейтмотивом в его творчестве стал урбанистический крест. Крест, перемалывающий жизни и судьбы людей, историю городов. Его творчество об этом. И таким образом построена экспозиция ретроспективной выставки, где посередине механически выстроен иконостас от которого идёт четыре луча, четыре направления, которые символически высвечивают грани его творчества. Рябинин дает надежду каждому предмету, попавшему ему в руки. Любой клочок бумаги, старая обложка книги, вырезка из газеты, конверты и многое другое перевоплощается и обретает новую жизнь.