Евгений Водолазкин: Я пишу не как филолог, а как человек

Фото: пресс-служба компании "Буквоед"

Петербургский писатель и филолог Евгений Водолазкин представил в магазине «Буквоед» свой новый роман «Авиатор» и ответил на вопросы публики о своем творчестве.

О сравнении «Лавра» и «Авиатора»:

- «Авиатор» внешне может проигрывать «Лавру» в эффектности. «Лавр» - это фейерверк, текст, написанный юродивым языком. Это «сальто мортале» современной литературы. А вот «Авиатор» - это не чуждый современной литературе текст. Формально говоря, «Авиатор» - это фантастический роман. Но он фантастический в такой же степени, в какой «Лавр» - исторический.

О том, что такое роман:

- Лесков так говорил: «Чтобы написать рассказ, нужно быть писателем, а чтобы написать роман – философом». Конечно, он так сказал, потому что оправдывался за свои неудавшиеся романы. Но он прав в том смысле, что роман должен иметь свою философию, идеи. Просто потому что нельзя просто писать подробности жизни на 400 страницах. Хотя, если честно, в «Авиаторе» я стараюсь чем-то подобным заниматься

Об идеях нового романа:

- Я придерживаюсь точки зрения, что история всеобщая менее важна, чем история личная. Могучие события не всегда присутствуют в сознании человека. Его история - это какие-то звуки, фразы, странные движения. То, что запоминается в жизни, но не входит в учебники. Я помню, Дмитрий Лихачев сокрушался, что никто уже не помнит, как кричали финские молочницы на Охте. Это ушло навсегда вместе с эпохой. Это все малая история, о которой почти никто не вспоминает. И я думаю, что персональное сознание должно обладать автономностью по отношению к истории всеобщей. Время, в котором человек живет, не может быть оправданием для плохих поступков. Грубо говоря, если принято есть друг друга, то это не значит, что этим нужно заниматься. Просто потому, что ответ на Страшном Суде будет персональным. Это одна из главных идей романа.

И еще немного об идеях:

- Мысль о преступлении и наказании тоже была важной при работе над романом. Как вы понимаете, я далеко не первый, кто пишет на эту тему… И были авторы сильнее меня... Но мне хотелось на новом материале эту проблему затронуть. Что я и сделал. И еще важный момент: восстанавливать справедливость опасное занятие. Есть вещи, которые важнее справедливости. В частности – милость.

О знакомстве с Умберто Эко:

- В каждой второй рецензии меня называют «Русским Умберто Эко». Это странно, потому что общего в нас только то, что мы занимаемся наукой. Я, кстати говоря, встречался с ним незадолго до его смерти. Я подарил ему итальянский перевод «Лавра». Мне посоветовали подписать книгу «Умберто Эко от русского Умберто Эко». Я так и сделал. Когда же он прочитал эту надпись, то спросил: «Это вас так называют?» Я ответил: «Да». И он сказал: «Приношу свои соболезнования».

О том, помогает ли автору профессия филолога:

- Я пишу как человек, а не как филолог. Филология вообще не приближает к писательству. А может, даже отдаляет. Когда человек обретает умение создавать гладкий текст, это не значит, что он может делать литературу. Нужно иметь какой-то багаж. У меня он появился в достаточно зрелом возрасте, в 40 лет. Это такая энергия опыта, которая во мне накопилась. Тогда я смог писать прозу. А вообще литература и наука делаются разными полушариями. Но на определенном этапе я включаю в себе филолога. Это происходит, когда я читаю текст: ищу длинноты, где я с ритма сбился, где выражение неправильное написал. Но раньше – нет. У меня есть принцип: «Полработы дураку не показывай».