Как бороться с поборами в школах
Как бороться с поборами в школах?
Ворсобин:
- У микрофона обозреватель «Комсомольской правды» Владимир Ворсобин. Скоро 1 сентября. Мне это очень волнительно. Потому что я сейчас один в двух ролях одновременно. Я отец троих детей, у меня есть педагогический стаж, 2 года я работал учителем в сельской школе. Поэтому этот праздник для меня вдвойне ценен. Но так как передача не такая уж веселая, не такая уж чувствительная к этим делам, наоборот, мы сейчас будем считать деньги, будем считать, действительно ли в школе у нас много коррупции, поэтому сегодня мы подумаем над такой темой, на которую у меня пока нет ответа – как бороться с поборами в школах. И вообще, надо ли бороться с этими поборами? Послезавтра мы, родители, придем с детьми в школу и через пару дней обнаружим, что надо платить за то, за это – за ремонт, за новые занавески и бог знает еще за что. Что это – коррупция, узаконенная или полуузаконенная, или это все-таки необходимость школы, нам нужно всем скидываться? Мы попробуем ответить на этот вопрос с президентом Центра экономической политики и бизнеса, доктором экономических наук Еленой Евгеньевной Румянцевой. Елена Евгеньевна, вы же сделали доклад на эту тему, у вас работа, связанная именно с коррупцией в школах. У нас в школе есть коррупция?
Румянцева:
- У нас в школе есть коррупция, она присутствует, во-первых, в трудах ЮНЕСКО с 2001 года, ЮНЕСКО об этом говорит, и никто эту информацию не опротестовывает. Она присутствует в курсах противодействия коррупции во многих вузах России, но она политически не признаётся, школы ее отторгают. В то же самое время, если мы посмотрим, сейчас каждая школа имеет сайт, некоторые школы возбуждают эту тему и говорят: вот у нас есть не антикоррупционный комитет, но такие-то меры противодействия коррупции, приходите к нам, к такому-то лицу обращайтесь. А некоторые противодействуют противодействию коррупции и отторгают все, что связано с этим словом. Этого надо бояться – значит это тоже не противодействие коррупции или коррупция.
Ворсобин:
- Давайте все-таки определимся с этим словом. Что означает коррупция в школе? Я приведу небольшую справку. Только в Москве каждая семья, у которой ребенок ходит в школу, в среднем неофициально платит школе от 20 до 30 тысяч рублей в год. Всего в Москве набирается, таким образом, 20-30 миллиардов рублей. Это притом, что из бюджета города выделяется 180 тысяч рублей на каждого ученика. То есть в школы стекаются громадные деньги и от родителей, и от казны. Так что такое коррупция? Если учительница говорит, что надо отремонтировать класс – это коррупция?
Румянцева:
- Она должна обязательно опираться… В правовом государстве (и это мы учим в курсе обществознания в школе и сдаем ЕГЭ именно на основе этой информации) она должна опираться на нормы права. Она должна представить приказ директора, предположим, или нормы закона, нормы постановления. И если это все в устном порядке озвучивается, то это прямое нарушение, можно сказать, даже мошенничество.
Ворсобин:
- Почему? Эти деньги могут уйти не по целевому назначению?
Румянцева:
- Школы из этого вышли. Потому что многие родители хотели бы помочь. То есть был определенный период, когда школы очень бедствовали, и в Москве мы тоже это знаем. Мы не можем все школы покрасить в какой-то черный цвет и сказать, что школы не правы. Потому что были разные периоды. И были периоды, когда были очень маленькие зарплаты и недофинансирование.
Ворсобин:
- А привычка осталась. Сейчас ситуация изменилась, деньги пришли, а привычка осталась.
Румянцева:
- Тоже не по всем. Мы знаем, что по регионам у нас высочайшая дифференциация, по школам тоже дифференциация. И мы знаем о мерах, которые применял один из директоров московских школ господин Петров, который среднюю заработную плату выплачивал по документам 119 тысяч, а фактически оставлял 40 тысяч, а остальное, получается, клал себе в карман. Получается, коррупция ничтожит сам труд учителей, и это произвол администрации. Если Петрова поймали за руку, но он не понес какое-то существенное наказание…
Ворсобин:
- Петров – это директор одного из лицеев города Москвы. Это была известная история 2-3 года назад.
У нас есть звонок. Виктор, слушаем вас.
- Здравствуйте. Коррупция в школе – это отражение всех процессов, которые происходят в обществе. Я сам учился 50 лет назад примерно. Тогда практически ее не было, по моим понятиям. Но постепенно она начала развиваться каким образом? Начиная с учителей иностранного языка, которые предлагали свои репетиторские услуги. И постепенно это начинало развиваться. В конце концов, родители, которые раньше, грубо говоря, могли послать учителей, сейчас настолько смотрят учителям в рот. Всякие контурные карты, тетради именно по этому предмету. Раньше была общая тетрадь…
Ворсобин:
- Если ты не заплатишь учителю за репетиторство, значит, твой ребенок очень легко может получить тройку или неудовлетворительную оценку.
Румянцева:
- И это негласное правило.
Ворсобин:
- Елена Евгеньевна, вот ситуация, когда учитель просит у родителей отремонтировать класс. По 273-му закону администрация школы не может брать дополнительную плату с родителей на нужды учебного учреждения. Школа не имеет права сейчас брать деньги на ремонт, учебники, покупку мебели, замену окон, дверей, благоустройство территории, приобретение музыкальных инструментов и спортинвентаря, покупку компьютеров, других наглядных пособий, включая игры и игрушки, оплату труда уборщицы, а также на занятия, которые предусмотрены федеральными стандартами. Если класс не отремонтирован, у школы не хватает на это денег, это действительно какая-то коррупционная история, что кто-то недоплачивает деньги, берет их в карман, при этом вынуждая платить родителей? Или это объективный порядок вещей – так получилось у нас с финансированием образования?
Румянцева:
- Здесь два аспекта могут быть. Либо недофинансирование, поскольку все школы неравномерно финансируются. Или администрация упустила этот момент. Могли, например, покрасить масляной краской, сделать какие-то недорогие работы на первом этаже, а на все остальное махнуть рукой. Элемент халатности. Но я хотела бы подчеркнуть еще и позицию, которая обсуждается со стороны специалистов Всемирного банка, она пропагандируется в их изданиях с 2010 года. Это о неприметной, тихой коррупции. Когда учреждения, в том числе бюджетные организации, проедают финансирование, а эффекта…
Ворсобин:
- Это неэффективное управление.
Румянцева:
- Неэффективное управление, но это называется тихая коррупция. У нас этот аспект вообще не поднимается и не обсуждается.
Ворсобин:
- А куда деньги уходят?
Румянцева:
- Например, бюджеты муниципалитетов. Какой эффект от муниципалитетов? То же самое, мы не обсуждаем, сколько идет финансирование на ученика, получает ли он адекватную образовательную услугу или нет, он подготовлен к ЕГЭ или нет. Вообще последние заявления, идеологически поддерживающие коррупцию, что ученики вне школы должны заниматься подготовкой к ЕГЭ, за свой счет. А зачем они будут ходить в школу? Я к этому пожестче отношусь, хотя это многофакторный процесс. У меня двое детей, и я 11 лет сопровождала своего сына.
Ворсобин:
- Сколько платите?
Румянцева:
- Мою дочь-медалистку после 9-го класса подготовила к ГИА по всем правилам школа. Я в восторге.
Ворсобин:
- ГИА – это…
Румянцева:
- Это государственный экзамен после 9-го класса, когда ребенок потом определяется – либо он идет в колледж, либо он планирует идти в институт и поэтому пишет заявление на добровольной основе, что он будет готовиться к ЕГЭ, и поступает в 10-й класс. Я счастлива, что такое случилось. Потому что неопределенность огромная. Шараханье мозгов, что не получит аттестат, потому что у нас ослабленное здоровье, и здесь постоянно меняются механизмы, и не то что игра без правил, а мы учились на дому и сдавали ЕГЭ на дому в этом году. Я направила в Рособрнадзор 7 писем. Мне это стоило… ну, не здоровья, но психологический стресс.
Ворсобин:
- Вы подозреваете, что здесь тоже есть какие-то злоупотребления?
Румянцева:
- Я подозреваю, что есть неурядицы и коррупционные нарушения где-то, но во взаимодействии со школами… Вот я получила в 7-м письме благодарность из Рособрнадзора. Я просто хочу упредить, что моя позиция жесткая, я считаю, что где-то надо обращаться в прокуратуру и т.д., как в случае с Петровым, когда захлестывает, но и не ронять школы, где учатся мои школы.
Ворсобин:
- У нас есть звонок. Владимир, слушаем вас.
- Здравствуйте. Все это происходит благодаря существующему бардаку в России. Комментарий Бархатова к Конституции Российской Федерации определяет, что верховенство власти в Российской Федерации принадлежит церкви…
Ворсобин:
- При чем здесь церковь?
Владимир:
- Откуда идет коррупция? Отсюда и идет. Потому что все грехи «Единой России» будут списывать на церковь.
Ворсобин:
- Давайте не уходить на «Единую Россию» и церковь, давайте говорить о конкретных школьных делах.
Румянцева:
- Есть звенья, и есть уровни коррупции. Слушатель прав, что надо находить главное звено. Мы не обсуждаем этот вопрос. У нас находят каких-то левых в главном звене – это идеологический фронт работы и популяризация какой-то идеи, может быть, даже отсталой или мелкой. А главное, по Всемирному банку, это политическая коррупция, она родоначальник. Вот Петров, он имел ресурс, он один фактически управлял этими всеми звеньями для личного обогащения, и страдали все уровни.
Ворсобин:
- У нас учителя очень чинопочитаемые люди, то есть они всегда берут под козырек. Поэтому эта вертикаль власти, которая в школах…
Румянцева:
- И огромное поле конкурентное. Потому что у нас больше 100 вузов… Треть выпускников – это выпускники педагогических вузов, и их не берут в школу. Потому что каждый год не могут обновлять кадры. Поэтому они стучатся в двери, просятся.
Ворсобин:
- А там держатся за свои места. Юлиана, слушаем вас.
- Здравствуйте. Я звоню из Калининграда. Почему с нас берут выплаты на нужды класса? Мы платим каждый месяц за охрану, ремонт и т.д. Это бешеные деньги. Мне интересно, за что все это берется, и на каком основании.
Румянцева:
- Это правовое поле. Незрелость родительского комитета, представителей родителей, и определенная позиция, в том числе прокоррупционная. Я уже говорила о том, что какие-то школы борются сами, изучают нормы права, а какие-то – к мошенническим схемам, к обманным, к нарушению норм права. И то, что будет потом отставка администрации или кого-то, я думаю, родителям от этого не легче, деньги-то уже потратят. Поэтому надо реагировать мгновенно. Вы не следите за заявлениями министров. Министр Дмитрий Ливанов в 2014 году сказал: смотрите внимательно, поборы запрещены, вот «горячая линия» Минобрнауки, пожалуйста, обращайтесь.
Ворсобин:
- С другой стороны, наш премьер Медведев на вопрос дагестанского учителя сказал, что может учитель и вне школы заработать. А что это значит? Это значит вести занятия вне школы, заниматься репетиторством.
Вопрос о репетиторстве. Я как бывший педагог, мне было бы совестно. Если учитель за деньги вне школы преподает ученикам, при этом возникает такой конфликт интересов. Условно, если Иванов или Сидоров мне платят за дополнительные уроки, то я к ним буду более снисходителен и лоялен, я поставлю хорошую оценку. А если родители Иванова достаточно бедные, ничего не платят мне, то и отметки у него будут соответствующие. Может быть, даже подсознательно я поставлю ему тройку или двойку даже. Явный конфликт интересов. Что это, как не коррупция? Или это все-таки вариант перехода в нормальную частную школу? Понятно, что образование у нас все равно не бесплатное. Может быть, мы переходим на те самые цивилизованные рельсы, которые сейчас есть в Европе, и просто мы платим за качественно оказанную услугу?
Румянцева:
- Вы сказали очень точно, что это учитель. То есть мы не обвиняем всю систему и не связываем в данном случае с политической коррупцией, мы говорим о нормативном поведении, которое было распространено несколько лет. Сейчас к этому добавляется много дополнительных тем, связанных с подготовкой к ЕГЭ и с вариативностью программ обучения. То есть учитель определяет свою программу обучения, может быть, со школой, а может быть, индивидуально, и навязывает свою программу подготовки детям, которая может быть нежизнеспособна, на 20% отвечать требованиям ЕГЭ. У нас проблемы сейчас гораздо шире и круче – то, что требования ЕГЭ и для сельских школ, и для Дагестана, и для Москвы, и для всех остальных регионов и для всех школьников едины, без учета их ресурса здоровья, то есть правила едины. А учитель подбирает под себя, и он может экономный режим использовать и фактически обманывать родителей и учеников.
Ворсобин:
- Другими словами, он может достаточно простую программу предлагать в бесплатном варианте, а более усложненную…
Румянцева:
- И это пока соответствует нормам права.
Ворсобин:
- А более творческую, более эффективную он предложит только за деньги.
Румянцева:
- Поэтому мы сейчас намечаем шаги всем обществом, потому что мы пока к противодействию коррупции не подготовлены, и это тоже проблема. В том, что вы сказали, здесь, по существу, так. Я полагаю, что этот учитель отступает, он мошенник. То есть он не работает за свою основную зарплату и не освобождает это место. Он недобросовестный, и он обманывает родителей и учеников. И администрацию. Поэтому в данном конкретном случае он должен освобождать это место.
Ворсобин:
- Вы хотите сказать, что премьер-министр нашей страны предложил учителям заниматься мошенничеством? Он говорит: идите в репетиторы.
Румянцева:
- Официальные. Есть договора на сайте школы, если департамент образования разрешает заниматься платными образовательными услугами. Мы, поступая в ту или иную школу, устраивая своего ребенка, мы знакомимся на сайте с открытыми правилами.
Ворсобин:
- Какая разница?
Румянцева:
- Мы уже знаем, нам будет стоить столько-то. Мы уже на свой бюджет прикидываем. Если в школе Петрова ежемесячные взносы составляли 7,5 тысяч рублей, и он по лицу определял кому-то дополнительный взнос миллион, кому-то еще сколько-то…
Ворсобин:
- Если я, допустим, преподаватель русского языка и литературы, и при этом я - пусть официально, пусть на сайте школы написано, что я имею право вести и так далее… Но все равно странно. То есть я даю какой-то средний минимум знаний на обычных уроках, и я же веду тот же самый предмет платно. Мне кажется, в этом есть какая-то закавыка. У меня всегда есть желание привлечь людей на свой платный курс, для этого ограничивая всех остальных в бесплатном обучении.
Румянцева:
- Это нелегальная, теневая экономика.
Ворсобин:
- Даже если она формально прописана хорошо, даже если она формально разрешена.
Румянцева:
- Здесь есть эти пограничные зоны, которые требуют обсуждения и, я думаю, консультирования с прокуратурой.
Ворсобин:
- Петр Сергеевич, здравствуйте.
- Добрый день. Я считал до сегодняшнего дня, что у нас учебники бесплатные. Сегодня приехал к дочери (школа № 18 в городе Химки), родительский комитет собирает срочно по 3 тысячи рублей для 5-классника на учебники. Это как?
Румянцева:
- Было официальное разъяснение прокуратуры, что школа обеспечена государственным финансированием на учебники, она отчитывается за покупку учебников, полностью укомплектованы все школы в России. Поэтому школа должна выдавать эти учебники бесплатно. И даже вузы сейчас выдают бесплатно.
Ворсобин:
- А что это значит, в Химках что происходит, почему учебники платные?
Румянцева:
- Здесь есть нюанс. Я думаю, что это граничит с нарушениями норм права. Вы можете попросить разъяснение по «горячей линии» для родителей в вышестоящем органе. В принципе есть и другой нюанс. У нас проблема в России – то, чем укомплектовывают школы, эти учебники не готовят к ЕГЭ. Если уж родители по совету «очень ценного» педагога, который готовит к ЕГЭ по всем нормам, он рекомендует точно подобрать какие-то учебники. И здесь мы только рады этим подсказкам, если 100-300 рублей будут…
Ворсобин:
- Это незаконно, но если это к ЕГЭ, то…
Румянцева:
- Это в России так, потому что ЕГЭ требует больше, чем дают школы.
Ворсобин:
- Андрей, слушаем вас.
- Я хотел коснуться нескольких вопросов. Во-первых, по поводу коррупции. Надо четко распределять – учитель и администратор. Если хотите, я расскажу, откуда идет эта коррупция, я знаю это из первых рук. Есть такое понятие – бюджетная экономия школы, за которую администрация получает премиальные, очень серьезные. Соответственно, эта экономия идет за счет чего? За счет ремонта и т.д. Но учитель, когда к нему придет комиссия и увидит обшарпанные стены, он за это получит выговор, а не администрация.
По поводу частных занятий за деньги. В общеобразовательном классе сидят 25 детей, которые выберут разные предметы для сдачи ЕГЭ. И учитель готовит их только до уровня ЕГЭ. А тот, кто хочет получить более глубокие знания, если он определился со своим дальнейшим выбором, тот платит деньги для более глубоких знаний.
Ворсобин:
- Вы считаете это справедливым?
Андрей:
- Считаю абсолютно справедливым. На уровне ЕГЭ, если это нормальный учитель, он дает каждому, для того чтобы сдали ЕГЭ. Но, поступив в институт, вы вылетите с первого курса, если у вас будут знания исключительно в рамках ЕГЭ, а не более глубокие.
Ворсобин:
- Вы согласны с этим?
Румянцева:
- Я хотела бы дополнить, что эта культура противодействия коррупции в России очень низкая. Поэтому у нас размазаны все эти нормы противодействия коррупции, школа никого не увольняет за коррупцию практически, кроме кричащих таких домов – 20 миллионов долларов, и то там вопрос провис. А вот эта книга присутствует – «Коррумпированные школы, коррумпированные университеты», которая пропагандируется представителями ЮНЕСКО.
Ворсобин:
- Это ваша книга?
Румянцева:
- Нет, это Мюриель Пуассон и Жак Аллак. Представители ЮНЕСКО перевели ее на русский язык, с 2006 года выступают по университетам, по вузам и пропагандируют международную культуру стран – победителей коррупции. Они призывают не щадить эту тему коррупционную и очень детализируют все нарушения. Когда ясно, где нарушения, ясно, как им противодействовать.
Ворсобин:
- Что все-таки делать родители, если просят, рекомендуют заплатить за ремонт или за то, чтобы ребенок пошел на платный курс у того же учителя русского языка или математики? Я, допустим, такой родитель. Вот мне предлагают. Что делать?
Румянцев:
- Здесь нужно не забывать о ментальной установке. То есть это игра против норм права. То есть это не нормативные отношения, не легитимные, но человеческие.
Ворсобин:
- Я только о ребенке думаю, не о праве.
Румянцев:
- Ребенок – объект либо ненарушения норм права в дальнейшем, либо давления, насилия над ним. Это злободневная тема. Здесь надо не забывать, опираясь на разъяснения международных организаций, которые легитимны и впереди этой тематики, что любая коррупция в любой области ведет к обнищанию…
Ворсобин:
- Что делать мне?
Румянцева:
- Если человек на ментальном уровне это понимает, что у него вымогают и просят деньги из кармана, значит, ребенок недополучит, а кто-то будет жировать и не на «Жигулях» уедет, а как-то по-другому, положит миллион в карман или миллиард. Первое. Бороться бессмысленно. Нужно разговаривать по конкретному инциденту. Если совсем непроходимая зона, бедствие… Я называю коррупционеров бандитами. Как Юрий Чайка говорит, это беловоротничковая преступность. Сейчас основной удар должен проводиться по беловоротничковой преступности, которая работает с документами и устно требует денег. Речь идет о том, что если вы не можете продохнуть и видите, что безуспешно, например, родители блокируют любое противодействие (есть же часть родителей, которые поддерживают все, что скажет власть), надо переводить в другую школу. И у меня много знакомых в окружении, очень продвинутых, которые пошли таким путем.
Ворсобин:
- В ту школу, где этой ситуации нет, где нет поборов?
Румянцева:
- Школы разнятся. Второе. Задавать вопросы по «горячей линии», раз уж сейчас страна в таком раздрае, как бы век перемен.
Ворсобин:
- А «горячая линия» как называется?
Румянцева:
- «Горячая линия» Минобрнауки. «Горячая линия» для родителей. Задайте вопрос. Не надо жаловаться, жалобщиков преследуют, не любят. Задайте вопрос: можно нам помочь, это правильно, что школе надо помочь?
Ворсобин:
- Евгений, слушаем вас.
- У меня ребенок пойдет во 2-й класс. С коррупцией также сталкиваемся. Я считаю, что коррупцию не искоренить, как и бандитизм, найдутся другие, которые будут брать, и т.д. Но с ней должны бороться. Бороться своим ребенком я не хочу, но нужно мне это делать. Потому что если я не буду это делать, мне все равно сядут на шею. Правильно вы сказали, тут много рычагов, которыми можно давить – где-то уступить, но чтобы тебе не сели на шею.
Ворсобин:
- Владимир, слушаем вас.
- Здравствуйте. Вы где видели богатого пенсионера – бывшего учителя? Учителя – святые люди, они учатся, а потом работают за бесплатно. Учителя не виноваты ни в чем в школах. Если виноватые есть в школах, то это директор, завуч, скорее всего, которые заставляют учителей что-то там делать для школы. Но учителя не могут быть коррупционерами, это святые люди.
Румянцева:
- И мы с огромным уважением к труду учительскому относимся, когда есть результат, когда солидарная ответственность по ЕГЭ, например. Но есть, во-первых, случайные люди, которые пришли даже без педагогического образования. И они гнетут эту сферу денег и сферу теневых потоков. Потому что таких людей коррупционного толка и направления исправлять бессмысленно, их надо увольнять. Россия к этому пока не пришла.
Ворсобин:
- Вопрос по SMS-порталу: «В Московской области нарушено право выбора школы для ребенка, узаконенный беспредел. Что нам делать?» - пишет Ольга
Румянцева:
- Упреждая беду, чтобы не преследовали заявителей (в Южной Корее их называют представители госорганов «лающие собачки»), чтобы не стать «лающей собачкой», надо просто идти на какой-то компромисс и спрашивать, разъяснять.
Ворсобин:
- Я не понял, что значит компромисс? С кем компромисс? Родитель хочет выбрать именно эту школу, его туда не берут, направляют в другую. Что делать? Вообще-то у него свобода выбора.
Румянцева:
- У него свобода выбора, но если нет мест…
Ворсобин:
- И что делать?
Румянцева:
- Самое главное – это не верить устным разъяснениям, получить письменное разъяснение и работать с ним.
Ворсобин:
- Нелли Петровна, слушаем вас.
- Здравствуйте. Я была на собрании у своей внучки. Учительница четко и ясно сказала: если мы не соберем деньги и не отправим в департамент народного образования, нам ничего не дадут на ремонт школы. И мы собрали какую-то сумму, которая была определена.
Ворсобин:
- А по сколько сбросились?
Нелли Петровна:
- Я не помню, но сумма очень приличная, по крайней мере, для моей дочери, которая работает учителем.
Румянцева:
- Интересно, что виртуозы коррупции все время придумывают разные схемы, уловки и устные заявления. Во-первых, надо записывать, если такие запущенные ситуации, или на видео, или на диктофон, чтобы оставались какие-то последствия нарушений.
Ворсобин:
- У моего ребенка тоже требуют. Мы тоже ремонтируем классы.
Румянцева:
- Департамент образования, может быть, об этом и не знает. Здесь скандал на том, что люди алчные, и они любой ценой хотят обобрать часть населения.
Ворсобин:
- Владимир, слушаем вас.
- Коррупцию в школе победить легко. Расстреляйте 10 директоров школ, которых уличили во взятках. Я вас уверяю, что больше ни один директор не захочет брать взятки.
Ворсобин:
- В моей программе слово «расстрел» очень популярно в устах наших слушателей, они видят в этом панацею.
Румянцева:
- Я сейчас издаю учебник по противодействию коррупции, и там есть меры противодействия коррупции в разных странах. Известно, что расстреливают в Китае. Что, расстреливают людей голубых кровей, элиту? Нет, расстреливают среднее звено. И результата нет, потому что по утечке капитала, вообще по коррупционным отношениям Китай… То есть смертная казнь не сыграла этой чистящей роли.
Ворсобин:
- Я так представляю, что ситуация такова. Денег на образование у государства нет, особенно сейчас. В принципе государство тихо предлагает учителям перейти на подножный корм. Поэтому бороться с коррупцией в школах для государства неинтересно. Потому что, получается, перекрывать последний кислород учителю наше государство не хочет. Мы находимся в тупике, это замкнутый круг. Как вы думаете, борьба с коррупцией не может ли в этом случае вообще подорвать последние силы нашего образования? И не стоит ли просто оставить все, как есть?
Румянцева:
- Мне кажется, эту тему надо обсуждать. Потому что ситуация с материальным обеспечением, заработной платой учителей постоянно меняется. И в Москве она настолько благополучна определенный период была, что учителя зарабатывали больше, чем средняя зарплата по Москве, больше, чем профессора в вузах.
Мы что, пресмыкаться должны перед учителями, которые, как боги, по своему обеспечению. Здесь нелегитимны все разговоры о том, чтобы беднеющая во время школьного образования семья что-то еще доплачивала?
Ворсобин:
- Какие боги? Мы сейчас говорим не только о Москве. В регионах учителя получают очень мало денег.
Румянцева:
- В регионах, говорят, люди более чуткие, поэтому их берут в Москву.
Ворсобин:
- То есть учителя бегут в Москву за деньгами. Но наша программа выходит на всю страну, и говорить о том, что…
Румянцева:
- Мы не хотим ориентировать на то, что коррупция непобедима, что это безнравие, это бандитизм. Школы дифференцированы, все зависит от людей. Называется конкретный учитель, с ним давайте разбираться.
Ворсобин:
- То есть, есть такие школы, в которых коррупции нет?
Румянцева:
- Научите ребенка у другого учителя английскому языку. Английский язык везде представлен.
Ворсобин:
- То есть, есть школы в Москве, в которых коррупции нет? Я правильно понимаю?
Румянцева:
- Я считаю, что да. Я знаю честных педагогов и честных директоров школ, по крайней мере, очень трудоспособных, легитимных, то есть соблюдающих нормы права.