Волонтеры развращают и без того воровитых чиновников

На уборку мусора выделяются колоссальные средства, но у властей до уничтожения стихийных свалок руки частенько не доходят

Фото: Марина ВОЛОСЕВИЧ

В прямом эфире радио и телеканала КП лидер движения «Партизанинг» Игорь Поносов, координатор движения «Сделаем» Андрей Аношин, политик Олег Митволь и ведущая Ярослава Танькова спорят, как сделать наши города чище.

Танькова:

– Снова мы возвращаемся в студию. Я представляю наших потрясающих совершенно гостей. У нас сегодня два партизана в гостях. Это Игорь Поносов – лидер движения «Партизанинг», здравствуйте. И Андрей Аношин – координатор движения «Сделаем». А также человек, который будет сегодня собственно с ними практически стреляться, по крайней мере, мы так объявили в газете. Человек, который представляет официальные власти, которые занимаются тоже благоустройством города. Олег Митволь – председатель центрального движения политической партии «Альянс зеленых – народная партия». Здравствуйте, Олег.

Митволь:

– Здравствуйте. Я сижу и не очень понимаю. Во-первых, хочу напомнить, что никаких официальных структур я из себя не представляю. Я два года не работаю на государственной службе. Во-вторых, с чего, собственно, с какого перепуга?

Танькова:

– Ну как же? Партия-то официальная.

Митволь:

– Партия – это общественная организация. Если у них общественная организация, то у нас тоже. И честно говоря, с какого перепуга с ребятами стреляться, если они делают вполне правильное дело. Точнее, направление правильное, а как они его делают, это надо смотреть.

Танькова:

– Хорошо. Скажите, Андрей, а как вы считаете направление у партий официальных правильное, которые занимаются?

Митволь:

– У нас сегодня партий столько.

Поносов:

– Я абсолютно ничего не знаю про партии. Я абсолютно аполитичен. Мне без разницы, что там делают партии. У нас есть какой-то свой вектор, который мы наметили.

Танькова:

– Андрей, а вы как считаете?

Аношин:

– Я считаю, что партия, как инструмент, имеет право на жизнь. Более того, по новому закону о партиях возникла возможность создавать малые партии. Их было создано достаточно много. Но реальной силы они не представляют. Низовые движения, которые опираются на людей, которые не хотят вовлекаться в партийную жизнь. В то, что для них это как бы сложно и не очень интересно, они, на мой взгляд, более продуктивные в плане конкретных результатов.

Танькова:

– Вот видите, Олег, а вы спрашиваете, почему стреляться. Стреляться будем мирно, конечно.

Митволь:

– Я хочу прокомментировать по позиции Андрея. Вы сказали, что создаются малые партии, смысла в них нет.

Аношин:

– Я не говорю, что нет.

Митволь:

– Они как бы маленькие.

Танькова:

– Они просто не приносят пользы.

Митволь:

– Они бессмысленны. Поэтому это первое. Второе. Вы знаете, молодцы ребята, занимаются уборкой территорий. Мы должны понять другую вещь. На самом деле, правильно они делают, и многие люди, которые выходят на уборку территорий с общественными организациями, с молодежью и так далее, они потом сами не бросают. Они не мусорят. Когда сам убираешь, потом не мусоришь.

Танькова:

– Абсолютно с вами согласна.

Митволь:

– Есть другая проблема. Мы должны об этом говорить. Вообще, у нас выделяются в Москве сотни миллионов рублей на уборку территорий. Заливают у нас городские улицы деньгами, чтобы они были чистые. Вопрос? Ребятам выходить в свое свободное время и заниматься тем, за что, кстати, с них, как с москвичей, уже собрали деньги.

Танькова:

– Или заниматься этим тем, кому заплатили? Да?

Митволь:

– Вопрос заключается в том, если вы, а все москвичи платят, и город платит, и москвичи платят. Если вы платите за уборку мусора, вы должны добиться того, чтобы ваш мусор убирали.

Танькова:

– Все понятно. Только если мы будем этого ждать, я боюсь, мы порастем по самые уши. Именно поэтому появилось такое явление, как «Партизанинг». Собственно говоря, что такое «Партизанинг». Я даже вначале передачи открою такой секрет нашим зрителям, закулисье. Я даже объединила Игоря и Андрея в одно что-то. Потому что в интернете «Партизанингом» стали называть всех абсолютно таких вот тимуровцев, скажем так, тех, кто ради идеи, ради того, чтобы улучшить что-то своими руками, выходят на улицы и начинают делать.

Митволь:

– Вы девушка молодая. Хочу напомнить, что тимуровское движение это совершенно другая история. Это помощь ветеранам войны. И здесь немного другое.

Танькова:

– У нас тоже были тимуровские команды.

Митволь:

– Ребята делают перфомансы и ищут в этом какой-то художественный смысл.

Танькова:

– А вот это интересно. А мы сейчас поймем. Игорь, скажите, что у вас в первую очередь все-таки? Художественный смысл?

Поносов:

– Я хотел бы вставить комментарий. Олег, вы все правильно говорите, абсолютно.

Танькова:

– Давайте сначала сразу. У вас в первую очередь художественная ценность сделана или доброе дело сделанное?

Поносов:

– У нас, в первую очередь, доброе дело. Мы же понимаем, что мы там вдвоем, втроем не изменим многомиллионный город. Конечно же, мы показываем своим примером, что вы можете все изменить, и можете переосознать какую-то свою городскую среду, свое отношение к ней. В то же время мы, конечно, понимаем, что здесь важна художественность этого явления в том, что это медийное очень такое явление. Ведь многие называют «Партизанингом» все, что попало, любую активность. И это в свою очередь привлекает внимание к проблеме каких-то уже официальных структур, которые меняют.

Митволь:

– Я вас очень прошу. Какое внимание официальных структур? У нас официальные структуры не видят, к сожалению.

Поносов:

– Значит, пока мы еще плохо работаем.

Митволь

– Я боюсь, что если вы перекрасите все лавочки в городе, официальные структуры просто осветят эту вашу работу, и получат за это деньги.

Поносов:

– Я не думаю.

Танькова:

– А то еще и засудят.

Поносов:

– На самом деле, касаемо инфраструктуры. У нас есть проект 2010 года по несанкционированной разметке, дело о разметке.

Митволь:

– Вообще, в любом нормальном, современном, цивилизованном городе должна быть работа за счет городского бюджета. Я по секрету скажу. Я раньше префектом работал. Даже когда я работал, в городе выделялись деньги на велоразметку. Где эти деньги? Кто знает? Я могу другой, совершенно конкретный пример рассказать. Вроде как благое дело, да? Чтобы у каждого школьника, старшеклассника был компьютер. Например, айпад. Вы знаете, что Москва, за счет бюджета города Москвы закупила сто пятьдесят тысяч айпадов. Кто-нибудь слышал, чтобы у кого-нибудь из школьников в школе айпад бесплатно появился? Ребята молодцы, энтузиасты. То, чем занимаются и ребята, которые занимаются уборкой территории, уберем свой дом сами, и ребята, которые занимаются «Партизанингом», то есть, пытаются улучшить городскую среду. Притом, что миллиарды рублей выделяются. Вообще, у нас эта городская среда должна быть не только в одном месте улучшена, она у нас вообще должна быть. Город Москва второе место по бюджету в мире занимает.

Танькова:

– Я так и не разобралась. Я читала манифест «Партизанинга». Манифест несанкционированный, интервенции в городскую или медиа-среду, ориентированный на трансляцию нового, бескомпромиссного будущего, становится действенной тактикой преобразования настоящего. Во-первых, очень много умных слов. Я запуталась.

Во-вторых, я увидела слово несанкционированный. Какое здесь слово ключевое все-таки? Вы сказали, что в первую очередь доброе дело, даже не арт-проект, а все-таки, в первую очередь, доброе дело. Несанкционированное, это главное что-то? Главное, чтобы всем было запрещено это доброе дело делать? А мы взяли, вышли и сделали всем на зло.

Поносов:

– «Партизанинг» – это само по себе какое-то воинственное действие.

Митволь:

– Честно говоря, чувство воинственности вы не внушаете.

Поносов:

– Я имею в виду, что несанкционированность, иногда проще сделать ни с кем не согласовывая что-то.

Митволь:

– А вам не жалко, например, вот вы делаете, сами покупаете краску. Понятно, что молодежь не сильно обеспеченная у нас, если предков надежных нет. А за то же самое, главы управ получают десятки миллионов рублей.

Поносов:

– Мы не думаем о том, что выделяются какие-то миллионы, что нужно устраивать митинги, и требовать от властей делать. Мы просто делаем его удобным, как мы считаем нужным. И таким образом, вы можете отрицать, привлекаем ли мы внимание или нет? В то же время у нас очень мало медийных каких-то сюжетов, которые обсуждают эту проблему.

Танькова:

– Андрей, а что вы хотите – медийные сюжеты, или убрать город? Для вас что главное? Артпроект или доброе дело?

Аношин:

– До чего дошло у эстонцев. Это как раз до того, что когда они страну убрали, у них постепенно переросло все это в день добрых дел, и они в один не страну убирают, потому что у них уже достаточно чисто, а они именно делают конкретно какие-то добрые дела с конкретным результатом. И потом, соответственно, могут показать, что сделано.

Танькова:

– Это артпроект для вас, в первую очередь? Мы говорил и с Игорем, он сказал, что важна художественная ценность. Но я не вижу никакой художественной ценности в том, чтобы взять метлу и подмести. Вот это и есть доброе дело. Действительно, доброе дело, подмести, убрать, вытащить мусор, поднести сумку бабушке.

Митволь:

– Это вопрос воспитания.

Танькова:

– Вы как считаете?

Аношин:

– Я хочу рассказать, в чем реально проблема у нас есть. Не то, чтобы из бюджета никто никогда ничего не выделяет. Тут наша команда в Ярославле, например, получила гранд от правительства города на 350 тысяч рублей. А мы в Москве. Притом, что бюджеты здесь на порядки выше, не смогли получить этих грандов.

Митволь:

– А что это значит?

Танькова:

– А это значит, что не замечают.

Митволь:

– Это не замечают. Главное не клики в интернете, а главное, удастся ли заставить чиновников тратить деньги, которые государство…

Танькова:

– Олег, а вашу партию замечают?

Митволь:

– По-моему, замечают.

Танькова:

– А вы убрали что-то за последнее время? У ребят там целый послужной список, огромный совершенно.

Митволь:

– Я хочу напомнить, что у нас самоцель не является убрать что-то. Некоторые, слово экология считают, вышел во двор и убрался. Допустим, мы с коллегой сейчас пойдем после передачи что-то уберем. А в это время у нас в восьми городах Московской области, в самых крупных и населенных, строят мусоросжигающие заводы. Например, в Химках строят крупнейший мусоросжигающий завод. Какой смысл от нашего с Андреем взмахивания шваброй, если в центре города Химки в двести семь тысяч населения, хотят построить мусоросжигающий завод.

Танькова:

– Я считаю, что польза есть.

Митволь:

– Какая польза?

Танькова:

– Улицы будут чище.

Митволь:

– У нас онкология у людей.

Танькова:

– Вы остановили строительство мусоросжигающего завода?

Митволь:

– В Москве, как вы знаете, были установлены, и в том числе я ходил на митинги. Я считаю, что люди добились этого. К сожалению, в Московской области достали эту старую тряпку и решили…

Танькова:

– Остановили конкретно. Вы можете сказать, чтобы мы поняли, чего мы избежали.

Митволь:

– В Черемушках, например.

Танькова:

– Там собирались строить мусоросжигающий завод?

Митволь:

– Мусоросжигающий завод. Я сам туда ездил на митинг, хотя живу с другой стороны города Москвы. Я хочу просто напомнить, что у нас, к сожалению, Москва канцерогена выделяет больше, благодаря тем мусоросжигающим заводам, которые работают, чем все канцерогены Германии вместе с металлургическим производством.

Танькова:

– Искреннее вам спасибо за то, что вы не дали возможность появиться этому заводу. Не дали в одном, в другом появится.

Митволь:

– Смотрите, сейчас я участвую в выборах в Химках, чтобы там этот завод не появился.

Танькова:

– Хорошо, он появится в другом.

Митволь:

– Поэтому и нужны партии, чтобы пошли везде. Чтобы у нас власти не приходили к самому выгодному финансовому процессу сжигания мусора, и попаданию всего этого мусора, в конечном счете, к нам в легкие, а заняться сортировкой, переработкой. До 93% во всем мире мусор перерабатывается. Для этого нужны партии. Для того, чтобы не только в Химках, а для того, чтобы пошли во всех 72 муниципалитетах московской области. И не в одном муниципалитете не дали построить мусоросжигающий завод. Вот зачем нужна партия.

Танькова:

– С другой стороны, знаете, сразу же хвататься за журавля. А вы можете сказать конкретно, что вы убрали, ваши активисты?

Поносов:

– Я лично руководил только в Люберцах, на Люберецком карьере, который, к слову сказать, до сих пор является зоной добычи песка, Люберецкого ГОК. И убираться там должны представители кафе, которые заключили договор, и там, собственно, должны были убрать берег объекта. У них летний сезон работы, а к осени очень много осталось этого мусора. Кто его должен убирать, понять было сложно, потому что в бюджете Люберецкого района на эту уборку достаточно денег не было.

Митволь:

– А вы представляете, сколько у нас миллионов тонн выбрасывается неизвестно куда в Подмосковье этого мусора, и сколько нужно Андреев и Игорев, чтобы эти миллионы тонн, которые вывозятся самосвалами, они раз в год, два раз в год…

Танькова:

– Я вас понимаю, Олег. С другой стороны, когда я гуляю с ребенком, а там кругом нахаркано, наплевано, набросаны бумажки. Мне гораздо ближе вот эти ребята, которые просто выходят, и эти бумажки поднимают.

Митволь:

– Когда вы гуляете с ребенком и видите, что там наплевано и набросано, вы приходите домой, не ленитесь, открывайте интернет. Видно, что вы умеете им пользоваться, и пишете прокурору города Москвы, фотографию прикладывайте.

Поносов:

– В рамках нашего проекта мы тестировали сервис, …, который был создан для того, чтобы привязывать свалки. Мы занимались мониторингом, причем я занимаюсь мониторингом не только в Москве, но и по всей стране. То есть, мы ездили от Владивостока, и проехали до Питера. Калининград сам у себя. У них там достаточно высокий уровень экологической сознательности населения как ни странно из-за близости к Европе. И собственно свалки выделяли, размещали в интернете ссылку, и там в рамках этого сервиса есть для генерации как раз письменного обращения в ответственные органы власти. Надо, чтобы люди сами на местах заполняли и отправляли.

Митволь:

– Я уверен, что вернувшись с прогулки с ребенком, накормите его и ляжете спать, потому что вам на следующий день на работу. А вообще, по идее, я считаю, что намного важнее, например, заставлять власть то, что она делать должна за те деньги, которые мы ей уже заплатили. И это намного целесообразнее. Вопрос целесообразности.

Танькова:

– Заставляем, толку никакого. Мы с дочкой ходим гулять с мусорными мешками. Мы действительно убираем. Мало того, я скажу так: волонтерские движения – это тоже в каком-то роде партизанит. Если бы мы не убрали с волонтерами больницу имени Димы Рогачева, она бы до сих не работала. И десятки тысяч детей умирали бы один за другим, потому что мы бы ждали, пока тот, кому заплатили деньги, туда доберется. Олег, это было бы вечно.

Митволь:

– Я не очень понимаю. Основная причина, по которой не работала больница, было то, что во дворе был мусор.

Танькова:

– Нет. То, что больницу построили, а строительный мусор, чтобы убрать, надо нанять за огромные деньги большую бригаду.

Митволь:

– А вы представляете, сколько денег заплатил город на строительство больницы?

Танькова:

– Да плевать мне, что кто-то мои там деньги своровал и мое время. Мне главное, что дети живы.

Митволь:

– А мне не плевать, что у вас, у ребят, у меня своровали эти деньги, которые своровали, счастливые ходят, с толстыми щеками, а вы с ребенком, с пакетами мусора ходите и строительный мусор убираете за то, что другие люди деньги получили.

Танькова:

– А вам не наплевать?

Митволь:

– Есть такое понятие эффективности. Вы все-таки девушка. Смотрите, эффективность. Надо заставить работать тысячи людей.

Танькова:

– Я не верю, Олег, что это реально.

Митволь:

– Поэтому нужна партия, и поэтому нужно идти во власть.

Поносов:

– Я считаю, что фишка в том, что чисто не столько там, где убирают, сколь там, где не сорят. И, соответственно, если люди не будут бросать себе мусор под ноги, или как во Владивостоке, вывозить строительный мусор, и бросать его в районе фортов за городом, где исторические объекты в лесу. То как бы будет лучше. А я ничего против не имею против того, чтобы организации, которые получают за это деньги, реально работали.

Танькова:

– Да не работают они.

Митволь:

– Значит надо идти на выборы и голосовать.

Аношин:

– Мы уборки организуем часто там, где ситуация спорная. И за территорию как бы никто не хочет браться. Заявляют, например, что у них бюджета нет.

Митволь:

– Вопрос заключается, поверьте мне, у всех бюджеты есть. Просто у нас нет бесхозной земли. Нету.

Аношин:

– Я отлично понимаю.

Митволь:

– У нас просто люди, которые уже засунули деньги в карман, не хотят выполнять то, за что они уже взяли деньги. Значит, в моем понимании эти люди должны отвечать по закону.

Танькова:

– И в вашем понимании получается, что существование партизан, оно расхолаживает этих чиновников?

Митволь:

– Понятно, что разная мотивация у людей. У того, кто интересуется больше стороной искусства, то есть, например, красивую лавочку сделать, какую-то уличную скульптуру.

Танькова:

– Это вы намекаете в данном случае на Игоря.

Митволь:

– Я намекаю на Игоря. Вопрос следующий. Здесь для меня все понятно. Например, я могу сказать, что я был против, когда в Перми, например, за более чем миллиард рублей, один московский художествовед, освоил миллиард рублей, когда учительница получила 4100 рублей.

Танькова:

– Насколько я понимаю, вы делаете еще много всего, помимо уборки мусора.

Поносов:

– Мы делаем разные акции. Не очень большие, без большого количества людей. Делали обозначения народных пешеходных переходов. Это когда есть дорога, люди там переходят.

Митволь:

– А есть антинародные?

Поносов:

– Есть. Народные – они не признаны официально, но люди постоянно ими пользуются.

Танькова:

– Где людям удобно переходить, там бы и нарисовать «зебру». Но наши чиновники считают, что это глупо.

Поносов:

– Мы постоянно ходим по каким-то маршрутам, видим, где люди пользуются. Нанесли разметку, поставили знак, снизив риски того, что людей могут сбить.

Танькова:

– Знак не сняли?

Поносов:

– Конечно, это было демонтировано через два-три дня.

Митволь:

– Когда я был префектом, мы много встречались с населением. Подобного рода проблемы решались на встрече префекта с населением. Здесь вопрос заключается в том, что надо понимать, для чего вы это делаете.

Танькова:

– Для людей!

Митволь:

– Через четыре дня это все убирают. А то, что ставится санкционированно, стоит годами.

Танькова:

– А вы потом снова рисуете?

Митволь:

– По закону, несанкционированные объекты на дорожном покрытии не имеют права находиться. В том числе и знаки. Поэтому они сами понимают, что то, что они туда вешают, это на три дня.

Танькова:

– Это подпадает под какой-то закон? Хулиганство?

Митволь:

– Вы вот сейчас на многополосной дороге повесите знак «Въезд запрещен». У вас все машины затормозят и друг в друга врежутся. В моем понимании, одно дело – если они делают перформансы с налетом партизанского движения. Они молодые, им так интересно. Второе – они должны понимать, что если они хотят что-то изменить и чего-то добиться, то надо делать так, чтобы это изменилось.

Танькова:

– Почему вы этого не добиваетесь?

Поносов:

– Потому что это не работает.

Танькова:

– А пытались?

Поносов:

– Я конкретно – нет. Но я знаю, что другие люди пытались. Это касается не только конкретно этой проблемы. Это касается многих вещей.

Танькова:

– Когда убирают «зебру», которую вы нарисовали, вы пытаетесь сделать вывод?

Митволь:

– Перфомансы лучше делать на встрече с префектом, а не на дорожном полотне. Любым перфомансом даете понять власти, что это нужно. И завтра они поставят. Один росчерк муниципалитета, и все, за что они бьются, будет завтра там стоять.

Танькова:

– Поэтому так сложно узнать, где же проходит встреча с префектом.

Митволь:

– Сайт есть.

Танькова:

– Андрей, а результаты вашего творчества тоже убирают?

Аношин:

– Если говорить про уборку, то там, где чистота была наведена, народ начинает меньше мусорить.

Танькова:

– Вас поддерживают многие? Мы проводили субботники, к нам подходили посторонние люди и просили дать им мешки для мусора. Прогуливались и собирали мусор.

Аношин:

– Это естественное поведение людей, которые неравнодушны к проблеме.

Танькова:

– Если бы чиновники хотели, дали возможность – раздавали перчатки, пакеты, – то люди бы убирали и меньше мусорили?

Аношин:

– Не совсем. Проблема не решена в том плане, что есть территория, где люди реально отдыхают, а по документам это – охраняемая природная территория. Считается, что тысяча людей в день туда не приезжает никогда. И в их бюджете на уборку заложены смешные суммы.

Танькова:

– Что думают об этом наши слушатели?

Евгений:

– Я на стороне господина Митволя. Эти альтруисты-комсомольцы развращают и так наших воровитых чиновников. Убрали мусор и принесли бы эти мешки в кабинет этому чиновнику. Тогда был бы результат. А так они только покрывают воровство.

Митволь:

– Видимо, москвич знает, где он живет.

Юрий:

– Товарищ чиновник Митволь сам себя только слышит. От него дел никто добиться не может. Надо бороться с такими, как Митволь.

Митволь:

– Я не чиновник уже два года. Что знает – бороться? Физически? Ну, приходите, поборемся.

Танькова:

– Следующий звонок.

Борис Михайлович:

– Я полностью согласен с тем, что дорогой Митволь – каждой бочке затычка. А я в его префектуре был, имел с ним разговор. Убирали один полезный для жителей объект. Он в разговоре со мной дал понять, что он там даже не был. Это великий говорун.

Митволь:

– Я с вами лично встречался?

Борис Михайлович:

– Вы со мной разговаривали по телефону.

Митволь:

– А с новым префектом попробуйте созвониться.

Борис Михайлович:

– Митволь – просто говорун.

Митволь:

– Долгие годы мне не могут предъявить никаких претензий, кроме стиля моего разговора. Хотя я считаю, что основная проблема у чиновника – это коррупция и воровство. Если есть непрофессиональный чиновник, который воровал, который на госслужбе что-то сделал не так, можно предъявлять претензии. А стилистика разговора – вопрос второй.

Танькова:

– Олег Львович пришел в студию, в отличие от многих чиновников, которых мы приглашаем поговорить на разные темы.

Митволь:

– Попробуйте, позвоните нынешнему префекту Силкину. Почувствуйте отличие, если дозвонитесь.

Танькова:

– Вы пойдете помогать, если вам пожалуются, что где-то замусорено?

Аношин:

– Не во всех случаях.

Танькова:

– Почему?

Аношин:

– Если ребята из кафе, которые должны убирать мусор, сами зовут и говорят: уберите у нас мусор…

Танькова:

– Жители предлагают вам устроить акцию.

Аношин:

– У нас четкая позиция. Мы всегда ищем организатора. Он должен сам проявить инициативу и организовать.

Танькова:

– Вы готовы чем-то помочь?

Аношин:

– Мы привлекали помощь. Договаривались о вывозе мусора, собранного раздельно, стекло, пластик, металл. Если с территории города наш партнер в сфере экологии вывозил мусор бесплатно, то из области нам приходилось доплачивать. Мы искали эти деньги.

Танькова:

– Если к вам обратится человек…

Аношин:

– В Люберцах я даже организовывал уборку. Потому что местного организатора мы не нашли. Я сам приезжаю туда плавать, меня не устраивает, что на местном берегу мусор лежит горами.

Танькова:

– Поможете организовать уборку?

Аношин:

– Зависит от конкретного случая. Если без нас не будет решено быстро, то да.

Митволь:

– Много «если». Не могут 15-20 человек заменить организации, которые за это получают деньги. Если ребята уберут какую-то территорию, за которую кто-то из чиновников отвечает, эти чиновники тут же все осметят и возьмут себе деньги за эту уборку. Это вопрос воспитания.

Танькова:

– Игорь, а вы в чем готовы помочь?

Поносов:

– Мы тоже не комсомольцы, мы не будем делать за кого-то. Все говорят правильные вещи. Мы не можем обслужить многомиллионный город. Наши действия – это перфоманс. Мы показываем своим примером: вы тоже можете так! Но есть и другой способ решить это – через заявление. Открывается много онлайн-ресурсов, через которые можно подать заявление.

Танькова:

– Это официальны дела.

Поносов:

– Мы показываем пример. Это воспитание. Мы привлекаем к этой проблеме внимание.

Митволь:

– К сожалению, власть вас не видит и не слышит.

Поносов:

– Значит, мы будем корректировать свои действия.

Митволь:

– В Москве городские власти, до этого мэра Москвы назначали. Руководство считало, что Сергей Семенович – самый лучший. Ему неинтересно мнение москвичей и что здесь происходит. Когда будут выборы – да, будет интересно. Все будут спрашивать: а что же молодежь убирает, а где эти десятки организаций, которые за это получают миллиарды рублей? Вопрос воспитательный. То, что ребята делают эти перфомансы, я считаю, ничего плохого в этом нет. А может быть, даже и хорошее. Отношение к нашему городу закладывается в школе. А сегодня этой проблемой школа не занимается. Я учился в Тимирязевском районе, в 207-й школе. Два-три раза в год мы выходили с граблями, лопатами…

Танькова:

– Но это была принудиловка.

Митволь:

– Люди понимали, что такое мусор.

Танькова:

– Вы готовы помочь тому, кто к вам обратится?

Митволь:

– Что можем, мы делаем. Мы обращаемся в прокуратуру, пытаемся возбуждать уголовные дела, заставить чиновников работать. Пытаемся участвовать в выборах, пытаемся выиграть в выборах. И тогда уже мы сможем людям помогать.

Танькова:

– Будете стараться помогать.

Митволь:

– Главное, зачем нужны партийные и политические структуры, это для того, чтобы люди могли не просто бить в колокол в комнате с шумоподавлением, а обеспечивать их комфортную и удобную жизнь.

Танькова:

– Спасибо.

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>