Герман Стерлигов пообещал поднять с колен «честных крестьян»
Один из первых отечественных мультимиллионеров Герман Стерлигов объяснил ведущим программы «Бизнес и немного личного» – предпринимателю Дмитрию Потапенко и корреспонденту отдела экономики «КП» Александру Зюзяеву, чем честный крестьянин отличается от фермера, как взять себе земельный участок и почему у всех клубника пошла, а у горожан ничего пойти не может, кроме прыщей.
Зюзяев:
– В студии корреспондент газеты «Комсомольская правда» Александр Зюзяев и постоянный соведущий программы «Бизнес и немного личного» – предприниматель Дмитрий Потапенко. Тема эфира: «Что поднимет с колен фермера?» У нас в гостях один из первых российских миллионеров, а сегодня – фермер Герман Стерлигов.
Стерлигов:
– Я крестьянин. Честный крестьянин. Фермер отличается от крестьянина не просто словом, а тем, что фермер – это бизнес. Это значит кредиты, их отдача, нужно больше использовать химии, ГМО, чтобы быстрее все отбилось, отдать злому банку все долги. А крестьянин – это тот человек, который кормит этими продуктами свою семью. Это для него не бизнес, а образ жизни. И поэтому исключена химия, генная модификация, банки – это одного ряда вещи. Одно без другого невозможно. Если выключить банки из системы сельского хозяйства, не может быть ни химии, ни генной модификации. Именно банки сращивают все эти дела, начиная от химической промышленности и кончая заражением наших земель генномодифицированными придумками проклятых ученых.
Потапенко:
– А если мы уберем банки как институт, каким институтом мы это заменим?
Стерлигов:
– Казначейство. Это беспроцентные займы в золоте и серебре. Потому что золото не имеет инфляции. Оно всегда имеет дефляцию. Поэтому банковский процент невозможен. Банк излишен. Банк может существовать только при наличии бумажных денег. При этом умирают любые системы крестьянских хозяйств. Им становится невыгодно настоящие продукты производить. Выгодно только отраву производить. Потому что она значительно дешевле, чем настоящие продукты.
Потапенко:
– Ты разрушить монетарную систему. У людей на руках станет денег существенно меньше. Они должны будут перейти в золотой эквивалент.
Стерлигов:
– Не совсем так. Монетарную систему я предлагаю создать. Сейчас нет монетарной системы. Сейчас система лже-денег, обманки, бумажных фантиков. У людей на руках фантики, объявили, что на них сейчас пока еще что-то можно купить. В этом отличие от монетарной системы. На золото всегда можно что-то купить. Оно не обесценивается.
Потапенко:
– Это при том условии, что у нас золото будет безгранично. А если золото ограничено, то точно так же будет.
Стерлигов:
– Самое большое достоинство золота то, что оно ограничено. Ограниченность золота, его труднодоступность делает его ценным. Оно имеет стоимость, в отличие от бумаги, которая практически не имеет стоимости.
Потапенко:
– Самое дорогое вещество в мире – это яд паука птицееда. Тогда можно вести расчеты в яде.
Стерлигов:
– Это очень неудобно. Человечество привыкло за тысячи лет к золоту и серебру. И здесь не надо изобретать велосипед. Проблем нет. Был маленький перерыв – несколько десятков лет, как бумажные валюты оторвались от золота. С Ямайской конференции. Пускай даже с Великой Отечественной войны. 50 лет – это ничто для этой грандиозной пирамиды ФРС США. Чем дольше мы работаем на США, тем больше мы производим отравы – химической и генномодифицированной. Потому что это выгодно для тех, кто производит бумажные деньги.
Зюзяев:
– Мы взлетели на макроэкономические высоты.
Потапенко:
– Вернемся к фермерству или крестьянству. На съезде АККОР президент Ассоциации российских фермеров господин Плотников утверждает, что поголовье крупного рогатого скота у фермеров растет. По итогам 2011 года поголовье КРС в фермерских хозяйствах увеличилось на 12,3 %. Коров – на 17 %. Этому способствуют программы Минсельхоза. Теперь спросим реального крестьянина. Можно я тебя буду селянином называть?
Стерлигов:
– Нет, я – крестьянин. Я живу не в селе. В селе невозможно жить. Там пьянство и разврат. Мы живем на хуторе, отдельно, с соседями, которые живут так же, как мы.
Потапенко:
– Говорят, что растет фермерское племя. Даже скот увеличивается.
Зюзяев:
– На земле это видно?
Стерлигов:
– С одной стороны, это однозначно хорошо. С другой стороны, надо смотреть более внимательно. Неизвестно, что это за коровы. Может, то опять генномодифицированные коровы из Голландии. Их надо выжигать напалмом. Их чем меньше, тем лучше. Такая скотина, скрещиваясь со скотиной обычной, производит на свет мутантов. Надо смотреть, лейкозные коровы или нет. Лейкозная корова тоже подлежит утилизации. А если нормальные здоровые коровы, конечно, это благо. Чем больше коров, тем лучше. Чем больше молока, тем лучше.
Потапенко:
– Продуктов с ГМО в российском ассортименте не более 0,5 %. По сути, у нас все продукты натуральные, только произведены по техническим условиям. Если все сделать фактически из натурального молока, вытянет ли наш потребитель? Литр молока получается порядка 80 рублей. Наши граждане не готовы покупать. Или здесь есть другой перекос?
Стерлигов:
– Говорить об исключении из производства химических составляющих в продуктах питания без начала расселения мегаполисов бессмысленно. В поле осталось маленькое количество людей, они пытаются прокормить огромное количество людей, которые бездельничают в городах. Те, кто остается в городах, вынуждены получать отравы. А если одновременно начать расселять мегаполис…
Зюзяев:
– Это принудительно?
Стерлигов:
– Нет, это нужно тем, кто уже сейчас хочет. А сейчас уже довольно много людей хочет избавиться от городской жизни и завести свои крестьянские хозяйства. Но это почти невозможно. Землю не оформить, не получить. Стройматериалы надо где-то брать. Налоги неизвестные, система безопасности сложная, люди боятся. СМИ таковых называют дураками. Идеологически плохая атмосфера. Если создать льготные условия для желающих переселяться из города на волю и производить экологически чистые продукты для себя, излишки продавать, то уже какое-то количество людей завтра поедет из городов. В городе смерть для детей. Аллергии, рак, нет ни воды, ни пищи, ничего. Детям негде поиграть. Одни гадюшники, загаженные собаками и алкоголиками. Наркомания. Если мы одновременно начнем два вектора встречные, с одной стороны – исключение из производства химических удобрений и генномодифицированных технологий, а с другой стороны – начало расселения мегаполисов, вот тогда плавно и безболезненно можно будет замещать продукты отравленные, которыми завалены полки магазинов, на продукты настоящие. Мы так далеко зашли с научными экспериментами и жаждой, ничего не делая, что-то кушать, что отсюда выйти уже трудно. Должна быть целая программа расселения мегаполисов – международная.
Потапенко:
– За весь мир мы ответить не можем. А если три основных постулата, что нужно сделать, чтобы люди поехали из мегаполиса в село?
Стерлигов:
– Отменить процесс оформления земли. Предоставлять землю бесплатно. И за счет городских муниципальных средств предоставлять строительные материалы, безвозвратно, а не в кредит. Для города это выгодно. Чем меньше здесь людей, тем меньше пробок, меньше коммунальных услуг.
Зюзяев:
– Но и меньше рабочих рук.
Стерлигов:
– Какие тут рабочие руки? Тут каждый придумывает, как бы свое безделье назвать работой. Тут для города это будет безболезненно, если бухгалтеров будет тысяч на сто меньше. Юристов, чоповцев меньше. Никто и не охнет от этого.
Потапенко:
– У нас есть звонок.
Дмитрий:
– Почему такая ГМОфобия продуктов? Я не связан с этой отраслью, но понимаю, что мутирует все. Эволюция существует, потому что есть процесс мутации. Неестественная мутация просто ускоренная. Процесс селекции растянут во времени. А процесс генной модификации сжат во времени.
Герман Стерлигов (справа) с соведущим программы «Бизнес и немного личного» – предпринимателем Дмитрием Потапенко
Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
Потапенко:
– Там много мифов и подводных камней. Прогресс есть прогресс. Герман говорит о неком ином пути развития. Герман говорит, что есть альтернативный путь – сохранить себя другим способом. Согласен, что в свое время у нас генетику запрещали. Ситуация в этом смысле передернутая, и информационная в том числе. Но натуральное хозяйство – один из возможных путей, почему бы не исследовать его.
Стерлигов:
– ГМО – генномодифицированная отрава, чтоб вы знали. И это очень точно передает все это непонятное слово ГМО. Просто мы не всегда знаем, какие последствия от этого будут. Даже если допустить, что вдруг не будет никаких последствий, то вы готовы экспериментировать на своем ребенке? Я не готов. И я не хочу, чтобы другие дяди экспериментировали на моем ребенке. Я им глотку готов перегрызть за своего сына или дочку.
Потапенко:
– Вернемся к тебе как к крестьянину. Насколько сильно тебе помогают? Государство?
Стерлигов:
– Нам вообще помощь не нужна никакая. Наше государство нам не мешает, это уже хорошо. Я без иронии говорю. Я жил в разных странах мира. Там государство очень мешает жить свободно, как хочешь. У нас одна из самых свободных стран в мире. У нас менталитет еще не сильно искалеченный по сравнению со Швецией или США. У нас можно и влево, и вправо, только не мешайся людям.
Зюзяев:
– У нас в эфире звучали истории от фермеров, что в последнее время идет укрупнение хозяйств, очень часто выжигают фермерские небольшие хозяйства.
Стерлигов:
– Поэтому я начал с того, что я – не фермер. Потому что фермерство, как и любой бизнес, любое предпринимательство, построенное на банковской системе фундаментально, всегда укрупняется. Кто-то разоряется, а кто-то подгребает то, что осталось. А кто-то – это всегда только одна структура – банк. Если есть кредит в сельском хозяйстве, значит человек попадет рано или поздно. Может быть неурожай, сдохнет скотина, заболеет он во время уборочной. Он попал. И это все забирает банк. Это всегда игра в одни ворота. Человек, занимающийся сельским хозяйством, взявший кредит в банке, это несчастный и очень глупый человек, который уже попал. К банку можно подходить только с целью вооруженного ограбления.
Потапенко:
– Мы не призываем к этому!
Звонок, Геннадий:
– Я звоню из Ставропольского края. Герман говорит много правильных вещей. Но не так эмоционально, а то люди начинают думать, что вы немного не в себе. Сейчас говорят о кризисе. Почему мы должны вкладывать свои деньги в доллары и евро? Мы должны поднять свою страну. Никакой кризис нам не будет страшен, если у нас картошка будет стоить 5 рублей, мясо – 10 рублей. Говорят, что сельское хозяйство невыгодно, большие риски. Тогда надо было сказать нашим дедам и прадедам об этом. У нас не было этой страны, которую подняли из руин после войны. Никто не хочет работать на земле.
Потапенко:
– Это правильно. Поэтому мы Германа и приглашаем.
Геннадий:
– Я работаю в строительстве, получаю нормальные деньги. Я могу все купить. Но у меня есть земля, мы сеем. Пытаемся свое хозяйство держать. Это не может быть невыгодно. У меня хватает для себя и для семьи. И чуть-чуть еще продаю.
Стерлигов:
– Гена, абсолютно правильно. Это все равно выгодно. Потому что здоровье выгодно, чистые продукты выгодны, дети – выгодно, не ходить к врачам – выгодно. Другая система координат.
Геннадий:
– Да!!! Я держу кроликов. Когда крольчиха мне приносит десять крольчат, утка весной привела 15 утят. Что мне рассказывают, что это плохо?
Стерлигов:
– Если считать в долларах или евро, это всегда невыгодно. Надо прекращать считать в бумажных фантиках. Надо считать в золоте и серебре. Путин заявил о необходимости введения транснациональной евразийской валюты с 2015 года. Отличная мысль. Возможность оторваться от бумажного доллара. Рубль должен быть золотой, серебряный. И это может быть новой евразийской валютой, это будет освобождение из рабства США. За это ненавидит Путина сейчас Госдеп США и пытается его тут свергать всякими демонстрациями. Дай бог, чтобы у Путина все получилось. Тогда наши продукты будут стоить в звонкой монете. И не надо думать, как бы они не обесценились. Нам это будет выгодно со всех точек зрения. Мы не обеспечиваем себя продуктами питания, потому что все сгрудились в нескольких мегаполисах. Надо разъехаться. Те огромные пустующие земли, которые есть в России, надо начать возделывать. И мы будем не только себя обеспечивать экологическими продуктами питания, мы Европу подсадим на них. У нее нет выбора. В отличие от них, у нас рухнуло химическое сельское хозяйство. Земли за 20 лет отдохнули от химии. А в Европе ничего не рушилось. Они как сыпали минеральные удобрения и прочую отраву, так и сыплют до сих пор. У них без этого ничего не растет. А у нас уже растет.
Потапенко:
– Но мало.
Стерлигов:
– Потому что люди не работают. А земли у нас много. Надо создать льготные условия для того, чтобы люди переселялись из городов и заводили свои крестьянские хозяйства. И в этом роль государства. Нам важно запретить химические моющие средства в городах, чтобы под городами в сельской местности не было отравленных поверхностных вод. Отрава все шире и шире распространяется вокруг Москвы. Сейчас уже в радиусе 50 км вокруг Москвы – мертвая зона с точки зрения воды. И каждый день эта зона расширяется.
Потапенко:
– Невозможно сбежать от цивилизации.
Стерлигов:
– Это общие слова. Химические средства сегодня возможно запретить к продаже, к производству.
Потапенко:
– Выгнать людей на улицы с этих предприятий?
Стерлигов:
– Абсолютно.
Зюзяев:
– В колхозы.
Потапенко:
– Они не умеют этого делать.
Стерлигов:
– Научатся. Если умели отраву производить, научатся и горчицу выращивать. Сухой порошок горчицы – это идеальная замена любых моющих средств. Отмывает все и сразу. Моя жена моет горчицей. Будут огромные плантации горчицы, куда пойдут люди, вместо того чтобы работать на этих предприятиях, будут выращивать и продавать чистую горчицу. Она безопасна для экологии. Почему нельзя так сделать?
Потапенко:
– Чисто технологически. Экономика – взаимоувязанные субъекты…
Стерлигов:
– Это общие слова. Конкретно почему нельзя выращивать много горчицы и запретить химию?
Потапенко:
– Потому что просто физически нет земель в том количестве, которое нужно для потребления как моющего средства.
Стерлигов:
– У нас земель как грязи, пустующих, заброшенных. Миллионы гектаров. Выделите 100 тысяч гектаров на горчицу, и мы забыли про уничтоженные поверхностные воды.
Потапенко:
– А сколько земель плодородных?
Стерлигов:
– К сельскому хозяйству пригодно 42 млн. гектаров, которые сейчас заброшены.
Потапенко:
– В рамках всего мирового человечества это разговор ни о чем.
Стерлигов:
– 42 млн. гектаров в масштабах Евразии – огромная площадь. Ими может кормиться Россия, Китай и Европа, если они будут возделываться. Причем без химии. Но для этого нужно расселять мегаполисы, чтобы было кому работать на этих гектарах. Если создавать огромные агрохолдинги, тогда нужно много химии туда сыпать и много техники использовать. Получается та же отрава, только в профиль.
Звонок, Сергей:
– Я с Кубани сам, сейчас живу в Центральной России. Здесь огромный пласт земель, которые вообще никак не возделываются. Все заброшено. Если бы я захотел заняться овцеводством, где можно на это учиться?
Стерлигов:
– Есть сайт www.sterligoff.ru Там есть все координаты.
Потапенко:
– Вплоть до мобильного телефона.
Стерлигов:
– У меня нет мобильного телефона. У помощников есть. Не хочу подавать дурной пример детям. Мобильный телефон постепенно станет еще платежным средством, удостоверением личности. А потом нам его в руку и в лоб впечатают. Лучше не привыкать сейчас к нему, чтобы потом легче было отказаться от этой сатанинской мерзости. Дело не в ИНН, дело в телефонах. Что касается овцеводства. Там нужна земля. На один гектар – четыре овцы. Чем больше гектаров, тем больше овец. Чтобы они паслись и запасать сено. А для того, чтобы была земля, вам надо иметь или очень много денег, или брать ее самозахватом, где она никому не нужна. Это хороший и безболезненный вариант. Я не слыхал, чтобы гнали людей, которые берут землю для разведения овец.
Потапенко:
– Это же выступление против существующей власти?
Стерлигов:
– Нет. Существующая власть не знает, что сделать для того, чтобы создать условия для людей, чтобы они занимались нормальным хозяйством в поле. Есть огромный слой бездельников – чиновников, которым нужно кормиться. Это и есть бесконечное оформление, справки, голограммы, печати. Все без конца надо оформлять. Я призываю это не оформлять.
Потапенко:
– Просто самозахватывать?
Стерлигов:
– Да плевать на это. Брать первые бумаги у глав администраций с просьбой выделить землю. Это дают без проблем. И больше ничего не оформлять. Пройдут годы, вырастут дети, а потом вырастут внуки, и только потом у вас будут проблемы. Но вы не потеряете жизнь на этом оформлении.
Звонок, Василий:
– Еду из Москвы в Ульяновск. Жил в Воронежской области десять лет назад, переехал в Москву. Чтобы вскормить поросенка, нужна тонна зерна. Пока колхозы жили, поросята держались в каждом дворе. Потом стало тяжеловато.
Потапенко:
– Потому что стало нельзя воровать зерно.
Василий:
– Значит, надо выращивать. А это укрупнение. То, что земля стоит, это не значит, что она отдыхает. На пары, знаете, сколько надо дизельного топлива? В США фермерство дотационное. Мой друг – председатель колхоза, выращивает гречиху и подсолнух. Там в Воронежской области земля лучше, он химию не использует.
Потапенко:
– Уже пошла земляника.
Стерлигов:
– И у нас пошла. Не пойдет только у тех, кто живет в городе. У них кроме прыщей по всей коже ничего пойти не может.
Звонок, Алексей:
– Просто восхищаюсь, слушая вас. США давно запретили эти моющие средства. Япония запретила.
Стерлигов:
– 28 стран запретили даже пластик.
Алексей:
– Они нашли выход. Я пользуюсь лично безопасными моющими средствами и порошками.
Потапенко:
– Какие моющие средства в США запретили?
Алексей:
– Тот же «Ариель» у них другой. Химический состав разный. Сейчас они делают из вытяжки кукурузы. Стоит чуть дороже.
Потапенко:
– Существенно дороже.
Стерлигов:
– В разных штатах разное законодательство. Даже есть штаты, где в ходу золотые и серебряные монеты. В Юте официально, в магазинах.
Потапенко:
– Но они все равно работают в единой системе с долларом бумажным.
Стерлигов:
– Конечно. Но это уже деньги. И это происходит уже почти год. Идет вытеснение бумажного доллара золотыми и серебряными деньгами. Про поросенка было неточно. Когда есть халявное зерно, тогда это тонна зерна – выращивать поросенка. А когда его нет, поросят нужно выпускать на выпас. У нас поросята не только все время едят на воле, мы их весной, летом и осенью не докармливаем. Их даже оплодотворяют кабаны, когда нет хряка взрослого. У нас сейчас в основном маленькие кабанята бегают. Свинья – неприхотливое животное. Если нежить люмпен-пролетариатом на шести сотках, а жить вольной жизнью, как мы живем на хуторах, мы выпускаем свиней, они пасутся у нас точно так же, как лошади.
Потапенко:
– А земля у тебя – тоже самозахватом?
Стерлигов:
– У нас часть земли оформлена. Остальное – пустующие земли. Мы на них пасем.
Зюзяев:
– Местные власти как к этому относятся?
Стерлигов:
– Местные власти и Можайского, и Истринского района, где у меня хозяйство, относятся прекрасно не только ко мне, а ко всем, кто занимается хоть каким-нибудь делом. Никто не мешает, рэкет не приезжает. Нет проблем. И так мало людей, которые хотят работать. Им надо создавать максимально позитивные условия. Тех, кто хочет переехать из города, с распростертыми объятьями надо встречать на воле – в Московской области и в других областях. Может быть, сейчас Шойгу создаст экологические хозяйства для переселенцев из города. Будет давать землю, стройматериалы. Чтобы люди могли освобождаться сами из этого крепостного городского права и освобождать своих маленьких детей.
Зюзяев:
– Но для этого надо создавать инфраструктуру.
Стерлигов:
– Почти не надо.
Потапенко:
– За чем счет банкет?
Стерлигов:
– Газ не нужен вообще. Вода не нужна вообще, потому что есть колодцы. Дорога нужна. Желательно электричество. Если не забуриваться в лес, как партизаны, где вообще дорог нет, то проблемы особой нет. Дороги есть хоть какие-нибудь почти везде в Московской области. А заброшенные земли в Московской области принадлежат всяким банкам и страховым компаниям. Их надо забирать. У меня куча знакомых банкиров, у некоторых по 80 тысяч гектар земли.
Зюзяев:
– Как забирать?
Стерлигов:
– По закону. Если три года земля не возделывается, она должна поступать обратно в фонд перераспределения. Закон не работает. Надо, чтобы заработал. Надо Шойгу призывать к тому, чтобы заработал этот закон. И демонстрации проводить не про честные выборы, а про то, чтобы давали нам землю бесплатно, чтобы химические средства запрещали, чтобы давали скотину. То, что нужно для заведения своего хозяйства. У нас с лесу нет коррупции. Она есть у бездельников в городах. Кто выехал из города, тот избавился от коррупции.
Владимир:
– С чего начать поднимать сельское хозяйство? Если бы вы были министром сельского хозяйства, с чего бы вы начали?
Стерлигов:
– Я бы начал с реформы телевидения. Без изменения воздействия на психику людей говорить о возрождении сельского хозяйства невозможно. Дети, которые вырастают даже на хуторах или в деревнях, с детства смотрят телевизор. А потом убегают искать красивую жизнь. Бессмысленно заниматься сельским хозяйством, потому что некому наследовать. А убегают, потому что их телевизор оттуда вытаскивает. Начинать надо с головы: с воспитания, с образования.
Потапенко:
– Телевизор виноват в данном случае?
Стерлигов:
– Конечно.
Потапенко:
– А может, родители, которые его покупают и включают?
Стерлигов:
– Можно и так говорить. Но в конечном итоге речь идет об этом ящике поганом. А сейчас еще Интернет добавился. Я уже давно все отрезал. У меня нормальные дети. Я о ваших детях сейчас беспокоюсь. Потому что моим детям жить с вашими детьми.
Потапенко:
– Не думаю, что наши дети будут пересекаться. Но мои мутируют, судя по всему.
Стерлигов:
– Но я все равно хорошо отношусь к вашим детям. Поэтому желаю им добра.
Зюзяев:
– Что еще нужно делать?
Стерлигов:
– Что касается наших руководителей, пусть вам не покажется странным мой ответ, я бы посоветовал Владимиру Путину на ближайшем саммите «двадцатки» выступить с жесткой инициативой по восстановлению экологии планеты. То, что происходит сейчас с Фукусимой, Мексиканским заливом, с остановкой Гольфстрима, с изменением климата на Земле, с ГМО, это касается всех людей на земле. И мы никуда в национальных границах от этого не денемся. От всей заразы, которая со всех сторон через реки, моря, воздух на нас наваливается, мы никуда не спрячемся. Поэтому нам нужно создавать международный экологический трибунал. И кто-то из руководителей стран должен выступить с этой инициативой.
Потапенко:
– Выступить Путин может, но для этого мы должны быть на международной арене хоть кто-то.
Стерлигов:
– В экстренных ситуациях для сообществ человеческих, в том числе в планетарном масштабе, те, кто был никем, тот становится всем. И те, кто были третьеразрядными лидерами, становятся теми Данко, которые выводят в экстренной ситуации других людей от пропасти.
Потапенко:
– Только в том случае, если ему доверяют.
Стерлигов:
– Здесь важно правильное решение, которое будет близко миллиардам людей, которые сейчас гибнут от результатов научно-технического прогресса. А вся экология сейчас занимается борьбой с последствиями этого прогресса. А надо бороться с причиной – с самим этим проклятым прогрессом. Экология должна стать оружием против науки. Тот, кто осмелится из государственных деятелей первым выкинуть этот флаг, первым четко расставить точки над «и», не боясь, что о нем кто скажет, тот станет всемирным лидером номер один.
Потапенко:
– По сути, надо закрыть Силиконовую долину…
Стерлигов:
– Безусловно. И Сколково. Выжечь напалмом. Потому что это как раз те места, где разрабатывается наша погибель. Новые страшные изобретения, последствия которых никто не знает.
Потапенко:
– Академию наук – на лесоповал?
Стерлигов:
– Кто наиболее талантливый, кого можно причислить к экологическим террористам, на лесоповал и, может быть, снять мораторий на смертную казнь для тех, кто особенно опасен для судеб человечества. В таких сферах как клонирование, генная модификация, трансплантация и прочий сатанизм.
Потапенко:
– Таков у нас был замечательный эфир. Подведем итог. Насколько сегодня есть понимание в высших эшелонах такой позиции?
Стерлигов:
– Я не общаюсь с высшими эшелонами. Я в основном работаю у себя на хуторе. Но я до рези в глазах изучаю древнеславянские летописи, древнеримские, древнегреческие. И я понимаю, какую жизнь мы потеряли. Я понимаю, как жил весь мир и как нас всего этого лишили – здоровой нормальной жизни. Это надо возвращать. Только остановив научный прогресс, можно вернуться к нормальной жизни.
Зюзяев:
– Спасибо.