Почему учителя не получили обещанной прибавки к зарплате?

Андрей Фурсенко: «Я считаю, что мне доверено огромное дело. Реальные изменения в образовании идут и идут активно. Доверие было оказано в полной мере премьером, президентом, моими коллегами по работе в правительстве, я эту поддержку ощущал и ощущаю. Поэтому не было и нет желания хлопнуть дверью. Но готовность заняться чем-нибудь другим, не менее интересным, она всегда у человека есть. Ведь есть много интересных вещей помимо должности министра».

В гостях – Андрей Фурсенко, министр образования и науки России. Ведущие – Александр Милкус и Дарья Токарева.

Милкус:

– У нас сегодня очень интересный гость – министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко. Андрей Александрович, мы будем говорить про образование и деньги. У народа сложилось такое ощущение, что премьер-министр Путин пообещал 30-процентную прибавку к зарплате учителям с 1 сентября. Во многих регионах этого не произошло. Или увеличение зарплаты произошло мизерное – на одну-две тысячи рублей. Что на самом деле должно было быть, и как педагоги должны были почувствовать эту прибавку?

Фурсенко:

– Во-первых, речь шла о том, что нам надо довести среднюю зарплату учителей в каждом регионе до средней зарплаты по экономике региона. Это была главная цель. Чтобы средняя зарплата учителя и средняя зарплата по экономике региона сравнялись. Практически везде средняя зарплата учителей была ниже. Далее. Были регионы, в которых разрыв был очень большой. Поэтому главная задача – довести до средней по экономике региона. Вторая задача, если уж не удается сразу, сходу добиться этого результата, то тогда повышение фонда оплаты труда, то есть увеличение средней зарплаты учителей должно было произойти как минимум на 30%. Были случаи, когда разрыв был чуть ли не вдвое.

Милкус:

– То есть сразу прыгнуть на 50-60% сложно.

Фурсенко:

– Хотя бы на 30%. Хотя это должно было быть в тех случаях, когда недостижима главная задача – дойти до средней зарплаты по экономике региона.

Токарева:

– Таких регионов много было?

Фурсенко:

– Почти половина. А я напомню, что вообще школа это муниципальное учреждение, и деньги на образование выделяются как муниципалитетом, так и регионом. Федеральный центр формально в школам никакого отношения не имеет. Ну, кроме того, что программы мы предлагаем, стандарты вырабатываем. Для того чтобы помочь регионам достичь этого результата, были выделены деньги, в общей сложности на два учебных года, 2011-2012 и 2012-2013, 120 миллиардов рублей. Деньги эти были выделены не на повышение зарплат. И в этом тоже был определенный смысл. Потому что эта акция не разовая. Требования обеспечить соответствие средней зарплаты учителей средним зарплатам по экономике – это требование стратегическое. И коли так, то достигнуто оно может быть только при условии, что регионы в своих бюджетах изыщут эти деньги и будут закладывать их постоянно, на всю оставшуюся жизнь.

Милкус:

– То есть это не предвыборный ход?

Фурсенко:

– Нет. Это стратегически, так же, как национальные проекты. Это тоже был не предвыборный ход, а это был проект, который в значительной степени изменил ситуацию и в здравоохранении, и в образовании, и в ЖКХ, в сельском хозяйстве. То есть это системные шаги по изменению важнейших для жизни страны отраслей, направлений. Так вот, деньги были выделены на модернизацию системы общего образования. Что имеется в виду? Это на улучшение оборудования школ, оборудование физкультурных залов, медицинских кабинетов, на закупку учебников, на покрытие расходов на дистанционное обучение, на трафик и т.д.

Зачем это было сделано? Для того чтобы регионы, которые тратят на это деньги, на этом переходном периоде в два учебных года или три календарных смогли эти деньги, которые тратят на эти цели, перенаправить для повышения зарплаты. Мы считаем, что эти инвестиции будут сделаны, что улучшит качество обучения. Это инвестиционные затраты, и они носят в некотором смысле разовый характер. А регионы за это время перераспределят свои бюджеты, оценят еще раз свои доходы и выстроят систему, при которой бы средняя зарплата учителей соответствовала средней зарплате по экономике.

Милкус:

– Когда это может быть достигнуто?

Фурсенко:

– Я могу сказать, что 1 сентября у более половины регионов этого достигли. А остальные регионы должны этого достичь не позже, чем конец следующего года.

Милкус:

– Учебного или календарного?

Фурсенко:

– Календарного. То есть ровно через год этому требованию должны удовлетворять все регионы. Но хочу подчеркнуть, речь идет о средних зарплатах. Это не значит, что каждый учитель будет иметь среднюю зарплату, равную зарплате по экономике региона. Это, собственно, и не может быть. Потому что есть учителя, которые работают более эффективно, есть которые менее, есть более опытные, есть менее.

Токарева:

– Тут как раз новая система оплаты труда расставит какие-то свои приоритеты.

Фурсенко:

– Она и расставила. Могу сказать, например, что те регионы, которые участвовали в рамках нацпроекта в комплексных проектах модернизации образования в регионах, они как раз с этой задачей справились очень легко. Потому что для них ничего нового не было. Они получили некоторые новые деньги, они понимали, что надо сделать для того, чтобы решить поставленную задачу. И практически со всеми 31 регионом у нас проблем не было. Проблемы были с теми, кто такого опыта не имел. В общем, в некоторых регионах люди растерялись. Причем, как правило, деньги выделили все. Но не сумели объяснить учителям, о чем идет речь. Потому что часть людей искренне убеждены были, что каждый получит надбавку в 30%.

Милкус:

– Ну да, так и говорилось. Поэтому я и задал этот вопрос.

Фурсенко:

– Так не говорилось.

Милкус:

– Но так понималось, так хотелось понимать.

Фурсенко:

– На самом деле это ответственность всех нас, тех, кто запускал этот проект, – с самого начала объяснить, о чем идет речь. Вот сегодня мы достаточно активно мониторим ситуацию, оцениваем ситуацию. Все-таки большая часть учителей ситуацию понимает правильно. Но те люди, которые удовлетворены ситуацией, которые считают, что она развивается в правильном направлении, они все-таки молчат. Собственно, трудно представить себе, чтобы люди, которые в принципе удовлетворены тем, как идет развитие системы образования, как повышается их зарплата, вдруг начнут писать в Интернете или выступать на радио.

Звонок, Лариса, Тверь:

– Медакадемия, город Тверь, кандидат физико-математических наук получает 10,5 тысяч со всеми надбавками. 90% пенсионеров на кафедре. Как жить? Что будем делать с высшим образованием?

Фурсенко:

– Считаю, что принцип должен быть как минимум тот же самый. Не может средняя зарплата преподавателя высшей школы быть ниже, чем средняя зарплата по экономике региона. Должна быть выше, потому что квалификация этих людей должна быть выше, и требования к ним должны быть более серьезными. Поэтому министерство сегодня поставило перед ректорами задачу: зарплата преподавателей вузов должна быть не ниже, чем средняя по экономике региона. Я повторяю, это минимальные требования.

Токарева:

– Это опять сроки.

Фурсенко:

– Мы для себя поставили, что следующий календарный год (2012-й) должен быть достаточен для реализации этого проекта. Во-первых, чтобы было понятно, что это просто благое пожелание, мы перед подведомственными нам вузами поставили эту задачу и одновременно сказали, что тот ректор, который не может этого добиться, с нашей точки зрения, не заслуживает премий, которые для ректоров достаточно большие. И эти премиальные фонды должны перераспределяться в пользу сотрудников вуза. И это связано не только с тем, что это большие деньги, которые будут перераспределяться в сторону сотрудников. Дело в том, что это такой четкий стимул для руководства вуза что-то менять. Но любые изменения всегда будут болезненными. Потому что то, что девять десятых это пенсионеры, думаю, что некоторые из них это очень эффективные ученые, специалисты, но, наверное, не все. Так вот, для того чтобы отправить на пенсию человека, требуется проявить ректору определенное гражданское мужество. Потому что это не всегда просто. А перед этим требуется четко выработать критерии, какие преподаватели должны работать в вузах, что они должны уметь, как они должны учить ребят, что эти ребята будут собой представлять после окончания вуза.

Главный человек в любом учебном заведении – это тот, кто учится, а не тот, кто учит. Потому что те, кто учат, они ради тех, кто учится. Поэтому мы исходить должны во всех наших решениях из того, насколько успешно, эффективно мы учим, какие знания мы даем, насколько мы обеспечиваем востребованность тех людей, которые заканчивают то или иное учебное заведение.

Милкус:

– Сегодня прошла информация, что Министерство образования и науки составило рейтинг зарплат ректоров российских вузов. У ректора Санкт-Петербургского государственного горного университета Владимира Литвиненко средняя зарплата в 2010 году составила 703 тысячи рублей в месяц. Я пересчитал. Так вот, зарплата нашего президента Медведева – 97 тысяч евро, Саркози – 240 тысяч евро, Обамы – 290 тысяч евро. А у ректора горного института Ливиненко – 210 тысяч евро. То есть он получает больше, чем президент Франции. Вы говорите о перераспределении. А что вы можете сделать? Вот ректор, зарабатывающий столько денег или получающий столько денег (не могу сказать, что он зарабатывает), он же никогда своей зарплатой не поделится. В каждый вуз государственный придут комиссары из Министерства образования и скажут: ректор, делись?

Фурсенко:

– Зарплату ректор платит не сам себе. Зарплату ректору платит в данном случае министерство, учредитель. Вообще в том, что ректоры получают большие зарплаты – а зарплата ректора, скажем, во Франции выше, чем зарплата президента, то же самое в США, это нормальное явление, ничего плохого в этом нет.

Милкус:

– Если бы у него преподаватели не получали по 10 тысяч.

Фурсенко:

– У Литвиненко преподаватели получают не по 10 тысяч. Это вуз, в котором достаточно высокие зарплаты у преподавателей. У нас есть определенные принципы, каким образом платится зарплата ректорам. Она должна быть кратна средней зарплате профессорско-преподавательского состава. Есть некие системы надбавок, которые получает каждый сотрудник, в том числе и ректор. И за счет этих надбавок этот разрыв начинает резко увеличиваться. Поэтому сейчас была перед нами поставлена задача председателем правительства о том, чтобы создать более справедливую систему. Еще раз хочу сказать, нет никакого греха в том, что ректоры получают очень высокие зарплаты, если кратно увеличивается и зарплата преподавателей. Если ректор может обеспечить систему, при которой все его преподаватели имеют высокие зарплаты, то, наверное, он имеет право на то, чтобы получать зарплату выше министра.

Милкус:

– То есть вас эта сумма не удивила?

Фурсенко:

– Меня не смущает то, что эта зарплата существенно выше, чем зарплата министра. Я в этом ничего плохого не вижу. При условии, что зарплата сотрудников тоже…

Милкус:

– Но у вас же, министра, ответственность больше. Вы государственный человек, который отвечает за всю страну. Я не понимаю, почему зарплаты могут так отличаться.

Фурсенко:

– Я государственный служащий, у меня есть определенные ограничения, которых нет у ректоров, нет у ученых, у директоров институтов, у бизнесменов.

Милкус:

– Вы считаете такую зарплату справедливой с социальной точки зрения?

Фурсенко:

– Я считаю, что неправильно обсуждать вопрос о том, справедливо или несправедливо. Вопрос в другом. Соответствует она правилам или не соответствует? Если она соответствует порядкам, и если в рамках этого порядка человек сумел заработать большие деньги, честь ему и хвала.

Токарева:

– Андрей Александрович, вы говорите, что в принципе зарплата должна быть кратна у ректора и преподавателей. Но, может быть, она должна как-то зависеть и от эффективности работы, соответственно какой-то критерий успешности выпускников этого вуза и т.д.? Или исключительно по этим правилам?

Фурсенко:

– Вы знаете, на самом деле все эти вещи завязаны. В вузе, в котором выпускники не успешны, вряд ли туда пойдет студент. Если туда не пойдут студенты, то, скорее всего, и деньги. Не только вместе с платными студентами, но и с бюджетными студентами они будут существенно ниже. Если так, туда не придет заказчик из бизнеса заказывать работы по переподготовке специалистов. Туда не пойдет заказчик заказывать научные работы. А Горный институт – это один из ведущих научных центров в своей сфере. Ведь эти деньги не только за образование. Это деньги, связанные с заказами со стороны промышленности, за проведенные работы. Значительная часть этих денег – это внебюджетные средства.

Милкус:

– Хочу привести одну цифру в доказательство того, что сказал Андрей Александрович. Ректор Арзамасского педагогического института Евгений Титков получает 85 тысяч рублей в месяц. Вот эффективность наших вузов в зависимости от того, кого они готовят.

Звонок, Светлана:

– Я мама троих детей, которые обучаются в школе. Я вижу, как учителя завалены бумажной работой. Им просто не хватает времени больше проводить с детьми. Что можно сделать, чтобы как-то освободить их от лишних отчетов, чтобы времени больше уделялось детям?

Фурсенко:

– Что мы делаем? Во-первых, мы настаиваем на том, чтобы регионы не собирали информации больше той, которая необходима для того, чтобы подавать глобальную отчетность. Поверьте мне, цифр, которые действительно нужды для того, чтобы управлять отраслью, не так уж много. Я знаю, что точно по этому же принципу пошла московская система управления образованием. Они взяли для себя главный принцип – это надо вести только ту бумажную работу, которая необходима для того, чтобы работала эффективно система. Ну, журнал надо вести? Надо. Каждый день отчитываться, как ты в этом журнале расписал оценки, точно не надо. То есть, уменьшить количество сдаваемой информации. Второе направление – перевести всю систему в электронный документооборот. У нас сегодня технические возможности уже есть в большинстве регионов. Я думаю, практически во всех. Проблема в том, что в очень многих проверяющих органах при любой проверке требуют бумажную копию. Мы не пока что можем вести такое большое электронное правительство, которое касалось бы всех уровней. Мы сделали свои предложения в сфере образования, как этого можно было бы достичь. Считаем, что этот вопрос очень близкого будущего, но при этом надо понимать, что каждый учитель должен уметь с этим электронным оборотом работать. Потому что не может быть так, что половина учителей работает в бумажных версиях, а половина работает в электронных версиях. Именно поэтому сегодня, когда мы говорим о переподготовке учителей, мы, в первую очередь, обращаем внимание на умение использовать современные информационные технологии. Поэтому – первое – сам объем информации сокращаем. И это делаем даже не столько мы, сколько регионы. Мы настаиваем на том, чтобы регионы шли по этому пути. Второе – движемся в сторону электронного документооборота и уже необходимые ресурсы электронные для этого есть, требуются некоторые нормативные решения, которые, надеюсь, будут приняты в течение ближайших либо месяцев, либо года-двух.

Токарева:

– То есть электронные дневники и журналы уже не за горами?

Фурсенко:

– В ряде школ они уже сегодня есть. Но, к сожалению, при любой проверке требуют бумажный дубликат. Мы должны от этого избавиться.

Милкус:

– Андрей Александрович, уже приняты в третьем чтении поправки к закону о том, что бюджетные деньги могут получать и негосударственные вузы. То есть, есть шанс, что со следующего года можно будет на бюджетное отделение поступать и в частные вузы?

Фурсенко:

– Да, такой шанс есть. Сейчас мы работаем над критериями. Более того, мы уже сейчас выстраиваем бюджет нашего министерства таким образом, что мы его делим на две части. И ту часть бюджета, которая начинает работать в сентябре, мы, видимо, пока распределять не будем, потому что в рамках 83 ФЗ, когда деньги передаются не в виде сметы, а в виде субсидий, мы будем распределять уже по-другому. С учетом того, что часть этих субсидий уйдет в негосударственные вузы.

Милкус:

– А как будет решаться, какие негосударственные вузы будут получать бюджетные места, а какие – нет.

Фурсенко:

– Это главный вопрос – вопрос критериев. Того, каким требованиям должен удовлетворять вуз для того, чтобы оказаться победителем при конкурсном распределении бюджета для обучения на бюджетных местах.

Милкус:

– То есть если этот вуз получает бюджетные деньги, то какое-то качество гарантировано в нем образования?

Фурсенко:

– Сто процентов. Именно из этого мы должны исходить. Из каких соображений принят этот закон? Для того, чтобы усилить конкуренцию. У нас есть негосударственные вузы, к сожалению, их немного, которые дают хорошее качество образования. И мы считаем, что для того, чтобы была честная конкуренция, они должны иметь право получать для предоставления хорошего образования бюджетные деньги. Еще раз возвращаюсь к своему тезису. Для нас главное – дать хорошее образование студентам. Поэтому, если этот студент может получить хорошее образование в негосударственном вузе и не имеет достаточно денег, он должен получить как бы бюджетные средства, достаточные для того чтобы он пришел туда. Я думаю, это отчасти будет зависеть от баллов ЕГЭ. Ну и, конечно, при этом поступающих в этот вуз. Потому что, если это будут квалифицированные ребята, хорошо подготовленные, они должны иметь возможность учиться на бюджетных местах. То есть, в перспективе деньги должны следовать за учеником, что в школы, что в вузы. Но при этом есть целый ряд других критериев, которые не позволяли бы ученику сделать ошибку.

Звонок от Владимира:

– Вот вы были у нас на Алтае – узкие специалисты, логопеды и психологи – вот будет повышаться какая-то им зарплата? С высшей ставкой получается 4 тысячи рублей. Ну, это же позор?

Фурсенко:

– Я был у вас в двух школах, разговаривал и с губернатором, и с министром вашим. Мне показалось, что проблемам образования в Алтайском крае уделяют довольно большое внимание. Давайте я возьму себе домашнее задание, я после нашей сегодняшней встречи свяжусь с Алтаем, задам им вопрос, потом передам его в «КП» и мы попросим отдельно опубликовать ответ на ваш вопрос.

Токарева:

– В ряде СМИ появилась информация, что в новом правительстве вряд ли вы останетесь на своем месте. Соответственно, возникает вопрос – вы считаете, что ваши реформы и те реформы, которые вы начинали, закончены и можно отдать министерство в другие руки? Или хочется свежего глотка, новых мыслей?

Фурсенко:

– Нет, изменения модернизации образования не закончится никогда, нигде в мире. Потому что образование это в значительной степени движущая сила развития, движущая сила прогресса. Поэтому какие-то вещи, на мой взгляд, удалось сделать и, я думаю, что какие-то изменения произошли необратимые. Вот одна вещь, которая практически не критикуется. Это то, что у нас в новых стандартах появилось такое понятие, как условие образования. Впервые за все время существования понятие образовательных стандартов. Мы ввели не только требование к программам, к учителям, а мы ввели требования к тому, какие санитарные условия, какое оборудование, какое качество учителей. То есть, это очень важный момент. Это закреплено законодательно и, думаю, что никто это переигрывать не будет. Мы сейчас хотим закрепить нормативно, что средняя зарплата учителей должна быть не меньше, чем средняя зарплата по экономике региона. Это очень важная вещь и, думаю, что тот шаг, который сделан, он тоже назад отыгран не будет. Я считаю, что переход к ЕГЭ создал огромные дополнительные возможности, особенно, для талантливых ребят из разных регионов России. То есть, он создал более справедливую систему поступления в вузы, несмотря на все вопросы, которые до сих пор еще остаются. Есть вопросы, которые не удалось сделать. Я считаю, что в принципе образование в стране должно финансироваться лучше. Деньги, которые идут в образование, должны расходоваться более эффективно – это бесспорно. Но так же, на мой взгляд, бесспорно, что денег должно быть больше. Хотя за время существования нашего министерства изменения существенные, общий объем в абсолютном выражении средств консолидированного бюджета образования вырос больше, чем в три раза. Это заметные деньги, которые существенно обгоняют рост инфляции. Я думаю, что так же, как внутри образования должны быть изменения, так и должны происходить изменения и в административном управлении. Хотя я уже говорил, я могу еще раз повторить, что решение о том, буду или не буду работать я в этом или в другом направлении, буду принимать не я, я считаю, что срок, который это министерство просуществовало, он достаточно большой и, наверное, обновление требуется всегда. Мы и так обновлялись, на самом деле. У нас за это время довольно существенно поменялась команда, которая работала. Многие люди ушли, я считаю, на очень интересную работу. Два моих бывших заместителя сегодня возглавляют два наших очень известных университета. Дмитрий Викторович Ливанов стал ректором одного из первых исследовательских университетов. Это МИСИСа. А Владимир Владимирович Миклушевский стал первым ректором Дальневосточного федерального университета.

Милкус:

– И, как мы поняли в первой части, с зарплатами существенно выше, чем те, что они получали в министерстве?

Фурсенко:

– В разы выше, я бы так сказал. Но задачи, которые перед ними стоят, очень интересные. Может быть, когда-то кто-то из них вернется на госслужбу, может быть, нет, но то, что они прошли этот путь, я думаю, точно для них оказалось не бесполезно.

Токарева:

– То есть министерство, как и сама система образования, должно все время обновляться?

Фурсенко:

– Да.

Милкус:

– А вот так по-житейски, вы хотите дальше заниматься, вы можете дальше заниматься? Вы же все-таки по образованию ученый, у вас есть какие-то свои интересы. Вот быть министром, быть одним из самых ненавидимых, да, министров… Вы же по рейтингу затмили Зурабова. Вот ощущения ваши? Может, вам тоже хочется хлопнуть дверью и сказать – все, больше не могу, хочу на дачу ловить рыбу.

Фурсенко:

– Хлопнуть дверью не хочется. Мыслей о том, чтобы хлопнуть дверью, нет. И считаю это принципиально неверным. Я считаю, что мне доверено огромное дело. И то, что реальные изменения в образовании идут и идут активно, я думаю, говорит как раз о том, что доверие было оказано в полной мере премьером, президентом, моими коллегами по работе в правительстве, я эту поддержку ощущал и ощущаю. Если бы этого не было, поверьте мне, не то что половина, а 90% из того, что я сделал, не удалось бы сделать. Поэтому не было и нет желания хлопнуть дверью. Но готовность заняться чем-нибудь другим, не менее интересным, она всегда у человека есть. Ведь есть много интересных вещей помимо должности министра.

Милкус:

– А чем бы вы хотели заниматься?

Фурсенко:

– Я никому не скажу. На самом деле, есть очень много интересных вещей, на которые не хватает времени. Начиная с того, что очень мало времени на то, чтобы просто почитать хорошие книжки или заняться здоровьем, спортом. И заканчивая тем, что есть очень большой интересный объем, скажем, аналитической работы. Анализа того, что происходит в науке, в образовании. То, чем я занимался, как хобби или как основной своей работой, достаточно много в жизни. И, наверное, мне кажется, этим всегда интересно заниматься.

Милкус:

– Кстати, про спорт хотелось бы спросить. Вы теперь тоже в бадминтон играете?

Фурсенко:

– В бадминтон я играл очень давно, когда был существенно более подвижным человеком. Игра очень хорошая, я считаю, очень полезная.

Милкус:

– Логично третий урок отдавать бадминтону?

Фурсенко:

– Ну, не обязательно бадминтону, есть и другие виды спорта. У нас подписано сегодня несколько соглашений. У нас подписано соглашение с федерацией художественной гимнастики, с ассоциацией фитнеса… Я думаю, что для физического здоровья бадминтон полезнее, чем шахматы. Мы собираемся подписать соглашение с федерацией нескольких игровых видов спорта. Я думаю, что это тоже пойдет на пользу. Не надо все жестко ограничивать каким-то одним видом спорта, но бадминтон – это относительно дешевый вид спорта, с точки зрения оборудования. Это массовый вид спорта и это вид спорта очень сильно развивающий. Начиная от зрения и кончая подвижностью, реакцией и т.д. Я играл немного в бадминтон, когда был моложе. Очень хорошая игра.

Токарева:

– То есть мы идем путем выбора? Чтобы у ученика был выбор?

Фурсенко:

– И не только в уроках физкультуры.

Звонок от Валентины:

– У меня вопрос по поводу дошкольного образования. Ни для кого не секрет, что сейчас детсады перешли на самофинансирование. Зарплата в среднем у воспитателей и нянечек составляет 13-15 тысяч в Москве. Подскажите, пожалуйста, как на такие деньги можно существовать? И второй вопрос – сейчас за все нужно платить родителям. За дополнительные различные занятия, за то, что ребенок остается на дополнительное время после сада. К чему, собственно, тогда движется государство? К отмене детских садов, как института? На переход полностью на домашнее образование?

Фурсенко:

– Наверное, было бы правильней, если бы на моем месте сидел сейчас Исаак Иосифович Калина, потому что детсады – это чисто прерогатива регионального уровня образования. По поводу 10-15 тысяч рублей в месяц – я думаю, на эти деньги в Москве жить очень сложно. Насколько я понимаю, с учетом того отношения, которое к дошкольному образованию сейчас есть в Москве, а я говорил об этом и с Сергеем Семеновичем Собяниным, и с Исааком Иосифовичем Калиной, ситуация будет меняться. Я думаю, что уже меняется. У нас государство точно не будет уходить из этой сферы и, более того, я могу сказать, что на сегодняшний день обеспеченность ребят детсадами самая высокая, начиная с 1991 года. Более того, мы поставили перед собой задачу, чтобы в ближайшие два-три года предшкольное образование – для ребят 5-7 лет – было бы всеобщим. Поэтому я не могу вам, к сожалению, сейчас ответить подробно на этот вопрос. Просто потому, что это совсем не моя сфера.

Милкус:

– Мы отправим этот вопрос в департамент образования Москвы и опубликуем ответ официальный. У нас осталось чуть меньше минуты в эфире. У меня вопрос, связанный с новациями. Со второй четверти в семи регионах будут апробированы так называемые чубайсовские ридеры, планшетники для чтения.

Фурсенко:

– Не только чубайсовские.

Милкус:

– У нас есть какое-то лобби этих ридеров? Потому что Чубайс был в правительстве?

Фурсенко:

– Чубайс показал председателю правительства один из возможных вариантов, который имеет определенные достоинства. Есть и некоторые недостатки. В частности, например, цена высокая. Но это принципиально новая техника. Насколько я знаю, идет опробывание самых разных ридеров. Речь идет о том, что принципиально ли вообще – удобно или неудобно пользоваться ридерами. У нас нет еще полной апробации в медицинской среде, нет всех необходимых сертификатов, но, с другой стороны, мы знаем, что во всем мире ридерами пользуются. Что с точки зрения здоровья, по крайней мере, веса, с точки зрения цены – это, может быть, полезно.