Кыргызстан
+8°
Boom metrics
Сегодня:

Сделано в России: изобретения, которые изменили мир

О том, чем и кем мы по праву можем гордиться, в эфире программы «Передача данных» на Радио «Комсомольская правда» рассказывает журналист, популяризатор науки Тим Скоренко
Сделано в России: изобретения, которые изменили мир

Сделано в России: изобретения, которые изменили мир

Баченина:

- Здравствуйте. Меня зовут Баченина Мария. Сегодня ко мне присоединился специальный корреспондент отдела культуры «Комсомольской правды» Денис Корсаков. А в гостях у нас популяризатор науки, журналист Тим Скоренко. Тим является автором огромного фолианта.

Скоренко:

- Это за счет качества бумаги. Книжка маленькая, просто красиво изданная.

Баченина:

- На книге написано: «Тим Скоренко. Изобретено в России». Русская изобретательская школа. Вообще что можно вложить в понятие «изобретательская школа»?

Корсаков:

- Все люди знают Левшу и Кулибина. И на это все заканчивается.

Скоренко:

- На самом деле знают, наверное, гораздо больше. Что такое изобретательская школа? Это общество как таковое, в котором формируется какой-то изобретательский процесс, творческий. Точно так же можно сказать: певческая школа. Жанры, характерные для русской музыки, - понятно. Жанры, характерные для русской литературы. Жанры, характерные для русского изобретательства. Это такой же творческий процесс, как написание мелодий. То есть Чайковский и человек, который изобрел ледокол, это люди примерно одного класса, просто их творческая природа работала в разных направлениях. Поэтому русская изобретательская школа определена обществом, определена его развитием, его законами (точнее, беззаконием чаще всего).

Баченина:

- Получается, у нас больше одного изобретают, а где-нибудь в Италии другого?

Скоренко:

- Не совсем так. На самом деле все достаточно развитые экономически и технологически страны (а Россия входила в это число в XIX веке) идут плюс-минус в одном направлении. То есть везде есть равное количество изобретений в каких-то сферах, если это не регулируется государством. В советское время все изменилось. Там была военка и т.д. В быту мы ничего не изобретали в советское время, потому что было регулирование. В отсутствие регулирования, в естественных процессах во всех странах плюс-минус изобретают одно и то же, просто разные вещи.

Корсаков:

- Тим, кто все-таки изобрел радио – Попов или Маркони?

Скоренко:

- Я очень люблю эту историю. Не Попов и не Маркони на самом деле. Радио – это классическое совместное изобретение. Более того, ступенчатое изобретение, такое же, как, например, самолет либо лампочка. Это цепочка, которая началась с Герца, который открыл радиоволны. Именно Герц построил первый передатчик, первый приемник. Он не знал, что с помощью этого можно передавать сообщения, он это демонстрировал на своих лабораторных работах. Потом был Тесла. Тесла придумал, что с помощью этого устройства можно выполнять какую-то работу. На одном конце аудитории он замыкал цепь, на другом конце аудитории что-то происходило. Соответственно, Тесла считается изобретателем радио в США, а Герц – в Германии. Параллельно в Индии точно такие же опыты ставил Чандра Бос, знаменитый физик, который считается изобретателем радио в Индии. Потом появился Оливер Лодж, британец, который додумался первым, что можно с помощью этого передавать сообщения. Но он сконструировал очень несовершенный приемник, который не позволял полноценно с этим работать. Потом появился Попов, который усовершенствовал приемник Лоджа, добавив обратную связь, и это позволило передавать сообщения азбукой Морзе полноценной. Самое смешное, что Лодж привинтил к конструкции Тесла так называемый когерер. Это такая простая пробирка, внутри которой находится металлическая стружка. Если она с одной стороны, то это плюс, если с другой – минус. Так вот, этот когерер изобрел француз, который считается во Франции изобретателем радио. После Попова появился Маркони, который все это собрал воедино и физически начал первые радиопередачи. Он провел передачу, рассказывая о регате, и т.д. Он все это подытожил, усовершенствовал конструкцию Попова.

Корсаков:

- То есть в каждой европейской стране, по сути, есть свой изобретатель радио.

Скоренко:

- Да. На Маркони все не закончилось. В Канаде, например, считается изобретателем радио Фессенден. Это человек, который в 1905 году провел первую передачу словами, то есть он догадался, как преобразовывать сигнал в слова. Поэтому это такая большая ступенчатая система.

Баченина:

- То есть в США, допустим, не знают ни Попова, ни Маркони?

Скоренко:

- Знают. У нас тоже всех их знают адекватные, нормальные люди и историки.

Корсаков:

- А кто изобрел телевидение?

Скоренко:

- Та же самая история.

Баченина:

- Тим, вы замечательную вещь сказали, когда отвечали на вопрос о русской изобретательской школе, что в каком-то жанре своем работали. А какой это жанр? Какие жанры нам присущи?

Скоренко:

- Основным вектором русского изобретательства всегда были чудовищные проблемы с законодательством. Потому что у нас, например, первый хоть какой-то жалкий закон по авторскому праву появился в 1812 году, а адекватный закон, где были нормальные патентные права, - в 1896-м. В Англии он появился в 1710-м. Понимаете, какая разница? Из-за этого у нас практически всегда изобретательская школа развивалась в противовес государству, была такая борьба. То есть то, что изобретатель мог продавить путем чаще всего невероятных страданий, проходило. Поэтому у нас нельзя сказать о каком-то конкретном жанре. У нас пробивались только действительно очень яркие вещи. В США, например, человек мог изобрести новую прищепку для полотенец, запатентовать ее, получить на ней огромные деньги…

Корсаков:

- И жить безбедно потом всю жизнь.

Скоренко:

- У нас это так не работало.

Баченина:

- У нас размах другой.

Скоренко:

- Но этот размах обусловлен абсолютным беззаконием в первую очередь. Потому что прищепка для полотенец – никак. Вот ледокол, например, уже можно было продавить или огнетушитель.

Баченина:

- Кому нужны прищепки для полотенец? Это, как говорится, не нашего поля ягода.

Скоренко:

- Абсолютно. У нас быт вообще всегда отставал именно за счет этого.

Баченина:

- Давайте про быт пару слов скажем.

Скоренко:

- А нечего говорить.

Баченина:

- Вообще ни одного? Даже чапельник не наш?

Скоренко:

- Скажем так, быт начал совершенствоваться, то есть технологическая революция пришла в быт, довольно поздно, в ХХ веке. Все эти холодильники, стиральные машины у нас, конечно, изобрели, но это конец XIX века.

Корсаков:

- Там примусы были еще. В 20-е годы все готовили еду на примусах.

Скоренко:

- В советское время с этим вообще было глухо. В России быт был очень традиционен. Единственная бытовая штука, которую у нас изобрели, это отопительная батарея.

Баченина:

- Потому что у нас погода диктовала.

Скоренко:

- Да. Франц Карлович Сан-Галли был эмигрантом, в 19 лет сюда приехал из Германии, у него не было ни кола, ни двора, ни языка, но он здесь получил образование, русифицировался полностью, женился и основал маленькую фирмочку в Петербурге, железоделательный заводик. В какой-то момент его фирмочка по не очень понятным причинам получила достаточно крупный контракт на ремонт отопительной системы в императорских оранжереях. Понятно, что там топить огнем нельзя, поэтому там были очень примитивные водяные системы отопления. Как они выглядели до Сан-Галли? Танцевальный зал, и там такая маленькая трубочка идет тепленькая. Сан-Галли пришла в голове простейшая идея: если на эту трубочку навинтить дисков, то каждый диск будет увеличивать площадь теплоотдачи. Эта система давала эффективность в несколько сотен процентов больше, нежели изначальная. Работа была сдана хорошо, и дальше история пошла, к концу века у него был уже большой завод.

Баченина:

- Ваша книга - от Петра I до Николая II. А когда следующий этап?

Скоренко:

- Следующий этап уже написан, сейчас проходит научную редактуру и где-то в районе весны, надеюсь, он выйдет. Потому что там довольно сложная научная редактура в отличие от первой книги.

Баченина:

- Я понимаю, что мы не зададим вопросы по всем изобретениям. Есть какая-то история, самая любимая людьми – случайно изобрел то-то? В России с нашей изобретательской школой что-то такое было – случайно?

Скоренко:

- Случайно нигде не было ничего и никогда. Вот говорят: случайно открыл антибиотик. Мы должны понимать, что прежде чем Флеминг случайно увидел эту плесень, он много лет работал в этой сфере, у него была шикарно оборудованная лаборатория.

Баченина:

- То есть я бы случайно не открыла антибиотик.

Скоренко:

- Никогда. Он был профессионалом высочайшего класса, который работал в этой сфере. И здесь случайность заключается в том, что ему хватило квалификации, для того чтобы заметить это явление. Более того, у него хватило реагентов, для того чтобы это явление во что-то превратить. То есть это не случайность, это закономерность.

Моя любимая история – изобретение ледокола. Она одна из немногих, которые сугубо русские. Был такой Михаил Бритнев. Он был очень богатым человеком.

Баченина:

- А кто он был? Он был бизнесмен?

Скоренко:

- Да, очень богатый бизнесмен.

Баченина:

- Не ученый, не механик, не инженер?

Скоренко:

- Понимаете, если человек в XIX веке владел заводом по производству металлических предметов, поверьте, он мог пойти и сам что угодно выковать. Тогда люди были более универсальные. У Бритнева были судоходные линии, при этом он мог сам спроектировать корабль, что он и сделал. Он умел это делать. У него было много бизнесом различных, в том числе была судоходная линия Кронштадт – Ораниенбаум. То есть Финский залив, который заледеневал. И его задача была – продлить навигацию. Тогда существовали гиревые ледоколы, в США в частности. Гиревый ледокол это такой обычный корабль, у которого спереди мачта наклонная, а наверху сидит мужик с гирями. И он сбрасывает гири на лед, они его пробивают, и дальше он продвигается несколько метров. Это очень медленный способ продвижения. Бритнев понимал, что так с навигацией не получится, чтобы продлить навигацию, нужен ледокол, который может идти со скоростью судна. И он вспомнил коч – историческое поморское судно, которое при Петре I запрещалось, потому что Петр хотел перевести все на европейское кораблестроение. Коч очень своеобразное судно. Поморы ходили на кочах, у них было обрезано днище и нос под определенным углом. Когда льдины сдавливали коч, они его не ломали, а выталкивали наверх, его можно было быстро вытащить на лед. И Бритневу пришло в голову, что если по такому же принципу построить тяжелое металлическое судно, оно будет продавливать лед своей тяжестью. Он придумал вообще принцип ледокола. И он взял свой собственный катер паровой, ему срезали нос под углом 20 градусов по проекту Бритнева...

Баченина:

- У него получился шире нос или, наоборот, острее?

Скоренко:

- Не шире и не острее. Почти все суда тогда имели такой нос, как бы тупой спереди, то есть он утыкался в лед. А если срезать его в горизонтальной плоскости, он с разгона наезжает на лед.

Баченина:

- Получается, вспарывал.

Скоренко:

- Не вспарывал. Он наезжал на него. Он тяжелый и продавливает лед. Ледоколы не вспарывают лед, они накатываются на лед и продавливают его своей тяжестью. В этом смысл ледокола вообще. Бритнев придумал этот принцип, он построил на основе своего катера первый ледокол и запустил его в навигацию. Катер был легкий, и он продлил навигацию буквально на 2 недели осенью и весной. Но этого хватало, чтобы получить преимущество перед конкурентами, которые за ним змейкой выстраивались по этой проторенной дорожке. И самое смешное, что Бритнев, как и многие изобретатели, попытался получил субсидии от государства. Государство устроило соревнование между его ледоколом и гирево-торпедным ледоколом «Опыт». Гирепо-торпедный ледокол потерпел фиаско, он застрял наглухо во льду, а «Пайлот» прошел весь путь. Но государство по доброй традиции отдало первенство «Опыту», потому что он был построен на государственные деньги, а пилили их всегда и везде. Бритнев ничего не получил, но он был очень богатым человеком, он мог себе это позволить. Он продал эти патенты в Голландию, Германию, по всему миру. Он получил патенты по всему миру. Он сам построил 5 ледоколов, открыл ледокольную школу.

Баченина:

- А нужна была ледокольная школа?

Скоренко:

- Я имею в виду школа не для того, чтобы учить, а чтобы строить.

Корсакова:

- Если говорим «вертолет» - конечно, это Сикорский. Расскажите про Сикорского.

Скоренко:

- Сикорский – это человек двух сред. Он сделал крупный прорыв, будучи здесь, потому что начинал здесь, и крупный прорыв, будучи там. Потому что он эмигрировал в 30 лет, уже будучи человеком сознательным, получившим образование. Вертолет – это полностью американская история. Он построил два опытных вертолета в России в самом начале, и эта история в России не получила продолжения. Сикорский здесь построил «Илью Муромца», первый в истории многомоторный…

Скоренко:

- В 1914 году. Первый был «Витязь», второй – «Илья Муромец». Первый в истории многомоторный самолет с закрытым салоном (там тоже гигантский прорыв) и первый тяжелый бомбардировщик.

Но у нас был другой человек, его звали Борис Юрьев, он придумал вещь, благодаря которой и Сикорский, и другие разработали вертолет. Он придумал автомат перекоса. Потому что первые вертолеты, построенные в 1900-х, могли подниматься в воздух, но мы понимаем, когда вращается винт, за ним вращается и все остальное. И заставить вертолет лететь в каком-то определенном направлении очень трудно, потому что винт его, грубо говоря, крутит абы как. Первая версия была – перекашивать весь винт. Наклонять винт, и тогда он полетит вперед или вверх. Но это очень дорого и сложно. И Борис Юрьев в 1911 году запатентовал автомат перекоса. Это система, которая сейчас стоит на всех вертолетах в мире. Они перекашивают не весь винт, а отдельные лопасти. То есть изменяют прямо в полете наклон лопастей. Ведь винт, он не неподвижный, каждая лопасть во время вращения винта делает маленькие движения, такие перекосы. И в зависимости от того, куда мы направляем вертолет, эти перекосы его тянут в эту сторону.

Баченина:

- Я не могу понять, как на ум человеку может прийти столь гениальная мысль.

Скоренко:

- Он был профессиональным авиатором и работал в этой сфере.

Корсаков:

- Леонардо да Винчи, как гласит легенда, пришла в голову идея вертолета.

Скоренко:

- Идеи приходят в голову очень разным людям – у некоторых природный талант, у некоторых образование. У Юрьева было и образование, и природный талант. Это сложная система, которую нельзя было придумать, не будучи очень хорошо… Он сам пытался строить вертолеты, он видел эту проблему, не один год решал. Хотя ему было 20 лет всего, когда он это запатентовал. Он был студентом Жуковского. Он первый вертолет в 16 лет построил. Там была группа людей, которая работала над этим. А Сикорскому было 23, когда он спроектировал «Витязя».

Баченина:

- Какие самые значительные изобретения в мировом понимании созданы в России, которые, может быть, изменили ход истории?

Скоренко:

- На самом деле вся книга только про такие и есть. А что, ледокол – нет, что ли? Мне кажется, очень заметная штука.

Баченина:

- А еще что?

Скоренко:

- Пенное пожаротушение. Все огнетушители с пеной – это тоже наша история.

Баченина:

- А кто их изобрел? Был такой Александр Георгиевич Лоран, он работал в Баку учителем химии. Поскольку Баку был одной из столиц нефтепромысла, он постоянно наблюдал пожары. А нефть тогда тушить вообще не умели. Водой ее тушить нельзя. Ждали либо дождя, либо дожидались, пока она прогорит сама.

Баченина:

- А если она не тушится водой, то зачем тогда дождь?

Скоренко:

- Это гигантский поток воды, который затушит в итоге. Он поставил себе цель, в своей лаборатории буквально за две недели получил из смеси щелочи и кислоты первую химическую пену, продемонстрировал ее публично. Но там тоже была история, что его отвергали, его никто не принял, он все на свои деньги делал, но добился.

Корсаков:

- Корсаков – изобретатель первого в мире компьютера.

Скоренко:

- Вот эта глава в книге помещена в серии «Человек, который очень сильно опередил свое время». Он не имел ни одного шанс в России, да, наверное, и в мире, как-то продолжать свою историю. Он действительно придумал, грубо говоря, механические расчетные системы, механические компьютеры логические, где можно было по набору признаков отсекать различные логические сферы. Например, если мы имели набор признаков по болезням (сопли текут, глаза слезятся, уши красные), могли их занести в эту схему и механическим образом получить диагноз. Это все делалось вручную, были такие достаточно сложные приборы, таблицы. Но это 1830-е годы, это опередило свое время. Он работал в министерстве статистики, поэтому хотел использовать изобретение для работы. Но это вообще не получило никакого продолжения, никому не было интересно, потому что это было, по сути, до серьезного развития промышленной революции. Он умер к тому моменту, когда это имело хоть какой-то смысл.

Корсаков:

- А что из себя представлял этот компьютер?

Скоренко:

- Это набор приборов, гомеоскопы они назывались.

Корсаков:

- Какие-то суперсчеты.

Скоренко:

- Они были похожи на суперсчеты. Деревянная доска с большим количеством воткнутых туда иголочек, с такой подвижной рейкой. Мы втыкали иголочки в определенные точки, которые соответствовали признакам. Потом двигали эту рейку, она двигалась по иголочкам как по направляющим и в итоге указывала на нужный вывод. Это самый простой гомеоскоп, у него всего было пять разных конструкций. Он планировал это использовать для подсчетов статистических. Но это было очень сложно для тех времен.

Баченина:

- Изобретения должны быть простыми? Говорят: в простоте вся гениальность.

Скоренко:

- Нет, изобретения не должны быть простыми. Изобретения бывают очень сложные. Но они должны соответствовать своему времени. Корсаков опередил свое время. Такого плана логическую кибернетику в 1830-х было невозможно применить нигде. Он придумал вещь, которая нашла применение в конце 1890-х, спустя много лет после его смерти. К сожалению, это не работает. По тому же принципу работает, если очень упрощенно, это принцип шарманки, каждая пимпочка бьет, крючочек зацепляет за определенную струну или бьет по пластинке. Эта история не в том месте оказалась.

Баченина:

- Кто-то еще опережал свое время?

Скоренко:

- Да много кто опережал свое время.

Баченина:

- И всегда это так заканчивалось – не пригодилось?

Скоренко:

- Чаще всего получалось так, что человек опережал свое время только у нас в стране. А если бы он родился где-то в другой, например, тот же Кулибин, одно из его крупных изобретений – он придумал блестяще рассчитанный однопролетный мост через Неву. Задолго до появления сопромата как науки вообще. Он рассчитал все абсолютно правильно. Но у нас его проект абсолютно не был никому нужен. Этот мост остался только в чертежах. Мост через Неву появился через 40 лет после смерти Кулибина. Хотя, если бы он жил в США, он умер в 1809 году…

Корсаков:

- Давайте вообще поговорим про Кулибина. Кто это был?

Скоренко:

- Это человек, который родился не в той стране. Или не в то время. Это был очень талантливый человек, у которого было в голове множество идей. И его уничтожило само построение общества. Простой пример. Одна из вещей, которую он придумал, - довольно сложная система отражателей маячного плана, он сконструировал фонари для кибиток, карет. Он попытался на этом заработать. Сам попытался организовать производство. Ровно через три дня после того, как появились первые такие фонари, другие производители это украли и начали тоже делать. Системы защиты авторского права в России не было никакой. Почти всю свою энергию Кулибин потратил на фейерверки для государыни. Он построил первый в мире винтовой лифт. Чтобы уже разжиревшая Екатерина II могла подниматься на второй этаж, сидя красиво на кресле. Реально винтовой лифт запатентовал спустя полвека Отис. Потому что во времена Кулибина он не мог с этим ничего сделать. И так прошла вся его жизнь.

Баченина:

- Кулибин был из мещан.

Скоренко:

- Он был образованным. Он учился на часовщика с раннего детства и первые свои часы он построил до 20 лет. Это то образование, которое соответствовало его профессии. Он был механиком великолепным и с детства работал с этим. Это не академическое образование, но это образование.

Баченина:

- Кулибин уже стало именем нарицательным. Что самое главное?

Скоренко:

- Ни одно его полезное изобретение не получило никакого продолжения. Все были игрушками императорского двора. Мост, винтовой лифт, он придумал водоход – судно практически неограниченной грузоподъемности, которое может против течения везти за счет энергии воды грузы. Кулибину не повезло – он реально попал не в то время. Если бы он жил в обществе, где было авторское право, он бы наверняка получал патенты и на этом зарабатывал. Лучше всего в Великобритании. Потому что в США появилось авторское право, когда ему уже было энное количество лет. Хотя тоже неплохо. Либо, если в России, пусть даже без авторского права, но был какой-то интерес со стороны государства к упрощению жизни обычного человека, а не к фейерверкам. Но Кулибин был одним из очень немногих изобретателей XVIII века. И остался таким самоучкой, растратившим свои таланты в пустоту. Он не был в этом виноват. При этом он был достаточно обеспеченным человеком. Он был личным мастером Екатерины, он имел большой вес в Академии наук. Он был министром промышленности, по сути.

Корсаков:

- Разумеется, она его любила, если он придумывал ей такие игрушки.

Скоренко:

- По сути, его должность соответствует министру промышленности. Он организовывал заводы, мастерские. Он артиллерийским делом много занимался. Но его собственный изобретательский талант погряз в законодательной трясине.

Баченина:

- Есть ли еще случаи присвоения нами чужих изобретений и наоборот?

Скоренко:

- С 1947 по 1953 год был период, известный как борьба с космополитизмом. Официальное указание партии – найти русское первенство абсолютно во всем. Это касалось и литературы, где нельзя было даже про Джека Лондона написать, что он хороший писатель. Это был тяжелый период. И вот тогда появилось огромное количество легенд, фейков, вымыслов. Именно тогда Попов стал единоличным изобретателем радио. Остальных отстранили. При этом это не умаляет достоинств Попова. Именно тогда появились легенды о велосипеде Артамонова. Есть легенда, что в 1801 году крестьянин крепостной Артамонов изобрел велосипед, приехал на нем из Екатеринбурга в Москву. Ему памятник есть в Екатеринбурге. Его не существовало, это выдумка историка Белова. Это имя всплыло в 1890-х годах. Оно было придумано из головы, сконструировано из двух других имен. И оно бы там и оставалось, если бы 1950-х годах не нашли книжку этого Белова и не сделали Артамонова живым человеком.

Корсаков:

- Конец Сталина, когда тот уже совсем помирал. И объявил борьбу с космополитизмом.

Скоренко:

- И тогда же появилось «Россия – родина трактора». Известная книга историка Давыдова. Он ее придумал от начала до конца. Блинов, который якобы изобрел трактор, он существовал, у него даже был патент на гусеничную гужевую повозку. Но никакого трактора он никогда не строил.

Баченина:

- Фамилия «Блинов» настолько связана с гусеничным передвижением, потому что есть знаменитый танкист Блинов.

Скоренко:

- Но Блинов никогда не изобретал трактор. Он доклад о тракторах читал однажды на Всемирной выставке. И из этого вытащили историю, трактор нарисовали с нуля, которого никогда не существовало.

Баченина:

- А электромобили – это тоже фейк?

Скоренко:

- Вы про Романова? Романов был очень талантливым инженером. Просто электромобили существовали и за 10, и за 15, и за 20 лет до него. Никто не говорил, что Романов изобрел электромобиль. На тот момент электромобили производились серийно в Великобритании, в США. Электромобилей тогда было больше, чем бензиновых и паровых вместе взятых. Романов, пользуясь западным трендом, сконструировал несколько собственных моделей, пытался пробить их производство с кем-то из русских промышленников. Но это ничем не закончилось. Хотя его электромобили были неплохие. Но он никак не изобретатель.

Баченина:

- Можно ли считать серьезным изобретением кокошник, тульский пряник?

Скоренко:

- Это стихийные изобретения. Это когда мы не знаем имени изобретателя, оно появилось где-то в допетровский период. Например, игра городки. Есть свидетельство, что в нее играли в XVII веке. Кто ее придумал, когда? Где-то на Руси ее придумали, но где, кто, когда – никто не знает. Это русская история, но она стихийная. Говорят: вот у нас лапти. Аналог лаптей есть в каждой стране мира. Они по-разному называются. Про кокошник можно сказать то же самое.

Баченина:

- Сейчас я вытащу козырной туз из рукава и скажу: цветная фотография.

Скоренко:

- Нет, конечно!

Корсаков:

- Прокудин-Горский.

Скоренко:

- Конечно же, он ее не изобрел. До него изобрели ее совершенно другие люди. Прокудин-Горский изобрел ряд процессов, которые позволяли ее быстрее получать и совершенней цвета. Он и увлекся цветной фотографией, увидев выставку цветной фотографии. У него был ряд патентов. Он сделал потрясающую работу. Он был фотографом номер один в мире на тот момент.

Корсаков:

- Он сфотографировал Льва Толстого.

Скоренко:

- У него шикарные фотографии. И исторические, и другие. Половина потеряна при революции, половина архива погибла. Но цветную фотографию он не изобрел.

Баченина:

- Гадаем на книге.

Корсаков:

- Противогаз.

Скоренко:

- На самом деле было много вещей, которые повлияли на весь мир, которые мы можем увидеть своими глазами, оглянувшись. Если вы достанете любую купюру, вы там увидите мелкую переливчатую печать. Так называемая орловская печать – один из самых надежных способов защиты от подделки денег. Человек по фамилии Орлов придумал, разработал, впервые внедрили у нас в экспедиции по заготовлению ценных бумаг, ныне это Гознак. За это получили премию на всемирной выставке в Великобритании. Это был один из первых объективных способов защиты купюр от подделки. Тогда еще не умели вшивать металлические ленты, делать водяные знаки. А вот это работало. Сварка – вообще чисто русская история. У нас изобрели сварку, доработали до сварки под флюсом. В советское время эта традиция продолжалась. Уже в советское время академик Хренов изобрел метод сварки под водой. Начиная с 1870-х годов плоть до 1940-х вся история сварки – это абсолютно русская, а потом советская история. Все академии подписываются под своими работами, например: академик Петров А. А. Хренов был единственным академиком Академии наук СССР, которому разрешили официально подписываться Хренов К. К., академик. Котельников изобрел первый в истории парашют в рюкзаке, чтобы человек мог нести с собой. Сами парашюты появились в XVIII веке как явление, они были продемонстрированы многократно.

Корсаков:

- Не было самолетов, чтобы прыгать.

Скоренко:

- Были воздушные шары.

Баченина:

- Первый прыжок с парашютом совершен с воздушного шара, который раскрывался сразу на воздушном шаре.

Скоренко:

- Он был прикреплен к воздушному шару. Но даже когда появилась авиация, этого не было. Не было системы парашюта, которая крепилась бы к пилоту. И Глеб Котельников очень заморочился этим вопросом. Он был театральным актером, жил в Петербурге. И был свидетелем авиашоу, во время которого погиб в 1911 году авиатор Мациевич, выполняя фигуру. Памятник стоит в Петербурге. Раньше он стоял в голом поле, а сейчас вокруг многоэтажки питерские. И Котельников очень заморочился этим вопросом. После большого количества опыта он разработал первый ранцевый парашют.

Баченина:

- А вы говорите – образование. Актер.

Скоренко:

- Так у него было техническое образование тоже, просто работал актером.

Корсаков:

- Фантазия, креативность.

Скоренко:

- С другой стороны, принцип достаточно простой. Принцип парашюта он знал, основной его задачей было придумать такую конструкцию, которая легко бы раскрывалась в воздухе, находясь в ранце. Он придумывал, как. И он придумал это разделение строп на две части. На могиле Котельникова я был, вся могила обвешана стропами и зацепами от парашютов. Парашютисты приходят на могилу, оставляют. Какая-то в этом романтика есть.

Баченина:

- Война – это двигатель прогресса.

Скоренко:

- Нет. Она была двигателем прогресса.

Баченина:

- Объясните.

Скоренко:

- Война была, безусловно, двигателем прогресса в XIX веке и даже в начале ХХ века. Вторая мировая война еще была. Сейчас уже нет. Сейчас война абсолютно не двигатель прогресса, потому что сейчас большая часть технологий в нашу жизнь приходит уже не из военных технологий, глубоко засекреченных…

Баченина:

- Из космических?

Скоренко:

- Да нет, из вполне живых. У нас же есть компания Apple, которая строит телефоны, технологии приносит. Сейчас война уже не двигатель прогресса. Сейчас двигатель прогресса в основном IТ. То есть компании, которые разрабатывают электронику.

Баченина:

- А что еще можно назвать двигателем прогресса?

Скоренко:

- Вообще двигатель любого прогресса – это конкуренция.

Баченина:

- Это закон экономической теории.

Скоренко:

- Так экономика и есть двигатель изобретательства основной. Вообще изобретательство может нормально существовать только в обществе, в котором присутствует стабильность – политическая и экономическая. Поэтому в США всегда была самая сильная школа. Потому что у них последние серьезные пертурбации – обретение независимости. Кто-то скажет: а как же война между Севером и Югом? Но во время войны между Севером и Югом государство оставалось тем же самым государством. Это все равно были США. там была гражданская война, но по-прежнему был президент, не изменился строй, не изменились законы. Поэтому она не повлияла. А пертурбации влияют именно серьезные, где меняется все. В России за ХХ век два раза поменялось все.

Корсаков:

- Революция и гражданская война.

Скоренко:

- Первый раз – это революция 1917 года, второй – 1991 год. Изменилось все. Изменились законы, власть, принципы. Изобретатели, как любые творческие люди, мучительно к этому приспосабливаются. Либо эмигрируют. Это трудно. Чем стабильнее общество, тем сильнее там изобретательская школа.

Баченина:

- В искусстве возможны изобретения? Можно придумать новый жанр в живописи или в литературе, даже в музыке, в пении.

Скоренко:

- Конечно. Современное искусство обретает очень механические черты во многом. Например, кинетическое искусство.

Баченина:

- Но это совсем современное. Мне хочется чего-то такого…

Скоренко:

- А все изобретения – это что-то современное. То, что вы изобрели, появилось только что. Это современное.

Баченина:

- Я говорю об изобретениях, которые были до ХХ века. Там что-то в искусстве могло быть изобретено?

Скоренко:

- Конечно. Работа с красками – там было гигантское количество каких-то принципов.

Баченина:

- Это тоже изобретение?

Скоренко:

- Конечно. Любое искусство несет под собой технологию. Чайковского бы не было, если бы не было пианино.

Баченина:

- Логично. Но я об этом не задумывалась. И поэтому сегодня с вами встретилась, и теперь у меня эта логичная связка в голове остается.

Скоренко:

- Так или иначе под всем лежит технология, как некий базис.

Баченина:

- А у нас кто-нибудь изобрел какой-нибудь музыкальный инструмент, новые краски, технологию их нанесения?

Корсаков:

- Гусли.

Скоренко:

- Гусли – это правильный ответ в какой-то мере. Конечно, в каждой культуре существует энное количество собственных музыкальных инструментов, национальных. Та же балалайка – это трехструнный инструмент, который появился в России стихийно где-то. Но при этом мы должны понимать, что в каждой культуре есть свой трехструнный музыкальный инструмент. Это параллельные изобретения.

Баченина:

- Кто самый великий изобретатель в России?

Скоренко:

- Ни в одной стране никогда нельзя обозначить самого великого изобретателя.

Баченина:

- Но какие-то имена мы знаем, они даже становятся нарицательными.

Скоренко:

- Это не связано с величием. Это связано с пиаром целенаправленным и так далее. Тот же Кулибин в основном поднят как раз в эпоху борьбу с космополитизмом. Его имя подняли на знамена. Не зря подняли, но, тем не менее…

Баченина:

- Но это пропаганда.

Скоренко:

- Если бы вы в 1935 году назвали фамилию Кулибин, в высшем учебном заведении его бы никто не вспомнил.

Баченина:

- Благодарю за сегодняшнюю встречу.