Почему надо демонтировать мемориальную доску Маннергейму
Почему надо демонтировать мемориальную доску Маннергейму?
Фото: Александр ГЛУЗ
Чесноков:
- Здравствуйте. Я нахожусь в Санкт-Петербурге. Напротив меня местный юрист, недавно ставший известным на всю Россию, Илья Ремесло. А стал известен Илья тем, что выступил против доски памяти Маннергейма, которую в Санкт-Петербурге некоторое время назад повесили на Захарьевской набережной.
Ремело:
- На Захарьевской улице.
Чесноков:
- Илья был автором иска в суд, чтобы эту доску сняли. Но в реальности все вышло чуть сложнее, и об этом мы сейчас поговорим. Илья, давай пойдем в хронологическом порядке. Почему, по твоему мнению, доска памяти самого результативного генерала Российской императорской армии Карла Маннергейма в Петербурге висеть не должна?
Ремесло:
- Я писал для одного издания очень серьезное исследование на эту тему. Моя позиция заключается в следующем. Маннергейм официально признан комиссией по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, как и все финское руководство, ответственным за ряд злодеяний в отношении советского народа. Это в том числе и блокада, это и финские концлагеря, которые помещались советские военнослужащие, где над ними совершенно зверским образом издевались, где их уничтожали, морили голодом. Насчет этого есть документы, есть протоколы вскрытий. И прямо сказано в документе, который был составлен в 46-м году, что ответственными за данные злодеяния являются именно финское руководство и руководство финской армии. Маннергейм, занимая высокий пост, просто не мог не знать о том, что там происходит на самом деле.
Чесноков:
- А тот факт, что лично Сталин вычеркнул Маннергейма из списка военных преступников?
Ремесло:
- Я думаю, что это в значительной степени историческое преувеличение. Что значит вычеркнул? Суда над Маннергеймом действительно не было как такового. А почему его не было? Не было его потому, что Маннергейм, грубо говоря, взял и предал Гитлера. Он перешел из его союзников, заключив сепаратный мир с Советским Союзом.
Чесноков:
- Как говорят политики, иногда предать – это всего лишь вовремя предвидеть.
Ремесло:
- Совершенно верно. Действительно, он нам в итоге помог тем, что освободил нам руки этим миром, большое количество наших военных ресурсов было освобождено на Северо-Западном фронте, в результате чего он нам, конечно, сильно помог.
Чесноков:
- Защитники Маннергейма и этой мемориальной доски утверждают, что благодаря ему с северной стороны, где финны как раз и были, не прилетело к город ни одного снаряда. И знаменитая табличка «Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна», она как раз находится только на северной стороне Невского и других улиц, потому что снаряды прилетели с юга, где немцы были. А с севера, с позиций Маннергейма артобстрелов не было.
Ремесло:
- Действительно, этих обстрелов не было. Но тут нужно исходить не из того, что он хотел (или не хотел) сделать — а из того, мог ли он это сделать в принципе. И если мы посмотрим на документы, увидим, что в распоряжении финнов не было настолько дальнобойной артиллерии и такого количества авиации, которая могла бы бомбить, как это делали немцы. У финнов функция была в том, что они поддерживали блокаду против города. И они эту функцию очень успешно, к сожалению, реализовали.
Чесноков:
- Это был исторический экскурс. Насколько я знаю, в 20-е годы, когда Финляндия только отделилась, там тоже не очень хорошие вещи в отношении русских творились.
Ремесло:
- Да, там был, по сути дела, геноцид именно русского населения в городе Выборге, который сейчас тоже отошел нам.
Чесноков:
- Он по результатам Второй мировой отошел.
Ремесло:
- Да. Сами финские историки называют это крупнейшей резней в истории Финляндии. Потому что было убито там под тысячу людей, которые не имели никакого отношения ни к красным, ни к кому.
Чесноков:
- В самом городе тысяч 70, по-моему, жило и живет.
Ремесло:
- Да. Их уничтожали просто по этническому признаку.
Чесноков:
- Это в 20-е годы.
Ремесло:
- Да. Это было в 20-е годы, после того как большевики дали Финляндии независимость, Маннергейм вот таким образом их отблагодарил, такими чистками по этническому признаку, что признают и финские историки. Это самая позорная страница в истории Финляндии.
Чесноков:
- Давай плавно перейдем к открытию той самой пресловутой мемориальной доски на Захарьевской улице. Чья это была идея, ты в курсе?
Ремесло:
- До сих пор это неизвестно. Все официальные ответы сводятся к тому, что она как-то сама собой появилась. Ни единого документа на доску нет, разрешения на доску тоже нет, постановления правительства Санкт-Петербурга, которое должно быть в данном случае, об установке данной доски, его тоже нет. То есть ничего нет. Такое впечатление, что просто все боятся. Истинные инициаторы есть, безусловно, но они просто боятся, скажем так, себя показать.
Чесноков:
- На церемонии, которая прошла в июне, присутствовали некоторые весьма высокопоставленные чиновники. И ты вдруг ни с того ни с сего взял и подал в суд. Илья, тебе что, делать нечего?
Ремесло:
- Я считаю это своим гражданским долгом, как ни странно. Подал в суд мой приятель, я об этом и не знал первое время, я находился тогда в отпуске. Когда началось заседание, он со мной встретился, рассказал.
Чесноков:
- Как его зовут?
Ремесло:
- Его зовут Павел Кузнецов.
Чесноков:
- И что дальше было?
Ремесло:
- Он попросил меня тоже в этом поучаствовать, может быть, медийно как-то поддержать, зная мою позицию по данному вопросу. И я помог, поскольку считаю это своим гражданским долгом. Никаких денег за это я не получаю.
Чесноков:
- Вот вы подали в суд. Как все развивалось?
Ремесло:
- На первом заседании пришел представитель правительства Санкт-Петербурга, который иск признал, сделал это под протокол. Судья дважды его переспрашивал: вы действительно признаёте иск? — Да, действительно признаю. На следующем заседании, когда был привлечен судом к участию в деле Комитет по культуре Санкт-Петербурга, позиция у обоих ответчиков внезапно изменилась.
Чесноков:
- А ответчиков два?
Ремесло:
- Я оговорился. Был один ответчик, а второй был привлечен в качестве третьего лица. Но ответчиком он так и не стал, несмотря на наши последующие просьбы.
Чесноков:
- Сейчас кто ответчик де-юре?
Ремесло:
- Всего лишь один — правительство Санкт-Петербурга.
Чесноков:
- Здесь же должен быть какой-то состав преступления. В чем состав-то?
Ремесло:
- Здесь немного другая материя, поскольку мы говорим об административном деле. Есть нарушение действующего законодательства. Оно заключается в чем? Доска установлена без соблюдения процедуры, которая должна быть соблюдена. Это прохождение всех профильных комитетов, включая комитет по градостроительству, охране памятников. И завершающим этапом должно быть вынесение правительством Санкт-Петербурга постановления об установке доски. Ничего этого нет.
Чесноков:
- А общественных слушаний тоже нет?
Ремесло:
- Их и не должно быть. Это выглядит странным, но у нас не предусмотрены общественные слушания по данному вопросу. Дальше было следующее. Суд выясняет, что действительно ничего этого нет, и предлагает нам уточнить требования: почему вы считаете, что правительство, когда комитет по культуре вроде как отвечает за это все, у нас он третьим лицом, вы не хотите ли к нему предъявить требования? Мы говорим: нам не жалко, пожалуйста.
Тут что важно понимать? В соответствии со статьей 43 Кодекса административного судопроизводства именно суд обязан выбрать надлежащего ответчика в том случае, если иск предъявлен к ненадлежащему. Мы на следующем заседании как добросовестные истцы приносим ходатайство о привлечении к участию в деле вторым ответчиком Комитета по культуре Санкт-Петербурга. Почему вторым ответчиком? Потому что комитет по культуре является лицом, уполномоченным в соответствии с распоряжением и постановлением правительства на монтаж и демонтаж досок, то есть на реализацию закона Санкт-Петербурга о мемориальных досках.
Чесноков:
- И всё бы хорошо, но что-то пошло не так.
Ремесло:
- Суд спрашивает у ответчиков: вы действительно доску устанавливали? Они говорят: да нет, мы ничего не устанавливали, мы не знаем, как она появилась. Тут важно понимать, что на открытии присутствовал вице-губернатор Санкт-Петербурга Говорунов, министр культуры Мединский. И на этом фоне удивительна такая позиция ответчиков.
Чесноков:
- Там еще из администрации президента присутствовал господин Иванов, по-моему.
Ремесло:
- Да, тоже был. Ответчики заняли такую позицию, что доска эта появилась сама, прямо из воздуха. Там же было торжественное открытие, как мы помним.
Чесноков:
- А вот эти высокие лица, чиновники просто мимо проходили.
Ремесло:
- Да. Я, естественно, на этом не успокоился и стал задавать прямые вопросы: скажите, а в каком качестве находились представители правительства Санкт-Петербурга? На этот вопрос ответчик заявил прямо: я на ваш вопрос отвечать отказываюсь. Тогда мы заявили следующее ходатайство. Мы говорим, что раз вы не можете ответить на этот вопрос или не хотите, давайте вызовем в суд в качестве свидетеля и допросим вице-губернатора Санкт-Петербурга Говорунова и министра культуры Мединского, поскольку только они могут рассказать, почему они там присутствовали. Если они там присутствовали как официальные лица, они открывали эту доску, тогда правительство Санкт-Петербурга – надлежащий ответчик. Но суд нам и в этом ходатайстве отказывает. Затем он отказывает нам и в ходатайстве о привлечении Комитета по культуре Санкт-Петербурга, что уж вообще ни в какие ворота не лезет. Мотивировал суд это тем, что якобы это уже другой иск, по другим основаниям, с другим предметом. Но на самом деле основания те же самые остаются. Основания – это что? Это обстоятельства, на которых истец основывает свои требования. Это факт установки доски с нарушениями действующего законодательства. Это основание иска. А то, что мы требуем, это демонтировать доску. То, что мы требуем, осталось без изменений.
Чесноков:
- И в какой стадии сейчас процесс?
Ремесло:
- Нам отказали в демонтаже данной доски. Суд принял отказное решение. Оно в данный момент еще не изготовлено в полном объеме, судья лишь только объявила его.
Чесноков:
- Есть такое юридическое понятие — «изготовление решения»?
Ремесло:
- Да. Изготовление решения в полном объеме.
Чесноков:
- И что дальше?
Ремесло:
- Теперь мы ждем, пока оно будет изготовлено в полном объеме, и тогда подаем жалобу в течение 1 месяца, как мы и должны это сделать.
Чесноков:
- В вышестоящую инстанцию?
Ремесло:
- Да, в городской суд.
Чесноков:
- И как вы будете мотивировать?
Ремесло:
- Что судья не исполнила свою обязанность по привлечению надлежащего ответчика в соответствии со статьей 43 КоАС РФ.
Чесноков:
- КоАС – это что?
Ремесло:
- Кодекс административного судопроизводства. Во-вторых, не содействовала нам в сборе доказательств, отказала в вызове свидетелей. И в то же самое время не предприняла никаких попыток прояснить позицию ответчиков, которые сказали, что доска просто так появилась.
Чесноков:
- Я понимаю, что у нас судебная власть независимая, и, осуждая или обсуждая ее, мы, так или иначе, оказываем на эту независимую ветвь власти влияние. Но все-таки почему, по твоему мнению, суд занял такую странную позицию?
Ремесло:
- На мой взгляд, это чисто политическое решение. Очевидно, что в данном процессе не могло обойтись без того, чтобы судьей, скажем так… Это мое субъективное мнение. Я считаю, что с судьей были какие-то непроцессуальные отношения. Это видно хотя бы потому, что она заняла такую позицию…
Чесноков:
- Неконструктивную.
Ремесло:
- Небеспристрастную. На мой взгляд, это просто очевидно. По данному делу не могло быть иначе.
Чесноков:
- А почему не могло быть иначе?
Ремесло:
- Я знаю, что наша деятельность, которую мы предпринимаем, это большая головная боль для городских властей. Они боятся, грубо говоря, принимать решение по доске. Поскольку устанавливали ее более высокие инстанции, чем они, они ее боятся снимать. Это такой чиновничий закон. Если вешал чиновник более высокого ранга, чиновник более низкого ранга не может ее снять.
Чесноков:
- А с запросами в Министерство культуры, например, ибо господин Мединский там присутствовал? Вы пытались обращаться?
Ремесло:
- Мединского уже кто только про эту доску не спрашивал. Он постоянно уходит от ответа на этот вопрос. Это бесполезно просто.
Чесноков:
- У меня на Радио «Комсомольская правда» выходит программа «Культурные люди». У меня недавно на эфире был Павел Пожигайло, зампредседателя Общественного совета при Министерстве культуры. Я ему говорю: а эта доска Маннергейма? Он говорит: я, естественно, против. Я говорю: а вы можете подойти к Владимиру Ростиславовичу и спросить, как так? Он говорит: хорошо. Но как-то так получается, что каждый отдельно, он против героизации фашизма, а все вместе - как-то за. С чем это может быть связано?
Ремесло:
- Это именно круговая порука чиновничья. Они просто боятся потерять свое место, боятся быть вовлечены в какой-то скандал и предпочитают просто ничего не делать. Думают, что проблема сама собой рассосется. Но она не рассосется, это дурной путь, который избрали чиновники.
Чесноков:
- Прятать голову в песок.
Ремесло:
- Да. Они тем самым наносят огромный ущерб именно власти Санкт-Петербурга, губернатору лично, судебную власть дискредитируют. Когда я общался с журналистами, видно, что все всё понимают. Все просто в шоке вышли из этого суда, говорят: а что это такое было вообще?
Чесноков:
- Мнения журналистов обычно поляризуются. Журналисты, условно, патриотических изданий пишут одно, журналисты, условно, либеральных – другое. А в данном вопросе они вас поддерживают?
Ремесло:
- В данном вопросе 99% того, что я читаю, все не понимают, что происходит.
Чесноков:
- И все за демонтаж?
Ремесло:
- Практически все выступают за демонтаж. Потому что всё очевидно. Закон нарушен, доска висит незаконно, нет на нее документов – значит, ее надо снимать.
Чесноков:
- Илья, тебе не кажется странным, что посольство Финляндии, представители правительства хранят по этому поводу гробовое молчание? Уже 2,5 месяца скандала, а они до сих пор ничего не сказали – ни за, ни против. Это почему может быть?
Ремесло:
- Я считаю, что это правильная позиция. Они не должны вмешиваться в наши какие-то суверенные вопросы. Это вопрос нашей государственной власти, они не могут на нее оказывать никакого влияния. Я считаю, они совершенно правильно себя ведут.
Чесноков:
- Недавно в Сургуте местные гражданские активисты установили бюст Сталина на городской набережной. И администрация города заявила, что возбуждено дело об административном правонарушении, и эти гражданские активисты признаны виновными в том, что без согласования с властями этот бюст Сталина установили. И вроде бы там им штраф в тысячу рублей выписали. Получается, что в другой ситуации суд принимает другое решение?
Ремесло:
- Да, это типичные двойные стандарты. Не нужно путать, как говорят в этой ситуации, «правильную» доску Маннергейма с «неправильным» бюстом Сталина.
Чесноков:
- Вы этот прецедент в Сургуте, где наказали за незаконную установку мемориального объекта в виде бюста, будете использовать в своей кассационной жалобе?
Ремесло:
- Думаю, да. Мы будем на это ссылаться, безусловно.
Чесноков:
- Жалоба уже подана или вы выжидаете месяц?
Ремесло:
- Нет, мы выжидаем, когда решение будет изготовлено в полном объеме, и тогда мы, почитав его, сможем написать мотивированную жалобу. Но помимо этого мы готовим сейчас еще один иск, от жительницы блокадного Ленинграда, которая обратилась ко мне (я уже могу об этом сказать). Будет еще один иск, теперь уже непосредственно напрямую к комитету по культуре, чтобы у них не было возможности уйти в сторону от него. Иск именно о демонтаже данной доски. Я посмотрю, как будет смотреть в глаза нашему доверителю судья. Потому что возник такой вопрос при рассмотрении нашего иска, каким образом доска нарушает наши права в широком смысле. Я посмотрю, как суд задаст этот вопрос жительнице блокадного Ленинграда, у которой в результате действий Маннергейма умерли родители, пострадали родственники, она сама была при смерти, ее чудом спасли.
Чесноков:
- Судебные перспективы у этого дела есть, как ты полагаешь? Или будут затягивать?
Ремесло:
- Есть, безусловно. Я думаю, мы рано или поздно доведем ситуацию до такой стадии, когда они поймут, что лучше просто ее снять и больше не конфликтовать.
* * *
Чесноков:
- Илья, ты пишешь на Фейсбуке огромные простыни против господина Навального. За что Навального ты так не любишь?
Ремесло:
- Я считаю, что Алексей Навальный дискредитировал само понятие борьбы с коррупцией, превратив его из общественной деятельности, которой многие люди занимаются, в такую заказуху, причем очень низкого уровня. Я считаю, что расследования господина Навального недостойны того, чтобы называться расследованиями. Это смешная такая вещь. Каждый раз, когда кто-то ко мне прибегает с очередным опусом господина Навального, я обращаю его внимание на тот знаменитый пост господина Навального, когда он выложил так называемую листовку «Единой России»…
Чесноков:
- Манифест 2002 года.
Ремесло:
- Да. Которая была с эмблемой «Единой России», которая появилась лишь через 3 года после того, как была отпечатана данная листовка. И господин Навальный долгое время тиражировал эту тему, в течение нескольких лет. Ему уже читатели указывают: посмотри, там даже медведь другой. Медведь был серый, а тут медведь белый. Это же фальшивка явная. Я уже несколько раз его разоблачал. Если один раз копнуть, становится очевидным…
Чесноков:
- А где конкретно разоблачал?
Ремесло:
- В различных изданиях писал про него – у себя в соцсетях, на сайте Ruposters, на сайте РИА Новости.
Чесноков:
- Я имею в виду, что конкретно разоблачал.
Ремесло:
- В частности, эту его историю с часами Пескова. В итоге выяснилось, что часы совсем не те. Или, допустим, это расследование по Чайке. Он там утверждал, что родственники Генпрокурора и родственники Цапка являются сооснователями одной из компаний. Я проверил этот факт. Там ничего подобного нет. Оказывается, жена Цапка основала компанию когда-то, эта компания существовала, потом она продала долю еще кому-то. Эти доли потом перешли от одного лица по сложной схеме к родственникам Генпрокурора. То есть там все не так однозначно. Когда начинаешь смотреть детали, оказывается, что там вранье. Он очень хитро маскирует это все, и без въедливого анализа это не очевидно. Но когда начинаешь это поднимать, все видят, что действительно наврал.
Чесноков:
- Господин Навальный не ответил на два вопроса, которые ему неоднократно задавали. Первый вопрос. Где вы получили необходимый для адвокатского статуса юридический стаж? И второй. Если вы долгое время писали в своей справке о доходах и в своем блоге, что получаете доход от юридической деятельности, то назовите хотя бы одно выигранное вами в суде дело и хотя бы одного вашего заказчика, который бы вам за юридические услуги платил. Господин Навальный молчит. Поскольку он не может на эти вопросы ответить, то я эти вопросы хотел бы адресовать критику Навального. Илья, а ты применительно к себе на эти вопросы ответить можешь?
Ремесло:
- Легко. Я работаю по специальности с 2004 года, еще до момента окончания юридического факультета СПГУ (закончил в 2005 году). Сначала я начинал работать как помощник адвоката, работал сначала в Москве, потом в Петербурге в различных конторах. Потом занял пост юриста отдела корпоративного права в одной юридической фирме. То есть вся моя трудовая книжка исписана. Последнее мое место работы – тоже довольно известное предприятие. Это аквапарк «Питерлэнд». Я там был заместителем генерального директора по юридическим и корпоративным вопросам, занимал эту должность на протяжении двух с лишним лет.
Чесноков:
- Если говорить о твоей общественной деятельности, то некоторое количество людей, поддерживающих Кремль, к сожалению, делают это за деньги. Как и большое количество людей, поддерживающих либеральный дискурс, тоже делают это за деньги. А ты?
Ремесло:
- Я не скрываю, что у меня есть и иные источники доходов помимо того, что мне приносит моя юридическая специальность. Более того, я не буду отрицать, в последнее время они даже возросли. Это контракты со средствами массовой информации. У меня есть один контракт с РИА Новости, где я являюсь постоянным публицистом. Второй контракт у меня с интернет-изданием Ruposters.
Чесноков:
- То есть зарабатываешь публицистикой?
Ремесло:
- Да.
Чесноков:
- Еще один публицист по имени Антон Борисович Носик написал один очень резкий пост про Сирию, где призвал стереть эту страну с лица земли. Я с удивлением узнал, что человек, который сейчас находится напротив меня, Илья Ремесло, и был тем гражданином, который против Носика подал иск, который сейчас рассматривается в суде, и господину Носику до двух лет светит. Это как было вообще?
Ремесло:
- Я увидел, что у него появился данный пост. Вечером этого же дня он, находясь в каком-то невменяемом, на мой взгляд, состоянии… Он в этот же день выступил на «Эхе Москвы», где у него спросили про этот пост, и там он заявил прямо, что сирийских женщин, детей, стариков нужно всех уничтожить, потому что они угрожают безопасности Израиля.
Чесноков:
- И это его высказывание стало предметом разбирательства.
Ремесло:
- Да, это высказывание и пост, который он написал ранее.
Чесноков:
- Это было еще год назад.
Ремесло:
- Да.
Чесноков:
- Если Носика посадят, ты не будешь чувствовать угрызения совести?
Ремесло:
- Я сразу обозначу свою позицию. Я против того, чтобы людям, ранее не судимым, давали реальные сроки по статье 282. У них должен быть какой-то шанс исправиться. Но я сторонник того, чтобы эту статью переписать в контексте того, чтобы давать крупные, многомиллионные штрафы за данного рода высказывания. А создавать из них политических узников совести… Пускай платят.
Чесноков:
- Есть такое выражение, что часто охотник попадает в собственный капкан. У тебя самого высказываний, подпадающих под 282-ю статью, случайно нет?
Ремесло:
- Я уважаю Уголовный кодекс, максимально его соблюдаю. Чем опасны все эти призывы? Именно с них начинаются такие вещи, которые происходили Руанде (геноцид), в Третьем рейхе (расовые чистки), они все начинались с такого рода идей. Сначала появляются идеи, а потом появляются те, кто данные идеи готов воплощать в жизнь.
Чесноков:
- В Руанде, насколько я помню, в 94-м году был геноцид хуту и тутси. Один из радиоведущих называл их тараканами. Потом этого человека посадили.
Если вернуться на петербургскую землю. Недавно портал Радио «Свобода» написал большой материал, якобы в Санкт-Петербурге существует организация, которая себя называет какой-то там Антикоммунистический фронт, и что они регулярно нападают на коммунистов, на патриотов, потому что они русские националисты. Но какие-то странные русские националисты, которые присоединение Крыма не поддерживают, которые освободительную войну жителей Донбасса тоже не поддерживают. Тем не менее, об этом написали большую статью на Радио «Свобода». Ты как житель Петербурга можешь это прокомментировать? Эта группа ведь выступает «за русский Майдан».
Ремесло:
- Я почитал данный материал. Конечно, там какие-то факты приводятся. Я не могу проверить подлинность всех этих фактов. Я считаю, что правоохранительные органы должны работать по данному направлению. Факты совершенно вопиющие. Если юридически их трактовать, то получается, что имеется организованная преступная группа людей, которые объединились на почве экстремизма, которые совершают преступления на почве экстремизма, серийные преступления на самом деле.
Чесноков:
- Ты сейчас как настоящий политик говоришь. Действительно в Петербурге возможен русский Майдан, как на Радио «Свобода» пишут?
Ремесло:
- Думаю, да. А почему нет? У нас город особенный, здесь, как мы видим с доской Маннергейма, и власти…
Чесноков:
- Садятся в лужу.
Ремесло:
- И подставляют себя сами. Как мы видим по результатам выборов, традиционный Петербург всегда более оппозиционен, чем все остальные города.
Чесноков:
- Что делать, чтобы этого не произошло?
Ремесло:
- Чтобы этого не произошло, с людьми нужно разговаривать. Более того, и среди националистов есть вполне вменяемые люди, и среди них есть люди, у которых есть вполне вменяемые претензии. Допустим, по тому, как себя ведут гости из каких-то наших южных окраин. С вменяемыми людьми, которые говорят, что давайте мы всех вас сейчас убьем, а которые готовы разговаривать, с ними нужно общаться, их требования нужно учитывать и, если они обоснованные, претворять в жизнь.
Чесноков:
- Давай подведем некий итог. Илья, есть ли надежда, что пресловутая доска Карлу Маннергейму, о которой мы говорили в начале нашей программы, будет снята?
Ремесло:
- Да, я уверен, что она рано или поздно будет снята, причем я думаю, что до Нового года мы это увидим. Потому что они, мне кажется, поняли.
Чесноков:
- Они – это власть?
Ремесло:
- Да, власти уже поняли, что придется это сделать. Тут есть еще один момент. Какое наше главное достижение? После нашего иска власти были вынуждены создать специальную комиссию (комитет по культуре создал межведомственную комиссию), которая изучила факт появления данной доски (это они так внезапно ее обнаружили по истечении трех месяцев, пока она висела), и теперь вроде как единственным возможным вариантом развития событий является все-таки ее снятие. Раз была создана данная комиссия, то она должна сделать выводы, и до 16 октября, если мне не изменяет память, она должна вынести какое-то решение по данному поводу.
Чесноков:
- Благодарю вас. Я выражаю надежду, что справедливость восторжествует.