Хирург Морозов: Я узнал от жены, что за меня проголосовал Президент!

Завкафедрой детской хирургии Первого государственного медицинского университета им. Сеченова, профессор медицины Дмитрий Морозов в гостях у Радио «Комсомольская правда

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

Завкафедрой детской хирургии Первого государственного медицинского университета им. Сеченова, профессор медицины Дмитрий Морозов расказал в эфире Радио «Комсомольская правда, как сложились обстоятельства, что за него на выборах проголосовал Владимир Путин.

— Лично я с ним познакомился в 2012 году, после выборов президента я возглавлял предвыборный региональный штаб общественной поддержки Владимира Путина. И встречался с ним в резиденции Бочаров ручей, с президентом у меня было около 15 минут разговора о проблемах медицины. Вряд ли он помнит об этой встрече (усмехнулся). В тот раз я поднял вопрос сельской медицины, потому что наболело и этот сегмент был тревожный на тот момент. Рассказал президенту о вопросе кадровой поддержки, социального лифта для врачей и технологиях.

Тот самый бюллетень, в котором поставил отметку президент России Владимир Путин.

Фото: Дмитрий СМИРНОВ

Также хирург Дмитрий Морозов ответил на вопрос ведущего Радио «Комсомольская правда» о том, как узнал, что за него проголосовал Президент.

— Жена прислала ссылку из интернета, — ответил Дмитрий Морозов.

Что касается встречи перед этими выборами, врач обозначил проблемы создания школьной медицины.

— Когда я понял, что это именно то, что сегодня тебует первых шагов и хорошей поддержки. Хорошо, что я получил поддержку от президента, — считает хирург Морозов.

Напомним, что выборы в Государственную Думу прошли 18 сентября 2016 года. А президент России Владимир Путин отдал свой голос одномандатнику Дмитрию Морозову.

Президентский бюллетень лежал в прозрачной урне с самого верху, и галочка в перечне одномандатников, как удалось разглядеть корреспонденту "КП", стояла напротив фамилии "Морозов".

Фото: Дмитрий СМИРНОВ

Но в эфире Радио «Комсомольская правда» мы, конечно, не только обсуждали выборы. Большую часть программы мы говорили о российской медицине, о её достижениях и проблемах, о том, нужна ли платная медицина и как реформировать отечественное здравоохранение, как защитить врачей от пациентов-дебоширов и разрешать ли в России эвтаназию для неизлечимо больных. Полную запись слушайте в плеере и читайте расшифровку программы.

Алфимов:

- Меня зовут Валентин Алфимов. Это программа «Паровой котел», где мы говорим о том, что накипело, поднимаем самые серьезные вопросы, самые дискуссионные темы и ищем на них ответы. Мой соведущий – Максим Калашников. У нас в гостях Дмитрий Анатольевич, за которого на выборах голосовал Владимир Путин. Это на самом деле Дмитрий Анатольевич Морозов - заведующий кафедрой детской хирургии Первого Московского государственного медицинского Университета им. И.М. Сеченова, профессор медицины. Дмитрий Анатольевич, нам бы хотелось о вас немного побольше узнать. Вы сейчас участвовали в выборах как одномандатник. Вы эти выборы выиграли. И вы теперь депутат Государственной Думы VII созыва.

Морозов:

- Официальные результаты будут объявлены в пятницу, но, судя по всему, наверное, да.

Алфимов:

- А как вы познакомились с Владимиром Путиным?

Морозов:

- Лично вы имеете в виду?

Алфимов:

- Да.

Морозов:

- Наверное, первый раз я лично познакомился с нм в 2012 году, когда после выборов президента имел такую возможность. Я возглавлял предвыборный региональный штаб общественной поддержки Владимира Путина. И потом так получилось, что в составе команды встречался в резиденции «Бочаров ручей» с президентом. У меня было примерно 15 минут разговора по проблемам медицины. Это очень много – 15 минут с президентом. Разумеется, это так я с ним познакомился. Вряд ли он помнит об этой встрече, хотя есть стенограмма этой встречи. Я поднимал тогда, в 12-м году, вопросы сельской медицины, хотя это не мой непосредственный вопрос, я университетский человек, к тому времени руководил клиникой университетской детской хирургии. Но настолько наболело, и, встречаясь с людьми тогда, в 12-м году, я понимал, что этот сегмент, наверное, самый тревожный. Поэтому я донес вот это до Владимира Владимировича, потом рассказал ему об университетских клиниках, о высоких технологиях, которые работают, о том, каким важным является вопрос кадровой поддержки, социального лифта для врачей. Он очень тепло встретил все эти проблемы, увидел мою заинтересованность, искренность, подчеркнул это и даже сделал какие-то указания. Я, кстати, тогда впервые говорил о необходимости создания межрегиональных центров детской хирургии по проблемам новорожденных. Потому что каждой области тяжело сегодня держать уровень высокий, поскольку это требует концентрации больных, ресурсов и врачей.

Алфимов:

- Вы же еще недавно с ним встречались.

Морозов:

- Да, встречались. Я рассказал про первую встречу.

Алфимов:

- Еще недавно была встреча, перед выборами практически.

Морозов:

- Да. И тогда я тоже обозначил проблемы. Скажем так, поскольку сейчас пора серьезная, дни перепутались, но пару недель назад мы встречались в Кремле, когда я донес до президента серьезнейшую проблему создания школьной медицины. Это уже результат нынешних встреч с избирателями, с педагогами, с врачами, в школах, когда я понял, что это именно то, что сегодня требует первых шагов и хорошей поддержки. И слава богу, что у меня была возможность донести до президента, я получил положительную оценку. А вместе со мной ее получили те чиновники, которые будут… Сейчас мы все вместе будем включаться в то, чтобы это решение стало не просто политически принятым, а нормальным, настоящим, чтобы подобные шаги полностью отвечали требованиям людей и ситуации сегодняшней.

Калашников:

- А если сравнить 12-й год, когда вы впервые встречались с президентом, и теперешний? С тех пор произошла некоторая реформа медицины. Она соответствует вашим ожиданиям, это то, что вы ожидали, или все-таки нет?

Морозов:

- Я думаю, что, наверное, больше да, чем нет. Объясню почему. Исходя из моих вопросов, которые я перечислил. Посмотрите, по сельской медицине… Я не знаю, было ли совпадением, но именно после нашей встречи был дан определенный толчок. Уверяю вас, этот вопрос, который я задал в 12-м году, это был мой личный вопрос, меня никто не просил его задать. Началась программа «Земский доктор», мы, в конце концов, из практически нулевых показателей того времени достигли сейчас примерно 15-процентного наполнения медицинским персоналом сельских больниц, начали строиться фельдшерско-акушерские пункты новые, новые системы логистики вводиться. Проблем еще больше, нежели решений, но, по крайней мере, шаги сделаны. И сегодня ни один губернатор, ни один регион не может как-то откреститься от этой проблемы, она на первом плане. Я уверен, что она в ближайшие годы будет доведена до оптимума.

По центру хирургии новорожденных. На сегодняшний день создана система перинатальных центров, которая позволила нам выхаживать 500-граммовых, оперировать их с гораздо большей надежностью, чем в 12-м году. Я занимаюсь хирургией новорожденных, можно сказать, почти 25 лет, и эта динамика совершенно отчетливая. По высоким технологиям у нас потрясающие результаты. Другой вопрос, что жизнь поставила новые задачи. Сегодня, например, когда я избирался по 209-му Черемушкинскому округу, встречи с людьми показывают, что, например, те изменения, мягко говоря, реформы, оптимизация амбулаторной, поликлинической сети здравоохранения, особенно в столице и в Петербурге, они, к сожалению, многим запросам не соответствуют.

Алфимов:

- На встрече с Владимиром Владимировичем он у вас спросил: а вы по какому округу избираетесь? И вы ответили: 209-й.

Морозов:

- Я совершенно даже ничего не держал в голове.

Алфимов:

- Вы знали, что там голосует президент?

Морозов:

- Я знал, что такое возможно. Слухи знал, но мы этому особо не уделяли внимания. Это в принципе не мой вопрос. Понятно, что если бы по этому округу избирался другой человек, он голосовал бы за другого человека, наверное. Но так все сложилось.

Алфимов:

- Но там помимо вас еще достаточно народу избиралось.

Морозов:

- Я имею в виду, если мы берем представителей «Единой России», я думаю, это логично. Человек организовал партию. И логично, что он будет поддерживать именно этого кандидата-одномандатника. По этому округу, так получилось, избирался я.

Алфимов:

- А откуда вы узнали, что за вас проголосовал президент страны Владимир Путин?

Морозов:

- Из интернета. Жена прислала выписку.

Алфимов:

- И как ощущения?

Морозов:

- Вы знаете, на самом деле все, что происходит, воспринимается только с единственным ощущением – с огромной ответственностью. Моя мама, наверное, с радостью, папа – тоже с радостью, друзья все - с радостью. Но я-то понимаю, что это огромная ответственность перед людьми округа, перед теми, кто в тебя верит из здравоохранения, перед твоими пациентами. А вот когда тебя так соединяют… Ведь люди читают: Путин проголосовал за детского хирурга. Я-то вижу подтекст: Путин проголосовал за детскую хирургию, Путин проголосовал за здравоохранение.

Алфимов:

- Если бы за вас, грубо говоря, проголосовали Валентин Алфимов, Максим Калашников, это одно, но здесь проголосовали… и Владимир Путин. Дополнительная ответственность есть.

Морозов:

- Конечно. Я про это и говорю. Огромная ответственность моя. Но, с другой стороны, для меня очень важен подтекст. Мне кажется, что такое движение мое или людей, подобных мне, педагогов, врачей, оно, я уверен в этом, перелистывает новую страницу этой книги и показывает, что профессионалы, которые состоявшиеся, которые из социальной сферы, самой близкой к людям, они сейчас должны внести свою лепту, и именно с этой точки зрения. Мы же не профессиональные политики, мы люди практического дела, но зато мы являемся носителями четкой информации, мы знаем точно… Ежедневно общаясь с пациентами, с больными, оперируя, мне же ничего не нужно рассказывать об этом.

Калашников:

- Дмитрий Анатольевич, я сложно отношусь к «Единой России», честно скажу, но мне приятно видеть специалиста в Государственной Думе. Вам предстоит достаточно нелегкое будущее политическое сейчас. Бюджет будет секвестироваться, это понятно. Выпали сырьевые доходы, пропустили время для индустриализации за 2000-2014 годы. Сейчас будет битва вокруг бюджета, сейчас будут урезаться многие расходы. Вы все-таки будете отстаивать интересы, естественно, интересы своего дела. И что бы вы как политик предложили, что надо секвестировать, где надо искать деньги, чтобы сохранить финансирование для медицины?

Морозов:

- Вы, конечно, ставит передо мной сложнейшие вопросы. Я думаю, что вряд ли пока компетентен в формировании бюджета и его секвестировании. Естественно, все, что будет в моих силах в части увеличения или сохранения бюджета здравоохранения, я все силы приложу. Почему я так осторожно отвечаю на ваш вопрос? Потому что я же еще не знаю механизма принятия решений, системность их, какая есть возможность отстаивания своей точки зрения, будучи депутатом, частью группы депутатской, комитета по здравоохранению (надеюсь, я в этом комитете буду работать). Без сомнения, все силы приложу, чтобы мы оставляли.

Я почему хочу логику сохранить и донести ее до руководства всех уровней. Самое главное в жизни, как говорил мой папа, это умение отделять главное от второстепенного. И уделение внимания здравоохранению, особенно деткам, это ведь стратегическая задача, это не просто какая-то задача наравне с другими. Если мы будем каждый раз пытаться второстепенные позиции (я имею в виду по отношению к охране здоровья, конечно) уравнивать, не понимать, что они второстепенные, то мы спустя несколько лет получим проблемы большие. Это же стратегическая задача.

Калашников:

- Матвиенко недавно позволила себе бестактное замечание, что безработные должны платить взносы в Фонд обязательного медицинского страхования. Понятно, это идет от оторванности от реальной жизни.

Алфимов:

- У нее логика какая? Раз за тебя не платит работодатель, почему мы тебе должны предоставлять бесплатную медицину и все остальное?

Морозов:

- Вы хотите, чтобы я прокомментировал слова Матвиенко?

Алфимов:

- Это первая тема, на которую мы хотели с вами поговорить.

Калашников:

- Дмитрий Анатольевич, если вы столкнетесь с партийными боссами, с чиновниками, которые привыкли, что они божества, вы готовы в таком случае пойти на конфликт с ними, на отстаивание принципа?

Морозов:

- Мы все в студии взрослые мужчины, мы прекрасно отдаем себе отчет, что жизнь без компромиссов невозможна. Убежден, что в жизни у каждого из вас они были. Есть принципиальные моменты, через которые никто из нас переступить не может. Это с одной стороны. С другой стороны, каждый раз (это чисто хирургическое понимание действительности), понимая, как все непросто, понимая, что хотелось бы, что хотелось, чтобы было получше, ты принимаешь решение одно – что ты конкретно можешь сделать в плюс. Когда-то ты понимаешь: нет, вот это принципиальный вопрос, я через это не переступлю. И бьешься насмерть, понимая, что на карту поставлено всё. Но ты настолько веришь в этот принципиальный вопрос, что отдаешь себя всего. В другой раз ты думаешь: нет, вопрос не принципиальный, я лучше дождусь второго вопроса, две половинки сложатся в одно целое, и мы так тоже победим. И третья ситуация. Ты понимаешь, что этот вопрос тебе не по душе, но он не принципиальный. У тебя есть возможность в это время поучаствовать в подготовке толкового законопроекта, пользуясь определенным взаимодействием, протолкнуть его и принести очень много пользы. Я думаю, что так в реальной жизни и будет. Когда и как будет, я буду держать вас в курсе.

Калашников:

- Вы уже политик, Дмитрий Анатольевич.

Морозов:

- Я вам сказал, как мыслит обыкновенный врач, хирург.

Алфимов:

- Дмитрий Анатольевич, как вы прокомментируете слова Матвиенко?

Морозов:

- Мне совсем не просто комментировать слова такого выдающегося политика, но я…

Алфимов:

- А если бы я не сказал, что это Матвиенко предложила?

Морозов:

- Я и сейчас прокомментирую, как я себе это вижу. Я думаю, если этого нет в подтексте, то я бы сюда внес временной определенный ранжир. Если, например, речь идет, грубо говоря, о полугоде, когда ты идешь работу, у тебя сложная ситуация, ты потерял работу, ты безработный, встал на бирже, допустим, полгода ты мучаешься, в это время, мне кажется, государство должно продолжать выполнять свои обязанности. Мы же понимаем, человеку и так тяжело, он еще должен эти полгода задумываться, если он заболеет аппендицитом в ноябре, как он будет. Мне кажется, это неправильно. Другой вопрос, если годы идут, а…

Алфимов:

- А ты тот самый безработный, который ездит на «Лексусе».

Морозов:

- Да. То почему бы и нет? Я на всех встречах говорил. У нас очень мало порой ответственности человека за себя самого, за свой здоровый образ жизни. Если ты все время куришь или пьешь, и после этого включается система государственного здравоохранения, мягко говоря, ты не прав. Если ты мусоришь на любимой родине, то как-то очень сложно назвать тебя гражданином. То же самое касается чего угодно. Той же диспансеризации. Как это так, сегодня поликлиники стараются кого-то затащить на диспансеризацию. Очень мало ответственности внутренней. Это наше наследие прошлых лет. Мы не понимаем, что наша жизнь – это наша жизнь, мое здоровье – это мое здоровье, я первый, кто в нем заинтересован, а потом уже врачи, а не наоборот.

Калашников:

- Я могу сказать в защиту таких безработных, что мы сами и платим. На самом деле мы не ходим в государственные учреждения, мы практически ими не пользуемся. Кто годами безработный и ездит на «Лексусе».

Морозов:

- На «Лексусе» - наверное, вы правы. А так мы можем себе представить безработного человека, который…

Калашников:

- Дело в том, что тот, кто на себя зарабатывает сам и не имеет дело с этим государством, он, кстати, ценит свое здоровье, ему нельзя падать. Но я хочу спросить вас, Дмитрий Анатольевич. А сам механизм работы страховой медицины, он вообще оправдан? Может быть, вернуться к бюджетной медицине? Пусть будет государственная бюджетная, и пусть будет добровольная частная.

Морозов:

- На самом деле наша система здравоохранения сейчас финансируется из разных источников. Это отдельная область знаний – страховая медицина, но она уже 20 лет с лишним работает. Сегодня возвращаться к бюджету – это огромный труд. Я даже не знаю, стоит ли тратить на него аналитику, поскольку система страховой медицины на сегодняшний день по всем направлениям доказала свою эффективность. У нее есть проблемы, были еще большие проблемы, но там идет огромный системный труд по их нивелированию. И сегодня, когда введен институт уполномоченных, страховые агенты, которые будут контролировать все – диспансеризацию конкретного человека, его привязку к конкретной поликлинике, ответственность врачей. Это нормально, я думаю, короче двигаться к успеху совершенствованием существующей системы, нежели опять откатываться на несколько шагов.

Что касается платного финансирования, федерального бюджетного, по социально значимым заболеваниям, туберкулезу, ВИЧ, перинатальной патологии, родовые сертификаты и все остальное – считайте, федеральная бюджетная система сохранена.

Алфимов:

- У нас на связи Владимир.

- Здравствуйте, уважаемый Дмитрий Анатольевич. Я впервые в своей жизни произношу это слово «уважаемый» депутату от «Единой России». Хочу сказать о Валентине Матвиенко, о ее заявлении. Она имела в виду социальную справедливость. Якобы человек не приносит пользу государству, значит, зачем за него надо платить в плане медицины. Я хочу сказать, что Валентина Матвиенко приносит меньше всего пользы государству как член Совета Федерации, который в принципе ни за что не отвечает, не несет ответственность.

Я бы хотел попросить, чтобы в нашей Самарской области больше уделялось внимания именно сельским врачам. Их там немножко притесняет губернатор наш. Он занимается своим бизнесом больше, чем нашими сельскими врачами. Я хотел бы попросить вас, чтобы вы Самарской области уделили больше внимания.

Морозов:

- Совсем недавно на меня вышел корреспондент газеты «Культуры» и попросил порекомендовать сельского доктора по программе «Земский доктор», с кем можно было бы поговорить. Я посоветовал ему одного доктора из Саратовской губернии. Это район рядом с Самарской областью, рядом с Казахстаном. Когда я прочел подготовленный материал, просто слезы навернулись. Так хорошо был проработан этот вопрос. Я знаю и в Самаре многих докторов. Очень сильный Самарский медицинский университет, шикарные школы. Если вы считаете, что где-то есть недоработки, мы обсудим это. Надеюсь, нет прямой связи между отношением к сельским врачам и бизнесом.

Что касается, как вы говорите, пользы, которую приносит Матвиенко. Я думаю, здесь вы, мягко говоря, не правы. Потому что всегда кажется, что человек интеллектуального труда или человек управленческих должностей вроде как совсем не работает. У таких людей одно слово, одно движение, одна фраза, которую цитируют, на ней строят передачи, стоят дорогого. Это сразу направление движения, это перенаправление финансов. Это очень большой труд.

Алфимов:

- Кстати, про безработных спрашивает наш слушатель: «А как быть с домохозяйками?»

Морозов:

- Я про это и говорил. Этот вопрос статуса мамы, статуса домохозяйки не раз уже поднимался. Я убежден, что этот вопрос вы прямо в точку задали. Это должен быть отдельный статус. Потому что чем больше ты живешь в этой жизни, тем больше ты понимаешь, что если женщина воспитывает детей, она не домохозяйка и не безработная. Это тяжелейший труд.

Алфимов:

- Она работает на государство, воспитывает будущее поколение. К нам дозвонилась Ирина.

- Здравствуйте. Дмитрий Анатольевич, огромное вам уважение. Рада, что вы прошли в Думу. И пожелание огромных успехов. И еще поймаю вас на слове. Пожалуйста, не теряйте связь с Радио «Комсомольская правда», ставьте нас в известность, как вам работается, что вы смогли сделать хорошего.

Сейчас повсеместно закрываются сельские больницы, поликлиники. Будете ли вы этот вопрос поднимать, чтобы открывать, наоборот, сельские больницы и поликлиники? И будете ли вы сотрудничать с другими депутатами по поводу того, что необходимы дороги в сельской местности? Потому что «скорые» идут по несколько часов. Это страшное дело.

Морозов:

- Спасибо большое. Конечно, вы совершенно правы, этот вопрос поднимается. Одно дело, мы ремонтируем больницы, насыщаем их оборудованием, а к ним подъехать невозможно. Это ответственность губернаторов, глав районов. Я убежден, что мы будем это поднимать.

Относительно закрытия учреждений. К счастью, параллельно с тем, о чем вы сказали, строятся новые учреждения, фельдшерско-акушерские пункты. Но это, конечно, не делает проблему закрытия менее болезненной. Два ответа здесь. Первое. Сейчас будет в программе партии, притом с нашим участием как экспертов, был внесен пункт о запрете ликвидации медицинских учреждений без учета общественного мнения, без общественных слушаний. Это принципиально важно для нашей страны. Мой однокурсник работает в Пензенской области, где одномоментно закрыли порядка 19 хирургических отделений. Считаю принципиальным освещать полностью всю работу. Мало того, стратегические решения на этапе их общественного обсуждения. Огромного числа проблем в обществе можно было бы избежать, если бы вовремя информировать, объяснять, показывать, кто стоит за стратегией, для чего сделаны те или иные шаги. Это позволило бы снять многие болевые точки.

Калашников:

- Хотелось бы задать действительно болезненный вопрос. А оплата труда нынешних врачей, людей в белых халатах? Я помню Миланова, который в 89-м мне, еще молодому журналисту, говорил: у меня зарплата 180 рублей. Я не спрашиваю обо всех. Вот вы детский хирург. Сейчас какую зарплату зарабатывает врач в вашей клинике?

Морозов:

- На самом деле ситуация по стране разнится. То, что зарплата увеличилась в разы по сравнению даже с 2000-мы годами, это на самом деле так. Если ты работаешь и подрабатываешь, в принципе можно, скажем так, не сводить концы с концами, по крайней мере, обеспечить определенный жизненный уровень.

Калашников:

- Сколько?

Морозов:

- Если мы возьмем Москву, то зарплата докторов весьма нормальная. Если мы возьмем городские больницы, скажем, если вы работаете в поликлинике, ваша зарплата у вас как у доктора будет составлять где-то 60-70-80, до 100 тысяч рублей в месяц. Это, согласитесь, хорошие деньги. У меня, например, как у заведующего кафедрой из университетской больницы где-то 50 тысяч с небольшим, при всех моих регалиях. Но это вопрос оплаты педагогов в университетах. У нас введены определенные специальные критерии успешности, за которые доплачивается. Я, например, являюсь руководителем школы мастерства, за которую получаю отдельную оплату труда. И даже в университетах сейчас вводится критериальный ряд, зависимый от публикаций, от индекса Хирша и многого другого, что позволяет молодому ассистенту, если он хорошо преподает и студенты дают положительные отзывы, повышать свою зарплату. Во врачебной среде я вам доложил. Но если вы возьмете другие районы, регионы страны, то, к сожалению, она дифференцирована. Мы видим вполне неплохие средние цифры…

Алфимов:

- Но это средняя по больнице получается.

Калашников:

- То есть вы живете где-то примерно в 1,5-2 раза хуже, чем советские врачи, по зарплате. А почему не ввести, как в Министерстве обороны? Офицер имеет свое довольствие денежное, независимо от того, в каком регионе он служит. Медицина – это очень важная вещь. Почему бы не ввести такой же принцип? Зачем тратить деньги на Олимпиады, зачем нам чемпионат мира по футболу? Давайте врачам платить, это все-таки будущее нации.

Морозов:

- Этот вопрос, естественно, на контроле, и заработная плата врачей, как я уже сказал, она повышается. Всем нам хочется, чтобы это было больше. Тем более, когда мы говорим, мы же говорим не обо мне, человеке с 25-летним стажем, который может и подрабатывать. А если мы говорим о молодом докторе, который выходит и ему нужно содержать семью, жениться и ставить на ноги детей, в сегодняшней ситуации… Если раньше, когда я был молодым доктором, я мог подрабатывать, крутиться и вертеться, то сейчас нужен в хороших клиниках стаж, операции стали высокотехнологичными, ты их не можешь освоить, как мы раньше, за короткий срок. Это большая проблема. Естественно, этот вопрос стоит первым на повестке дня, но он имеет множество сторон. Например, в том числе лицензирование, аккредитация у врачей, которая будет дифференцировать зарплату.

Алфимов:

- Нас просили представить, кто такой Максим Калашников. Я не буду говорить. Максим сейчас сам представится.

Калашников:

- Максим Калашников, писатель-футуролог, экстремист, вообще живой классик. Но давайте вернемся к нашему гостю.

Морозов:

- Экстремист - это направление писательское?

Калашников:

- Нет, это мне уже прилепили такую кличку.

Алфимов:

- Новость последних дней. В Бельгии впервые осуществили эвтаназию ребенка. Вопрос очень спорный. Напомню, что такое эвтаназия. Это добровольное умерщвление.

Калашников:

- Причем гуманное, безболезненное, тихое.

Алфимов:

- Если в Бельгии это было разрешено… Взрослый человек лежит, у него неизлечимая болезнь, он понимает, что умрет через год, он говорит: а что я буду мучиться, сделайте мне эвтаназию. Ему приходят, делают укол. Человек умирает. Здесь была проведена впервые детская эвтаназия. Врачебную тайну, конечно, никто не рассказывает, с каким диагнозом был ребенок и т.д., но с разрешения родителей… Ваше мнение по этому поводу?

Морозов:

- Я категорически против эвтаназии. Мы не можем брать на себя больше, чем это нам дано Господом Богом. Это категорически нельзя делать. Мы будем всегда ходить по тонкой грани показаний, противопоказаний, ментальности. Это находится за пределами человеческого бытия, по моему ощущению. Мы боремся за каждую жизнь до самого конца. Сегодня есть те средства, которые могут позволить в комплексе обеспечить вполне, если можно так сказать, достойное качество жизни, даже когда человек уходит. Я имею в виду обезболить его, сделать возможность приглушить сознание, приглушить ощущения и т.д. И тем более детская эвтаназия. У нас был один из гениев детской хирургии, академик Станислав Яковлевич Долецкий. Он на сей счет где-то в 90-е открыл большую дискуссию. Если кому-то кажется, что это некий гуманизм, он может собой заменить Господа Бога и осмыслить эту ситуацию, он глубоко ошибается.

Алфимов:

- С другой стороны, ребенок лежит, мучается.

Морозов:

- Я вам говорю, мы все мучения его можем сегодня полностью закрыть.

Алфимов:

- Накачать наркотиками?

Морозов:

- При чем здесь наркотики? Есть определенные комплексы. Сегодня есть отделение, и по стране сейчас есть тренд, я его полностью поддерживаю. Это создание все больше и больше числа отделений паллиативной медицины для взрослых, для детей, которые позволяют нам гордиться собой, что мы гуманные, нормальные люди, человеки, и мы обеспечим нашим больным людям достойный уход из жизни и поддерживаем их до последнего. Это грань, которую переступать, на мой взгляд, мы просто не имеем права.

Калашников:

- Если вернуться к профессионально-политическому плану, что сейчас нужно сделать в здравоохранении в первую очередь, с вашей точки зрения, какие экстренные шаги?

Морозов:

- Знаете, я являюсь таким системным человеком. Мне задавали вопрос: могли бы вы сказать, что ситуация в медицине – это катастрофа? Я сказал: конечно же, нет. Она у нас системная. Нам, слава богу, удалось сохранить школы, осознание, кадровый подход, разделение медицины на поликлиническую, стационарную, выделение высокотехнологичной помощи, открытие новых центров. В принципе мы на 99% всё можем, нам все доступно и по деньгам, и по всему. Поэтому экстренных мер я здесь не вижу. Системные меры, конечно, вижу.

Алфимов:

- Максим к нам дозвонился.

- Здравствуйте. По поводу эвтаназии у меня двоякое ощущение. С одной стороны, вроде бы человек мучается, но с другой стороны, легко рассуждать на эту тему, пока это не коснулось, не дай бог, тебя или твоих близких. Я просто попытался представить, если, упаси, господь, с моим ребенком такая вещь, я бы не смог решиться на это дело. Потому что добровольное умерщвление, как бы там ни было, я не просто в ступоре, я не могу однозначно сказать. С одной стороны, жалко, когда человек мучается. Но с другой стороны, добровольно его отправить…

Морозов:

- Вы слышали мой ответ? Мы с вами единомышленники.

Алфимов:

- У нас еще один звонок. Сергей, здравствуйте.

- Здравствуйте. Я как человек православный вполне согласен с Дмитрием Анатольевичем, что мы не боги, не нам решать, жить этому человеку или не жить. Возможно, даже если ребенок, он страдает за грехи наших бабушек или прабабушек. Те люди, которые нагрешили, возможно, они в рай пойдут.

Алфимов:

- Они сами виноваты в том, что у них ребенок так страдает.

Сергей:

- Я многодетный отец. У меня жена многодетная мама, она работает мамой. Я работаю на двух работах. Примерно такая ситуация возникает, если по вашему рассуждению. Если я попаду в больницу, я буду как ВИП-клиент, а моя жена – как бомжиха.

Морозов:

- Мое мнение как раз о том, что мама должна быть полностью социально защищена. Я тоже многодетный отец.

Алфимов:

- Вот Юрий из Нижнего Новгорода спрашивает. Получается, одним детским хирургом стало меньше?

Морозов:

- Нет. Одним детским хирургом, который получил вес и возможность принимать решения, стало больше.

Алфимов:

- Спасибо большое, Дмитрий Анатольевич.