Кыргызстан
+17°
Boom metrics
Сегодня:

Захар Прилепин: Почему я читаю рэп? Потому что пою плохо

Писатель пришел в гости на Радио «Комсомольская правда», чтобы рассказать о своём новом альбоме [аудио]
Захар Прилепин в гостях у Радио «Комсомольская правда»

Захар Прилепин в гостях у Радио «Комсомольская правда»

Фото: Евгения ГУСЕВА

Арасланов:

- Здравствуйте, это программа «Культурные люди», в студии Антон Арасланов и мой коллега, Егор Арефьев. И сегодня у нас в гостях скованные буквально-таки одной болью Захар Прилепин и Ричард Семашков, он же Рич… Главный повод нашей встречи – это пластинка «На океан», которая сейчас у меня в руках. Это пластинка вышла в феврале, но вот на том самом носителе, который у меня в руках, она вышла буквально на днях, как я понимаю?

Рич:

- Да, пару недель назад.

Арасланов:

- Вы, конечно, молодцы, вы либералов подразнить любите. После совместного трека «Пора валить», после которого в экстремизме они вас обвинили и накинулись, там же, в этой же пластинке «На океан», если мне не изменяет память, в «Пацане» там строчка – «тех, кто орет, пора валить, пора снести»…

Рич:

- Жирную точку чтобы поставить…

Арасланов:

- В этом наконец-то споре? Реакция на эту пластинку, на этот альбом, в частности, на эту строчку уже от либералов услышали, увидели?

Прилепин:

- Нет, в этот раз не было такого шума, как в прошлый раз, потому что тогда уже все, видимо, перекипело. Тут уже нормальная реакция тех людей, которые хотят слушать эти песни. Вот ту песню, которую вы процитировали, видео на нее просмотрело уже более 200 тысяч человек. Ну, просто уже те люди, которые хотят это слушать, они слушают.

Рич:

- Те, которые не хотят… валить.

Арасланов:

- По поводу тех, кто хочет и не хочет слушать, когда я впервые услышал и узнал, что есть такая коллаборация Рич и Прилепин, мне показалось это, как минимум, любопытным, потому что один там в 91-м родился, а другой в 75-м, кажется, я думаю – что же из этого может получиться? Русский писатель, читающий рэп, это, как минимум, любопытно. В итоге мы смотрим, уже вторая, если не ошибаюсь, пластинка и, что называется, приняли, несмотря на то, что многие, казалось бы, могли сказать, что форма рэпа она как бы не наша. В итоге все равно остается некое противоречие, которое помогите мне разрешить. С одной стороны, те, кому непонятно 91, август, распад – они могут это не понять по контенту, по смысловой нагрузке. Те, кто, казалось бы, хоть немножко нюхнули Советского Союза, они могут это не воспринять чисто по форме.

Прилепин:

- Вы абсолютно правы. Вы объяснили нам, почему мы до сих пор не группа «Центр».

Арасланов:

- И, тем не менее, хоть не «Центр», но 200 тысяч и аудитория все-таки большая.

Прилепин:

- Нормально. Да, мы особенно не жалуемся, потому что претендовать на славу Тимати мы не вправе и не в силах…. Я сейчас дам свой ответ, а Рич даст свой. Я объясню, почему я, как писатель, этим занимаюсь. На самом деле, любые музыкальные формы для русской литературы являются приобретенными – ну, кроме песен на гуслях, чем мало кто занимается. А те вальсы, которые писал Грибоедов и те шансоньетки, которые пел Северянин, и ту музыку, которую сочинял Лев Николаевич Толстой, и то, что поет Петрушевский на своих концертах, и то, что поет Роман Сенчин, который панк, это все принесенная культура, ничего из этого русского нет. Поэтому рэп – ну, просто я пою плохо, а читать могу более-менее внятно и более-менее быстро. Но есть вещи, которые не напишешь в прозе, есть вещи, которые могут только в контексте ритма и какого-то там музыкального сопровождения существовать. И мне их хочется тоже сказать. Я что-то говорил в телевизоре, что-то я играю в кино, что-то я изображаю мимически, а что-то я пою. Это просто разные вещи, которые по-разному говорятся. А у Рича есть объяснение, почему он со мной работает.

Рич:

- Ну, почему я работаю с Захаром Прилепиным? На самом деле, часто слышны какие-то претензии по поводу того, что Захар Прилепин, зачем делать с ним альбом, он же не рэпер и т.д….

Арасланов:

- Претензии?

Рич:

- Ну, мол, зачем все это надо, это вообще неорганично, неправильно и там никак… Помимо того, что Захар, конечно, крутой писатель и для меня лично это уже является большой причиной сделать такой неординарный проект. Но есть еще такая версия – то, что Захар в некоторой степени образ его мышления очень рэперский, образ жизни рэперский. То есть, то, о чем мечтают все наши псевдорэперы, там какие-то оружия, какие-то конфликты, тиражи, концерты, - Захар все это воплощает в жизни. То есть, в принципе, в душе своей он рэпер. Поэтому тут вопросы какие-то могут возникнуть по форме, по слову, по читке, по рифмоконструкциям. А на самом деле это просто самобытный экспериментальный проект. Почему бы нет вообще? Вообще все рэперы картавые, шепелявые и т.д., они считают себя рэперами, а у Захара какая-то своя самобытная читка и он все, не рэпер? Мы делаем и будем делать все, что мы захотим…

Арасланов:

- Мне очень понравилось, как ты в одном из интервью сказал, описывая то, что происходит в пластинке «На океан», что это один день из жизни Данилы Бодрова.

Рич:

- Да, можно и так сказать.

Арасланов:

- Но при этом опять же в одной из композиций, когда вы вдвоем едете в машине, а вообще весь альбом в этом смысле, конечно, такой визуальный ряд, когда пластинку слушаешь, он ну просто здорово, здесь, мне кажется, это самое главное достижение этой пластинки – визуализация максимальная…

Рич:

- Спасибо.

Арасланов:

- Когда вы вдвоем едете в машине в песне «Мой брат», там в приемнике играет Fifty Cent. Представить себе, чтобы…

Прилепин:

- Ну, у меня просто своя личная история. Дело в том, что мы с ним родились в один день, в одном году и я по этому негру как-то сверяю свою жизненную стратегию. Когда у него неудачи, я знаю, где мне подстелить соломки. Когда он объявил о банкротстве, я тут же стал как бы все свои счета собирать… Ну, реально, меня очень забавляет эта вещь, но, тем более, мне нравится его биография. Вот он как бы тот рэпер, который должен быть в идеале, который начинал карьеру, его расстреляли, семь пуль в него попало, прострелили язык – вот это жизни рэпера. Потому что многие рэперы, есть очень крутые ребята, а основная масса – это имитаторы. Они никогда в жизни не держали в руках оружие, в них никто не стрелял, бабок они держали и пьют они тоже через соломинку по 20 грамм лекарств в месяц. И при этом они изображают из себя какой-то необычайный контекст. Для меня вот как бы Полтост настоящий как бы тру-рэп, который стал бизнес-рэпом.

Рич:

- Получается, что писатель Прилепин рэпер больше, чем рэпер рэпер просто?

Арасланов:

- Мне кажется, писатель Прилепин, в первую очередь, рок-н-ролльщик. Потому что человек, который столько лет бухал, потом завязал, потом писал… это абсолютный рок-н-ролльщик. То, что он просто говорит речитативы…

Прилепин:

- Да нет, у меня есть рок-н-ролльный проект, в котором тоже Рич участвует, группа «Элефант», который я записывал совместно с Кинчевым, со Скляром, с Димой Ревякиным. То есть, мы приняты на нормальном уровне, на более чем высоком уровне и в этой среде тоже.

Арасланов:

- Возвращаясь к Fifty Cent – ну, потом, по итогу, так скажем, человек стал миллионером. Записал платиновые пластинки и т.д. У нас в стране, при нынешнем состоянии музыки и общества стать просто богатым человеком, занимаясь музыкой, возможно ли?

Прилепин:

- Нет, ну это точно не наша с Ричем история. Понятно, что Баста богатый человек и имеет все то, что имеет Fifty Cent, да думаю даже больше, наверное.

Рич:

- Вряд ли…

Прилепин:

- Ну, вы совершенно верно в начале программы очень точно сказали, более того, мне это сказала моя жена, она сказала – никогда ваш рэп слушать не буду, потому что вы поете про 1991 год, а слушатели рэпа не знают, что такое 91-й год, для них что 1380-й, что 1991-й – это что-то давнее. А те люди, которые помнят 1991 год, они не слушают рэп. Вот мои ровесники мне – Захар, ну какой рэп, мы росли на Гребенщикове, ну, чего это за читка такая… Они более-менее начинают слушать 2517, ну, потому что там уже саунд рок-н-ролльный, да. Поэтому мы попадаем как бы в междустилье, между струйками… Ну, зато это никто больше не делает, кроме нас.

Арасланов:

- Но при этом люди, которые понимают, что такое 1991 год, они слушали и слушают Скляра, у которого тоже свежая пластинка вышла…

Прилепин:

- Да, вышла пластинка, и он с нами записывается, и вчера он был на программе «Соль» у меня на Рен-ТВ и сделал самый большой рейтинг у программы за все время ее существования.

Арасланов:

- Да ладно! Самый большой рейтинг сделал Лоза!

Прилепин:

- Он вчера уделал Лозу! Да. Мне позвонил сюда директор и говорит – сделал…

Рич:

- Ну, Скляр онлайн сделал, а Лоза потом добрал…

Арасланов:

- А, потом добрал?

Рич:

- Добрал в интернете уже.

Прилепин:

- Да, да. Ну, у Лозы было второе место по доле телевидения, а сегодня Скляр победил Лозу, Галанина и Бутусова.

Арасланов:

- Я надеюсь, Скляр там сказал, что все, что делает Лоза, 80% это повтор?

Прилепин:

- Мы не обсуждали Юру Лозу, которого, кстати, я очень уважаю и люблю. Я люблю такие дерзкие, наглые высказывания, это вполне в контексте русской литературы… Это очень хорошо как бы и весело…

Арасланов:

- Но при этом вы сами Rolling Stones и Led Zeppelin…

Прилепин:

- Я очень люблю Rolling Stones, Led Zeppelin я реально делал сборку для себя и понял, что 80% Led Zeppelin я не хочу слушать и никогда не буду. У меня есть там 10 песен, которые мне дико нравятся, а остальные я не слушаю… А Роллинги, конечно, гениальная группа.

Арасланов:

- Рич, Rolling Stones и Led Zeppelin как-то в твоем…

Рич:

- Да, я и диски покупал, и мне нравится… Но это не мои любимые группы вообще, отнюдь, но я, конечно, не сказал бы, что они все мимо нот играют, но, в принципе, обвинять человека, который так считает, я тоже…

Арасланов:

- Я надеялся услышать, что любимая твоя песня это «Плот» того же Юрия Лозы…

Рич:

- Если бы я сочинил «Плот», я был бы очень счастлив. У Лозы есть прямо точно шесть … Просто примерно когда мне исполнилось шесть лет, она меня уже так достала…

Арасланов:

- Возвращаемся к пластинке «На океан»… Ошибаюсь ли я, когда говорю, что заглавная строчка пластинки «На океан» это строчка «Мы идем на океан, Бог убьет нас по дороге». Казалось бы, дурацкий вопрос, но авторы же по-другому смотрят на всю эту историю. И если да, то требую расшифровки – видится ли здесь некое противоречие?

Рич:

- Ну, если говорить простым языком, то я имел в виду «мы смертны, но непобедимы». Такой парадокс русского человека. Вот.

Прилепин:

- Как вчера написал мой друг Герман Садуллаев, он был в Мурманске и видел надпись, которую сделал советский солдат «Я погибаю, не бойтесь, жизнь вечная!» Это очень круто на самом деле. Вчера просто был спор в Фейсбуке, там люди начали обвинять меня в том, что я выложил там фейк один, связанный с погибшим в Сирии солдатом, и я тут же стал изучать все эти надписи, предсмертные переговоры, радиоперехваты и, конечно, это все… Вот и об этом строчка на самом деле. Вот «мы идем на океан, Бог убьет нас по дороге» - это нормально, это не трагическая песня, а это такое… как у Высоцкого в песне «Чую гибельный восторг, пропадаю, пропадаю…». Это же песня не о страхе и ужасе смерти, это песня о том, что восторг тут главное слово. Кстати, это он у Бабеля взял – гибельный восторг.

Арасланов:

- «Пацан» про то же песня?

Прилепин:

- «Пацан» про то же песня, но тут надо уже подтянуть нашего третьего друга Бронимира, который сделал там припев. Она про то, что проблемы, которые себе накручивают условные среднестатистические буржуазные жители там столицы или любого другого города, это не проблемы по сравнению с тем, что чувствует в ту же самую минуту человек, который сидит в окопе и воюет. И он по этому поводу, как в песне говорится, «не парится», не переживает. Вот это постоянное состояние истерики московской там квази-интеллигенции оно очень смешно смотрится из Донбасса, например, когда ты понимаешь, что люди ходят, их там убивают каждый день и они при этом не…

Рич:

- Как раз про тех людей, которые не понимают строчку «Мы идем на океан, Бог убьет нас по дороге» - не понимают, в чем соль…

Арасланов:

- Нет, все здесь как раз понятно, но, что называется, нюансы могут быть совершенно разные.

Прилепин:

- Да нет, даже если понятно, надо объяснять.

Арефьев:

- Кстати, по поводу объяснений. Вот альбом вышел в феврале, а, как известно, февраль для Захара достаточно символичный месяц. Когда-то в «Снобе» выходили рассказы Захара Прилепина не один раз и он в том числе там писал рассказ про февраль, в новой книге «Семь жизней» февраль тоже не раз упоминается. Хотелось бы спросить о расшифровках, о символике, об огромном количестве метафор, которые заложены, - какая песня, может быть, из этих или куплетов, для вас такие, может быть, наиболее личные и почему?

Прилепин:

- Я очень серьезно отвечу. У меня 18 февраля 1993 года умер мой отец, поэтому рассказ называется «Февраль» - о вечном поиске и возвращении отца – вот с этим связано. То, что альбом вышел в феврале, это с ним не связано, просто так совпало, что он был готов к февралю. Вот и все. А то, что личное здесь, тут, конечно же, самые личные песни, титры, где идет речь про любимых артистов и со всеми ощущениями, которые там… Вэл Килмер и Микки Рурк два главных персонажа и мое взросление через эти фильмы там, да… Ну, естественно, армейская песня, естественно, песня «Мой брат», не только там про меня и про Рича, а про тот весь известный круг моих товарищей, где есть актеры, где там есть Андрюша Мерзликин, есть Бронимир, есть тот же самый Егор Арефьев, есть куча молодых пацанов со всей России, которых я собирал по одному и которых я очень люблю. И песня наполовину со Скляром сделана и она тоже очень личная, потому что это такое как бы подведение итогов. Я-то уже взрослый парень, мне уже 40 лет исполнилось, но в этом смысле вот эта пластинка она, с одной стороны, закрывает как-то прожитый этап жизни, а, с другой стороны, она открывает ворота в какую-то новую реальность.

Арасланов:

- Вот вы говорите про Килмера, про Рурка и т.д., при этом большое количество людей вашего возраста, чуть постарше, помоложе, на этих всех Килмерах и Рурках выросли. Вот с точки зрения влияния в данном случае кинематографа. И нормально абсолютно все в головах у людей. При этом сейчас это общее место говорить о том, что мы так боимся влияния запада… не дай бог, в кинотеатре пройдет там какой-нибудь фильм западный – что ты, тут же 16-17-летние люди станут какими-то неправильными, да… Почему тогда такого не было, а сейчас это есть и это есть повсюду?

Прилепин:

- Слушайте, тут все-таки есть некие сложности в этой теме. На самом деле, и мои родители, скажем, росшие в советское время, они тоже вырастали там на героях своего поколения, не помню, кого там смотрели, но, условно, Депардье, Мерлин Монро также повлияли на моих родителей, как на меня Микки Рурк, Вэл Килмер и Патрисия Каас, да. Но в то время, когда существовали мои родители, существовал колоссальный пласт национальной в тот момент советской культуры – кинематограф, который оспорить было совершенно невозможно, мирового уровня театр, балет и т.д. и т.п. А когда в 90-е годы, в конце 80-х, начали все это сносить, получилось так, что мы, что называется, с водой выплеснули ребенка. Мы стали неконкурентны по сравнению с западной продукцией. Более того, за последние 20 лет западная продукция, конечно, серьезно обесценилась, потому что Голливуд уже не являет собой то, что он являл собой в 50-60-е, 70-80-е годы… Ситуация меняется. Вот вчера это было да, нормально, позавчера это было хорошо, а сегодня надо обратить внимание на себя, надо научиться каким-то вещам новым и вспомнить то, что мы забыли и выбросили, потому что мы реально передоверили многие вещи, условно говоря, западной культуре.

Арасланов:

- У меня такое ощущение, что это доверие мы себе возвращаем постепенно…

Прилепин:

- Кино снимаем так себе, хреновое, нового поколения рок-н-ролла не нарождается… Ну, то есть, не сказать, что мы на подъеме, мы до сих пор в поиске самоидентификации какой-то находимся. Пока слабовато. И это нормальное такое медицинское состояние организма. Он хочет оздоровления и он пытается опираться на собственные силы. Как в Северной Корее – опора на собственные силы. Люди пытаются найти в себе какие-то вещи, потому что, если мы в себе их найдем, мы потом опять начнем брать, как Пушкин брал французский роман и этим пользовался. Но если мы будем пользоваться только другим, мы будем другими, мы потеряем свое естество.

Арасланов:

- То есть, вообще в окружении вы не видите примеров того, что вот мы начинаем на себя обращать внимание?

Прилепин:

- Нет, в литературе есть и чего-то есть там, наверное, в музыке, но так вот чтобы…

Арефьев:

- Ну и в кино – Велединский…

Прилепин:

- Саша Велединский, Боря Хлебников, Вырыпаев – но это все-таки поколение уже 90-х годов. А вот сказать, что есть прямо прорыв какой-то необычный, я его не чувствую. Нет. Я вот его как раз ищу вот в этом конфликте, связанном с Крымом и с Донбассом. Здесь не только моя личная поддержка всей этой истории, я ищу, что этот конфликт даст какую-то реакцию, которая была там после гражданской войны, после отечественной войны, когда вдруг появляется целое поколение людей, которые сочиняют песни, стихи, музыку, делают фильмы, которые просто сносят ситуацию мировую. Мы вдруг создаем те вещи, которые влияют на всю мировую культуру. Для этого нужен какой-то конфликт и это вот тоже неизбежно.

Арасланов:

- Настолько ли он мощно заряжен, что после этого там 10-15 лет должно пройти, чтобы в мировом отношении мы будем конкурентоспособны?

Прилепин:

- Я думаю, что упаси нас бог от того, чтобы он был мощно заряжен, но просто то, что есть, то и есть. Потому что после афганского и чеченского конфликта ничего не произошло, не было никакого вот этого взрыва. Почему? Потому что по большому счету, особенно Чечня, это была рабоче-крестьянская война, туда не ехала интеллигенция. Как вот на отечественную войну уехали все – композиторы, поэты, писатели, всех собрали и, включая детей всей номенклатуры. А это рабочие и крестьяне, которые, как правило, не пишут песен, не снимают стихов, они хорошо воюют только. И в этом смысле я нарочно втягиваю туда своих противников и оппонентов, и своих товарищей, чтобы это было поле общего конфликта, чтобы какой-то конфликт дошел до какой-то степени, чтобы из этого что-то произошло.

Арасланов:

- Крым в этом смысле, конечно, совсем другая история, если сравнивать с той же Чечней.

Прилепин:

- Ну да, другая.

Арасланов:

- Если вернуться к тому, с чего начиналась вся эта история – Рич и Прилепин – нашим радиослушателям давайте расскажем, с чего это началось? С письма Сталину, положенного на музыку?

Прилепин:

- Появился у меня в блоге парень, который сказал – Захар, вот я записал диск и очень тебе благодарен, потому что ты там повлиял на меня своей книжкой там, какую он прочитал в тот момент. Я говорю, давай, будешь в Москве, я подъеду и как бы подвезу диск. Он подъехал, я поговорил с Ричем минут 15 и сразу понял, что этот человек мне понятный во всем. Я таких молодых людей искал. Я ждал, что должны такие люди после 1991 года появиться, для которых все мои основные понятия – Родина, традиции, уважение к гробам предков и вера в будущее, для которых это понятно. И вдруг я нашел парня, для которого это понятно. Он не единственный, такие еще были, но он читал еще и рэп к тому же. К тому же, он служил в армии, к тому же, он занимался рукопашкой, к тому же, он хорошо и вдумчиво говорил о разных вещах. И я говорю – ну, давай с тобой тогда что-нибудь придумаем, сделаем. И мы тогда стали писать пластинку «Патология».

Рич:

- Да, я прочитал статью про Сталина, а потом решил, что…

Арасланов:

- Но Сталин был до «Патологии»?

Рич:

- Да, конечно. Нет, я все соврал. Не статью про Сталина, а стихотворение «Я куплю себе портрет Сталина» в книге «Грех», я прочитал и подумал, что она очень хорошо ляжет на биты, если так зачитать. И я написал Захару – можно я сделаю? Он говорит – да, конечно. Я сделал. Вроде как всем понравилось. И мы потом решили сделать такую концептуальную пластинку на стихотворение Захара Прилепина. А это уже мы решили делать именно рэп-альбом, не стихотворческий, а каждый отвечает за свои куплеты. То есть, такой расколбас дружеский. То, что видим, то и пишем.

Арасланов:

- Наверняка за кулисами обеих пластинок осталась куча материала, с которым чего-то хочется сделать или, наоборот, не хочется, и он в корзине. Почему я спрашиваю? Потому что, кажется, Рич, у тебя в интервью где-то было, что в планах поэтический альбом. Нет?

Рич:

- Вот так все карты раскрыли…

Прилепин:

- Нет, я действительно занимаюсь популяризацией советской и постсоветской поэзией и в издательстве «Молодая гвардия» вышла антология большая из стихов Есенина, Луговского, Бориса Корнилова, Анатолия Мариенгофа, которые там вот… Анатолия Мариенгофа Рич давно любил и любит сейчас, и мне кажется, что стихов стали мало читать вообще в нынешнее время. И мы как-то решили сократить дорогу от стихов к слушателям, сделав под них музыкальную подложку. Добавили туда Бориса Рыжего, замечательного поэта, ушедшего от нас слишком рано, и будем делать альбом на чужие стихи, потому что это нас дико вставляет. И эта поэзия, и все… А материала за пределами альбомов не осталось…

Арефьев:

- Ну, потому что еще есть проект «Элефант»…

Арасланов:

- Удивительно, что вы говорите о том, что сейчас стихов стали мало читать. Успех пластинки Веры Полозковой …

Рич:

- Хороших стихов, мы говорим, надо уточнить…

Прилепин:

- Да нет, Вера Полозкова и Дмитрий Львович Быков – есть два у нас персонажа, которые действительно обладают успехом почти эстрадного толка. Но в советские времена таких было 300 человек и любой стихотворный сборник продавался тиражом 15-20, а то и 200 тысяч экземпляров. А сейчас это 2 человека.

Рич:

- Дело в том, что Вера Полозкова прекрасна, ее читают и девушки, но, тем не менее, обидно, что Веру Полозкову, грубо говоря, знают все, а Бориса Рыжего, Анатолия Мариенгофа мало кто знает.

Прилепин:

- Нет, ну есть серьезные поэты, скажем, Игорь Караулов замечательный поэт, Саша Кабанов, замечательный поэт, которые не обладают там и десятой, и даже сотой доли той известности… Или там старшего поколения – Леся Николаева… ну, это просто настоящая, большая, русская поэзия. Светлана Кекова. А все это где-то даже не на периферии, а вообще где-то нигде находится. Вот есть Полозкова, есть Быков… Ну хорошо, я очень рад за их успех…

Рич:

- Там не будет рэперского расколбаса, там будут мелодичные такие биты… То есть, мы постараемся сделать, чтобы это не было дикостью.

Прилепин:

- Чтобы взрослые люди тоже послушали.

Арасланов:

- Ждать когда?

Прилепин:

- Я думаю, осенью, да.

Арасланов:

- Ничего себе… «Серьезные люди» - есть же и вторая версия этой композиции…

Прилепин:

- Ну да, просто одну мы сделали как бы в рэп-стиле, а другую мы разыграли с гитарами, живыми инструментами и сделала для «Элефанка». Ну, у нас есть несколько таких песен. У нас «Пора валить» тоже есть в двух версиях. Одну мы исполняем на концертах, а одна… Ну, песня хорошая, хочется, чтобы они по-разному существовали и в разных…

Арасланов:

- Где вторую версию услышать?

Прилепин:

- А вот мы сейчас допишем альбом «Элефанк»…

Рич:

- Ну, она на самом деле вышла с клипом, который нам снял Влад Звездок. В клипе рок-версия, а в альбоме «На океан» рэп-версия.

Арасланов:

- Про «Серьезных людей», которые портят… Есть ощущение, что вся эта офисная культура, офисная традиция, не знаю, как угодно назовите, не знаю, сейчас на таком, уж много об этом говорят, да, это общее место там осуждать не осуждать, - оторванность человека от продукта своего труда, да, слишком много таких прослоек от конечного продукта вот в этом процессе его изготовления. Есть ощущение, что рано или поздно все это схлопнется? Тем более экономический кризис к этому как бы подводит?

Прилепин:

- Это общемировой процесс. Потому что, естественно, мир, не только американский доллар, а вообще мировая экономика, европейская имеется в виду, американская там и отчасти российская, это на очень серьезную долю процента это такой пузырь, где какие-то люди, как мне недавно один молодой человек сказал… я говорю – а чего вот в этом офисе вот эти молодые люди все делают, такие помпезные? Он так смешно сказал – возможно, они там что-то делают, но то, что я знаю там какие-то цифры по России, что там за последний год кризиса уволили миллион, условно говоря, секретарш и ничего в мире не изменилось, или там корпоративы, которые проводили, которые стоили от миллиона долларов или выше, их сегодня не проводят и это показывает, какое количество денег молодых людей и людей взрослых, которые занимаются невнятной деятельностью. У нас только в охранных агентствах работает, по-моему, два миллиона мужиков. Ну, понятно, что это аномалия. Мировая экономика завязана на бесконечные смены разнообразной продукцией, связанной вот с этими айфонами, айпадами, телевизорами, которые мы должны выкидывать каждые 2-3 года… Это же огромный перерасход ресурсов. В этом смысле человечество безумно, это даже страшнее любой войны, мы загрязнем планету, мы загрязняем свою личную жизнь человеческую ложными целями, сменой вот всей этой продукцией… может быть, я выступаю сейчас в виде какого-то мракобеса, но это реально самая большая проблема планеты, она занимается реально не тем, да. Мы можем какие-то вот эти вещи, которые мы слушаем, на которые мы смотрим и которыми мы пользуемся, мы можем их менять гораздо реже, мы можем гораздо меньше об этом думать и гораздо меньше людей могут быть задействованы во всей этой бессмысленной гонке, а заниматься чем-то более реальным, да… Вот возвращение к каким-то натуральным вещам – это и есть основная проблема человечества. Поэтому все будет схлопываться, неизбежно.

Арасланов:

- Можем ли реже все это потреблять, потому что очевидно же совершенно, что одежду делают хуже для того, чтобы ты после двух стирок выбросил ее и купил новую. Технику делают хуже для того, чтобы ты второй раз купил… Машины хуже…

Прилепин:

- Ну, планета-то одна, мы не можем бесконечно загрязнять ее…

Рич:

- Не мы, так дети за это ответят.

Прилепин:

- Конечно, неизбежно придется за это отвечать. И это самая большая проблема. Это больше, чем конфликт на Украине, больше, чем конфликт в Грузии, в Сирии… Вот это и есть задача человечества на 21 век.

Арасланов:

- Хотелось бы, чтобы дети за это не ответили, а этому что-то противопоставили. А смогут ли?

Прилепин:

- Ну, я не знаю, какой удар должен произойти по человечеству, чтобы оно… вот какая дыра должна в небе разверзнуться, какой должен плавать этот мусорный суп величиной с Тихий океан, чтобы наконец…

Рич:

- …какой еще писатель должен начать читать рэп, чтобы люди осознали весь потребительский…

Арасланов:

- Но при этом ощущение такого потребительского апокалипсиса и коллапса оно есть у вас лично?

Прилепин:

- Апокалипсис не выглядит так, как в священных книгах, он не огненный смерч… Он по-другому происходит. Это как разрушается печень или мозг у алкоголика. Он осыпается, осыпается, осыпается, хотя все нормально, человек там что-то смотрит, говорит, улыбается.

Рич:

- Наш оператор, который снял нам все клипы «На океан», допустим, хочет бросить свою профессию и заняться фермерским делом, потому что ему все осточертело здесь.

Прилепин:

- Мы против.

Рич:

- Вот, мы, собственно, опять же являемся теми же потребителями – то, о чем ты говорил…

Прилепин:

- Нет, процессы на самом деле идут. Вот эти процессы, о которых я говорю, в хорошем смысле, потому что статистики не знаю, но она огромна, что огромное количество людей начинают переезжать в деревни, увозят туда сначала собачку, потом кошечку, потом тещу, а потом себя, потом детей… И вот то, что я стараюсь жить с детьми за городом, вот Чечерина живет за городом… У меня в деревушке в керженском лесу каждый год прибавляется 1-2 дома и люди туда съезжают. Нефтяные работники, еще какие-то пытаются как можно больше времени там проводить, потому что это тоже задача самосохранения человека. Раньше все рвались в город, происходила урбанизация, а сейчас будет обратный процесс. И он уже есть… Вот я прочитал в одном журнале, что 10% населения городов уже связывают свою жизнь с жизнью вне города. Дети рождаются у нашего поколения, которое сходило с ума в 90-е и нулевые от перепотребления, рождаются дети и мы понимаем, что на тех основаниях, на которых мы взрастали, мы детей растить не можем, для этого должны быть другие основания. Мы не можем их кормить вот этими макаронами быстрого приготовления в самом широком смысле, они должны чем-то другим питаться. И в духовном, и в материальном…

Арасланов:

- Собственно, об этом и трек «Столица» из того же альбома.

Прилепин:

- В том числе, и об этом, да.

Арасланов:

- Город совсем не приспособлен для нормальной жизни, по-вашему?

Прилепин:

- Ну, я-то совсем не москвич… Я Москву воспринимаю как офис…

Арасланов:

- Город – я говорю сейчас в более широком смысле, не имея в виду конкретно Москву.

Прилепин:

- Да нет, нет, не надо все доводить до какого-то абсолюта. И город приспособлен там, и деревня не совсем приспособлена. Я просто говорю о каких-то там тенденциях. Вот они должны быть, человечество как-то должно остановиться на секунду и как-то вот… Это такой альбом беспокойство, как песня Владимира Высоцкого «Парус». Советские слушатели тогда были вообще не приучены к тому, чтобы такие странные алогичные песни, как вот Гребенщиков сочиняет, условно говоря, слушать… «Парус, порвали парус – каюсь, каюсь, каюсь». «У дельфина, известно, брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто»… Говорят, чего ты поешь, Владимир Семенович? Он говорит – это песня-беспокойство… Вот у нас альбом-беспокойство.

Арасланов:

- Слушаем альбом-беспокойство «На океан» от Захара Прилепина и Рича и, естественно, радио «Комсомольская правда»…

Арефьев:

- Расскажите, пожалуйста, о ваших творческих планах – ну, будут ли летом фестивали проводиться, есть ли планы еще где-то выступать, где можно вас послушать?

Прилепин:

- Да. У нас будет большой фестиваль башлачовский в Череповце, который я буду вести, на котором будет выступать группа «Элефанк» и там будут все наши товарищи.

Рич:

- По-моему, 29 мая.

Прилепин:

- Да, 29 мая. Рич, Бронимир, там будет 7Б, там будет аукцион…

Рич:

- Там теперь будут «Ночные снайперы»… «Алиса» будет…

Прилепин:

- В общем, будет очень крутой фестиваль в Череповце. Потом будет крутой фестиваль в июне, 23 числа, в Крыму, там тоже суперсостав и этот фестиваль тоже веду я… Как-то вот меня стали воспринимать как посла рок-н-ролла – что я должен не только сам что-то спеть, но и как бы представить патриархов нашего рока. Потом будут, наверное, в мае и сентябре большие концерты в Москве и в Нижнем, и, как минимум, в Санкт-Петербурге, релизом вот этого альбома и с презентацией альбома «Охотник» группы «Элефанк». Ну, я точную дату сейчас не скажу.

Рич:

- Также 16 апреля, скорее всего, в Доме культуры моя автограф-сессия будет с этими пластинками, в Москве. Дом культуры – это музыкальный магазин, там автограф-сессия, там можно будет диски приобрести, отнять… А также еще хотелось бы упомянуть вот у нас тут Андрей Машнин, легендарный ленинградский рокер, и у него в пятницу концерт в Питере, «Машнин бэнд», куда я тоже заеду и мы зачитаем вот песни с альбома «На океан». И 14 апреля в Москве концерт – тоже приходите.

Прилепин:

- Да, это наше огромное счастье, что Машнин с нами решил почитать рэп на этой пластинке. Более того, я скажу, в этом треке он нас перечитал просто на раз. Это такая старая школа, это такая мощь, когда Машнин читает, - просто вылетают стекла во всех зданиях на три километра вокруг.

Арасланов:

- Ну что ж, спасибо. Творческих успехов, что называется! Рич и Захар Прилепин были в студии на радио «Комсомольская правда».