Кыргызстан
+9°
Boom metrics
Сегодня:

Художник-карикатурист Алексей Иорш: Когда ты рисуешь падающие тела, на мой взгляд, это уже перестает быть карикатурой

Обсуждаем в эфире РАДИО «Комсомольская правда», должна ли у художников быть цензура и можно ли нарисовать карикатуру на ИГИЛ и остаться в живых [аудио, видео]

Вы можете прослушать или скачать запись эфира в плеере выше или просмотреть её в плеере ниже.

Щука:

- Добрый вечер, дорогие друзья. Настя Щука, Михаил Антонов в студии. Сегодня у нас в гостях Алексей Иорш. Это художник-карикатурист, один из тех, кто привел комикс к нам в Россию.

Антонов:

- Друзья, так совпало, мы, честно говоря, не готовились. Дело в том, что приглашение на программу Алексей получил несколько дней назад. Собственно говоря, лишь сегодня мы узнали о том, что в очередной раз французские карикатуристы из «Шарли Эбдо» «проявили» себя, нарисовав две карикатуры по поводу авиакатастрофы нашего самолета над Синаем. У нас сегодня к Алексею будут не только вопросы про его профессиональную деятельность, но и про этику карикатур, что можно рисовать, что нельзя, чего больше должно быть – иронии или цинизма.

Щука:

- И как правильно шутить, я бы сказала, современным журналистам.

Антонов:

- Где та грань. Леша, есть комментарии по поводу этих карикатур? Наверняка вы их видели уже.

Иорш:

- Да, я видел. Я бы, конечно, такого не нарисовал. Мне кажется, что мы, конечно, имеем дело с неким проявлением культуры, которая с нашей не совпадает. Вероятно, то, что позволено во французском обществе, для французских СМИ, как меня учили там, где я учился, в разных СМИ, где я работал и где учился, в частности, в школе-студии журнала «Крокодил», конечно, учили определенному такту при работе с аудиторией.

Щука:

- Этике художника.

Иорш:

- Ну да, этике.

Антонов:

- А в чем такт заключается? Над мертвыми не смеяться, над катастрофами не смеяться? В чем заключается такт карикатуриста? Где тот самый предел, где та самая граница? Для тех, кто не знает и не видел карикатуры, можно, например, набрать в Яндексе «Алексей Иорш» и посмотреть карикатуры. Можно увидеть одну из последних политических карикатур. Там Ангела Меркель держит на руках младенца Порошенко, если я не ошибаюсь. Была такая карикатура?

Иорш:

- Да, была такая.

Антонов:

- Все-таки где та самая граница, которую заступать нельзя?

Иорш:

- У меня еще была такая большая серия, она называлась «Будни террористов», где главными героями выступали бородатые люди, обвязанные толовыми шашками. Но это была серия не про террористов, не про ислам, не про мусульман даже, а про нас. В данном случае террористы выступали в виде метафоры. То есть это люди, которые внезапно смертны. Это мы все.

Щука:

- Я не совсем понимаю, о чем идет речь. То есть было про террористов, а как бы не про террористов, а про нас, про обычных людей?

Иорш:

- Карикатура – это метафора. И чем больше это метафора, тем меньше она кого-то задевает. Чем меньше в карикатуре метафоры, тем меньше в карикатуре искусства. Когда ты изображаешь разорванные тела, пусть даже нарисованные в иронической графике, на мой взгляд, это уже перестает быть карикатурой.

Щука:

- Но дело в том, что личное отношение каждого человека есть к этому. Вот, например, данный эпизод с «Шарли Эбдо» относился к России, к самолету, который упал с русскими людьми. И мы как государство и как народ восприняли это как трагедию, как кощунственную насмешку над тем, что произошло. Мне кажется, что если бы подобная шутка прозвучала в адрес Соединенных Штатов, то мы, наверное, так не возникали бы. И все бы даже посмеялись. Почему так происходит?

Иорш:

- Не знаю. Если бы у нас возникла такая шутка… Я, кстати, не знаю таких карикатуристов (а я знаю почти всех, нас не так много), которые стали бы так шутить.

Карикатуры Шарли Эбдо на крушение российского А321 шокировали многих.

Карикатуры Шарли Эбдо на крушение российского А321 шокировали многих.

Фото: REUTERS

Щука:

- То есть у нас все приличные?

Иорш:

- По крайней мере, те, кого я знаю, старая гвардия, даже те, которые сейчас выступают с позиции такой цеховой солидарности, я не думаю, чтобы они это сделали. Видите ли, есть мораль, а есть этика. Этика – это мораль, приложенная к определенным обществам. Вот наше общество какое?

Антонов:

- И если вам сейчас предложить нарисовать карикатуру по поводу взрыва башен-близнецов, вы не станете этого делать?

Иорш:

- Я не стану этого делать, я никогда этого не рисовал. Даже был случай, когда шла моя серия про террористов, произошел теракт в Минске. Я приостановил эту серию.

Антонов:

- Это в метрополитене было?

Иорш:

- Да, в метрополитене. Хотя она в принципе родилась после нашего теракта в метрополитене, когда было очень угнетенное состояние у людей, и это чувствовалось во всех социальных сетях (а я в основном работаю как карикатурист в социальных сетях).

Щука:

- И в чем заключалась эта шутка карикатурная?

Иорш:

- Я не помню. Я вдруг начал рисовать карикатуры про террористов. Но это были не карикатуры на убитых людей. Это была не карикатура даже на террористов. Знаете, есть карикатура на персону, а есть карикатура на явление. И есть карикатура как метафора.

Щука:

- Мораль сей басни такова – что-то в этом роде?

Иорш:

- Да. Понимаете, смерть в искусстве – это одна из самых сильнейших метафор, и она существует. В том числе карикатура тоже обращается, есть целая сфера черного юмора. Во-первых, важен контекст, важно время и место.

Щука:

- То есть, если бы французы пошутили над самолетом не в среду, а через месяц, то это было бы нормально, и мы бы восприняли это, как данность?

Иорш:

- Я думаю, что нет. Я думаю, имеется в виду то, что французы пошутили над небезопасностью полетов.

Антонов:

- То есть условный самолет, не называя, какой страны, условные пассажиры и шутка над безопасностью. Когда это точное определение – Россия, ИГИЛ, сразу становится понятно.

Человек прислал стихотворение:

Не достучаться, хоть умри,

К сердцам и разуму «Шарли».

А может, им вправят мозги,

Когда их вновь взметнут на воздух?

Это Александр написал. А вот одно из последних SMS-сообщений: «Только не надо обобщать. Пара подонков из этого «Шарли» отнюдь не характеризуют французов, и вы это знаете». Знаете, мне есть, что вам ответить. Дело в том, что после того, как был совершен расстрел в редакции «Шарли Эбдо», на какое-то время журнал прекратил свой выход, а когда вышел, его свежий номер был раскуплен миллионами. На обложке этого номера был пророк Мухаммед нарисован, что является недопустимым в исламской культуре – изображение пророка. Миллионы французов купили этот журнал. Так что мы не обобщаем, история сама все обобщает.

У нас есть телефонные звонки. Послушаем Григория.

- Приветствую вас из города Железнодорожный Московской области. Хочу отметить маленький нюанс. Я человек молодой. Заходишь в интернет, есть такой Виктор Хованский. Он позиционирует, что Виктор Цой умер, все здорово. А «Шарли Эбдо» - газета, которая на этих трениях людей, которые потеряли близких, которым обидно за это все, просто набирает себе популярность банально. Даже вы, обсуждая их, даете им популярность. Я вот, например, об этой карикатуре ничего абсолютно не слышал ввиду того, что телевизор не смотрю.

Антонов:

- Ну, интернет у вас есть. Это не столько по телевизору, сколько по интернету показывают. Здесь вопрос в том, должны ли наши карикатуристы быть более злыми, более циничными, шутить над болезнями, над раком кого-нибудь из американских политиков.

Иорш:

- Это, конечно, личный выбор каждого. В конце концов, есть наше законодательство, которое определяет поведение художника и его реакцию на какие-то явления, которые надо учитывать, конечно. С другой стороны, не знаю людей в нашем цеху, которые были бы настолько циничны.

Щука:

- Алексей, есть такое выражение – пипл хавает. Возможно, это не только Франции касается, но и нашей журналистики. Если это нам продают и мы это покупаем, может быть, у нас такое испорченное общество, а не эти журналисты и карикатуристы, которые дают плохой пример?

Иорш:

- Возможно, общество нуждается в некотором просвещении в дальнейшем, с этим я, пожалуй, соглашусь. Даже если сравнить советское телевидение…

Щука:

- Я, к сожалению, не сильна в советском телевидении, я родилась гораздо позже.

Иорш:

- Оно критикуемо, но в советском телевидении был очень серьезный такой просветительский момент – спектакли театральные, говорили о каких-то ценностях, была пропаганда.

Щука:

- А какие ценности сейчас? Я могу открыть ноутбук, посмотреть порно, посмотреть про наркотики, про оружие. Понятно, что меня никакой информацией уже не удивишь. И зачем мне нужно просвещение, если я в пределах протянутой руки могу все это достать. И я думаю: а зачем вообще? Может быть, они хотят провокации, они просто себе сделали на этом репутацию и решили продолжить. Они уже не боятся, что у них еще 12 человек застрелят.

Иорш:

- Я думаю, бояться им нечего, русские люди не настолько кровожадные, как какие-то террористы. Я думаю, в данном случае бояться им нечего, могут спать спокойно. Но, как говорится, осадок останется у многих людей.

Да, к сожалению, общество потребления устроено так, что так называемая диктатура потребителя, когда выживание СМИ не в последнюю очередь (а может быть, даже в первую) зависит от того, насколько их раскупают. А раскупают их не те люди, которые читают книжки, или даже не те люди, которые читают комиксы.

Антонов:

- Леша, давай вспомним. Кукрыниксы, знаменитые их карикатуры времен Великой Отечественной войны, где вся гитлеровская коалиция изображалась достаточно смешно. Мало того, что там Геббельс был маленькой собачонкой и т.д., и это воспринималось абсолютно нормально. Сейчас современные реалии. Давайте вспомним первый карикатурный скандал. Датские художники изобразили пророка Мухаммеда, что запрещено законом. Второй карикатурный скандал, который я помню, это после взрывов в московском метрополитене, по-моему, японцы нарисовали карикатуру, которая обсуждалась у нас.

Я сейчас буду задавать вопросы. По поводу нетрадиционной сексуальной ориентации тех или иных политиков можно шутить? Будет ли Алексей рисовать карикатуры?

Иорш:

- Лично я вряд ли. Я не вижу ничего такого в нетрадиционной сексуальной ориентации – ни смешного, ни не смешного.

Щука:

- А в соцсетях, мне кажется, наоборот, поддержат эту тему.

Иорш:

- Понимаете, у нас словом на букву «п» называют кого угодно, независимо от сексуальной ориентации. Мы знаем, что большинство людей, заслуживающих этого названия, не принадлежат этой сексуальной ориентации.

Антонов:

- Хорошо. Карикатуры по поводу ислама, по поводу отличительных особенностей этой религии. В частности, я напоминаю, что ИГИЛ это «Исламское государство». Карикатуры на ИГИЛ.

Иорш:

- Запрещенное в России «Исламское государство».

Антонов:

- Карикатуру можно нарисовать?

Иорш:

- Карикатуру на какое-то действие ИГИЛ, на жестокость ИГИЛ, конечно, можно нарисовать. Но понимая, что ИГИЛ это еще не весь ислам.

Щука:

- А не страшно ли делать такие вещи? Потому что по опыту многих, мне кажется, ясно, что эти люди любят мстить, причем с автоматами, с бомбами.

Иорш:

- Если я нарисую карикатуру на пророка Мухаммеда, я буду ожидать, что мне будут мстить. Но если я нарисую карикатуру на какого-то деятеля ИГИЛ, я не думаю, что он обладает настолько священным статусом, что…

Щука:

- Тогда, мне кажется, можно приступить к рисованию.

Антонов:

- SMS-сообщение пришло от Дмитрия: «Карикатуристы верят в Бога?»

Иорш:

- Некоторые верят, некоторые не верят. Я вообще не христианин.

Антонов:

- Вот вам и ответ. Вообще трех тем стоит избегать в интервью: сколько получаете, верите ли в Бога и о личной жизни лучше не спрашивать.

Щука:

- А на какие темы лучше всего рисовать в журналах, если это что-то массовое? Так, чтобы это было смешно, и…

Антонов:

- И деньги приносило.

Иорш:

- Лучше свои политики. Ну, Путин, например. Как смешно. И ты выглядишь смелым. То, что волнует обычно человека, приходящего домой с работы, открывающего интернет.

Щука:

- То есть что-то такое бытовое – жена, теща задолбала?

Иорш:

- Жена, теща, мэр, дороги, гаишники, котики. Вот котики – это святое.

Антонов:

- Если мы говорим о творчестве Алексея Иорша, у него направление какое – политика, социалка или здесь, как в голову придет?

Иорш:

- Как в голову взбредет. Политика – это скорее такая работа, а самостоятельное творчество – это скорее какие-то философские… Если это политика, то это всегда связано с какими-то обобщениями. Если это социалка, то это всегда тоже некий выход в какие-то другие миры.

Щука:

- У нас есть звонок. Ольга, здравствуйте.

- Добрый вечер. В Университете печати, где преподают мои коллеги (я несколько иной направленности, я закончила Литературный институт), там тоже этот вопрос совсем недавно был поставлен, что называется, ребром. И что наблюдается? Для многих вместо понятия свободы сейчас существует вседозволенность. Многие не понимают разницу между духовными и интеллектуальными ценностями. Вечный вопрос: что делать? Ведь каждый на своем месте: вы как художник (неважно, какой направленности), журналисты – как несущие не просто информацию в массы, но еще как мессии определенные: слово может убить, слово может спасти, слово может войска за собой повести. Что нам всем делать, для того чтобы не было подмены, о которой говорил Алексий II?

Антонов:

- Это вопрос к Алексею или вы свои мысли сейчас озвучиваете?

Ольга:

- Нет, я пытаюсь подключить вас к тому же. Чтобы нам всем делать на своем профессиональном гражданском посту. Ведь происходит страшная подмена, когда даже интеллектуальная элита идет, кланяется…

Антонов:

- Давайте вернемся к карикатурам. Грань, которую можно переходить, грань, которую нельзя переходить. По поводу «Шарли Эбдо». По поводу убийства самих сотрудников «Шарли» они никак не пошутили. Это совершенно необъективно.

Дмитрий делает такую небольшую провокацию: «За очень большие деньги нарисуете на любую тему?» Алексей, вам предлагают нарисовать… карикатуру про убийство Немцова, например.

Иорш:

- Карикатуру про убийство Немцова? Нет, вряд ли буду рисовать.

Щука:

- Если кто-то 10 миллионов долларов вам предложит – вообще никак?

Антонов:

- Даже торговаться не стоит?

Иорш:

- А что, есть предложения?

Антонов:

- Вот она, торговля, и началась.

Иорш:

- Да нет, вряд ли, не стану. Я не очень придерживаюсь каких-то таких партийных рамок. Для меня нет никаких святых личностей ни в оппозиции, ни в официозе.

Щука:

- А почему тогда не станете?

Иорш:

- Именно на убийство Немцова. Вот на белые штаны Немцова я бы нарисовал. По-моему, даже что-то рисовал, когда была история, он спустился в белых штанах, преемник такой вот. Но я не вижу ничего смешного в убийстве. Убийстве конкретного человека. Вообще об убийстве можно сделать смешно. Я знаю, есть смешные карикатуры. В карикатуре есть несколько тем, которые каждый художник осмысливает по-своему. Ну, например, ситуация расстрела. Была такая карикатура, когда расстреливают человека, а он говорит: «А еще прошу передать привет моим дяде и тете в Саратове».

Антонов:

- Ну да, черный юмор.

Иорш:

- Да. Но это же не конкретно про какого-то расстреливаемого человека.

Антонов:

- А по заказам вообще работаем или не работаем?

Иорш:

- Работаю.

Антонов:

- Но при этом оставляете право взять что-то, а от чего-то отказаться?

Иорш:

- Я имею право поставить или не поставить свою подпись. Ну, совсем уж с одиозными, с моей точки зрения, личностями или изданиями я не работаю.

Щука:

- Я знаю, что вы преподаете комикс. И мне интересен такой вопрос. Поколение моего возраста (мне 21), те, кому сейчас 15-17 лет, эти ребята, которые хотят рисовать, которые высказывают свое мнение ВКонтакте, в Фейсбуке, везде, говорят, что хотят, у них какие ориентиры, о чем они рисуют, что они хотят, и что в их понятии свобода в искусстве?

Иорш:

- Ну, мои студенты пока об этом не задумываются. Одни хотят быть дизайнерами, хотят зарабатывать деньги, кто-то занимается комиксами. Они просто хотят поучаствовать в этой истории. Я-то как раз, наоборот, пытаюсь им объяснить, что комикс это язык, на котором вы можете о своих проблемах говорить, о своих трудностях, в том числе и субкультурные какие-то темы поднимать. Комикс в этом плане ничуть не хуже какой-нибудь рок-музыки, а может быть, даже и лучше. Потому что на музыкальном инструменте для меня, например, было гораздо труднее научиться играть, чем научиться рисовать.

Щука:

- Я немного иначе сформулирую свой вопрос. Я имела в виду, что будет дальше. Сейчас отойдет поколение, которое знает, что такое высокие ценности, уважать людей, и придут такие раздолбаи, которые скажут: а нам все равно.

Антонов:

- Я немножко добавлю. Вот есть Алексей Иорш, есть Ёлкин, а есть молодой человек, у которого амбиций много, у которого много друзей в интернете, в Фейсбуке или в Твиттере, и вот он желает проявить себя. Но понимает, что уровня и таланта и художественной школы за плечами нет, но очень хочется. И максимум, что он может сделать, это провокацию, нарисовать карикатуру или придумать дурацкую подпись про смерть Жанны Фриске, про убийство Бориса Немцова. И вот эти фрики, которые появляются и комментируют (пока что комментируют, хорошо, что не рисуют), пытаются шутить по поводу авиакатастрофы нашего лайнера над Синаем, это ничто иное, как набирать популярность. Вот этих людей надо останавливать или жизнь научит, жизнь заставит?

Иорш:

- Я думаю, что, конечно, жизнь научит. Раньше просто это не было так видно, не было интернета, и любой человеческий разговор или какая-то глупая шутка не уходила дальше того подъезда, в котором она родилась. Теперь подъезд стал глобальным. И мы должны вырабатывать какую-то свою этику, в том числе и люди, которые работают в Сети. Собственно говоря, этика не может быть навязана сверху, она должна быть выработана через собственное какое-то отношение, в том числе и через собственные страдания. Не побьешься о камни – не обтешишься. Хотим мы этого или нет, это происходит, люди шутят глупые шутки. Просто глупая шутка умирает гораздо быстрее, чем какая-то умная, хорошо сделанная карикатура живет дольше несколько.

Щука:

- Да, но зрелище всегда всем нужно. Если я буду идти и поскользнусь, надо мной, скорее всего, посмеются. А если я буду идти и сделаю что-то иное, что, на мой взгляд, будет смешно, надо мной не посмеются. А вот если упаду, то сто пудов будут ржать. А если еще в какую-нибудь собачью кучку, то вообще будет очень смешно.

Иорш:

- Они посмеются и забудут об этом. А если вы сделаете какой-нибудь флешмоб и выложите это в Сеть, это будет жить долгие годы. Как мы видим, какие-то флешмобы смешные или красивые живут перепостами многие годы. Время всё расставляет. А дураки – это вещь имманентная.

Антонов:

- Разве не хочется всколыхнуть общество, нарисовать что-то, что произвело бы эффект разорвавшейся бомбы, вызвало бы резонанс, чтобы все говорили: ах, Иорш-то какой. И тут же общество поделилось: кто-то за Алексея, кто-то против. Нет такого желания?

Иорш:

- Ну, хотел и делал. Какие проблемы? Но это не обязательно должно быть оскорбительно для каких-то конкретных людей.

Антонов:

- Ну, пример какой-нибудь?

Иорш:

- Ну, террористы. Я за одну ночь стал 2-тысячником, меня перепостили несколько известных блогеров, когда еще был жив Союзного государства. Когда у тебя френдится народ тысячами, это, конечно, переживание особенное. Да, вот попробовал, хорошо. Если думать об этом и делать все для этого, то ничего не получится. Нужно всегда стараться работать действительно на грани каких-то своих собственных возможностей, но этическую грань все-таки не переходить.

Щука:

- Я вижу, ноги торчат на рисунке. Можем ли мы посмотреть карикатуру, которую нарисовал Алексей Иорш?

Антонов:

- Она завершена или нет еще?

Иорш:

- Еще чуть-чуть.

Антонов:

- Алексей Иорш в прямом эфире рисует карикатуру, которую можно будет на сайте «Комсомольской правды» увидеть. И в наших социальных сетях мы эту карикатуру разместим.

Щука:

- Вот долгожданная карикатура, которую мы всю программу ждали.

Антонов:

- Это карикатура на ИГИЛ. «Я зверею, дорогая». Сидит террорист, читает «Шарли Эбдо» и думает: я зверею, дорогая редакция. На мой взгляд, очень хорошо. Сколько такой рисунок стоит, я могу спросить, Алексей?

Иорш:

- Зависит от издания и от формата, в котором будете печатать.

Эту карикатуру Алексей Иорш нарисовал за время эфира РАДИО «Комсомольская правда»

Эту карикатуру Алексей Иорш нарисовал за время эфира РАДИО «Комсомольская правда»

Антонов:

- На создание карикатуры понадобилось всего-навсего меньше 10 минут. Хороший способ заработать. Здесь ведь вот какая интересная штука. Можно написать «Войну и мир» и больше ничего не писать. Или написать, как Сэлинджер, «Над пропастью во ржи» (кто сейчас вспомнит остальные произведения Сэлинджера?) и остаться в истории. А с карикатурами такая штука не проходит, и приходится если не каждый день, то через день самоутверждаться, напоминать о себе. Вообще есть время отдохнуть?

Иорш:

- Если ты работаешь в редакции ежедневной газеты, в которой 10 лет работал, то ни на что другое времени особо не остается. Но стараешься выкраивать на какие-то другие искусства и личную жизнь. Сами знаете, как это бывает, когда каждый день эфиришь, например.

Антонов:

- У нас каждый день что-то новое. И все-таки через какое-то время имя начинает на тебя работать. Вот сейчас, когда приходится представляться и говорить: я художник, я Алексей Иорш…

Щука:

- Много людей узнают сразу?

Иорш:

- Кто-то узнаёт, кто-то не узнаёт. В профессиональном сообществе меня знают давно. К кому-то приходишь, приходится доказывать.

Щука:

- За какую такую заслугу – прославился один раз или приходилось реально долго работать?

Иорш:

- Я первую свою карикатуру опубликовал в 1977 году в возрасте 14 лет в газете «Московский комсомолец».

Антонов:

- Сразу взяли? Что это была за карикатура?

Иорш:

- Нет, я полгода ходил в клуб карикатуристов газеты «Московский комсомолец». Большинство известных сейчас карикатуристов там перебывали. И мне очень понравилось. Вообще я всегда хотел рисовать. У меня сложилось как бы две моих страсти – журнал «Крокодил» (юмор такой рисованный) и желание рисовать, да еще за деньги. Несмотря на то, что мне было 14 лет, мне платили гонорар. Я где-то год проходил в «Московский комсомолец», меня критиковали мои старшие товарищи, потому что я был самым младшим. И, наконец, опубликовали. Радости моей не было границ. И с тех пор я попал. Коготок попал, и всей птичке увязнуть.

Щука:

- А вообще сложно рисовать? Я иногда смотрю на рисунки и думаю: действительно ли они стоят каких-то денег? Вот мне татуировку рисует мастер и спрашивает меня: Настя, а сколько ты готова за нее заплатить – 10 тысяч или 5 тысяч за один эскиз? И я думаю: действительно, а сколько стоит рисунок вот такого плана?

Иорш:

- Примерно столько же.

Щука:

- 5-10 тысяч рублей?

Иорш:

- Ну да.

Щука:

- Такая карикатура?

Иорш:

- Ну, такая, может быть, дешевле несколько. По-разному на самом деле.

Антонов:

- Вопрос – что дальше? Алексей, не хотелось бы создать свой паблик, рисовать комиксы на события или карикатуры? Елкин же делает это, Меринов в том же «Московском комсомольце», у нас есть замечательный карикатурист Дружинин. К сожалению, «Крокодил» был популярен в советские годы, хотя рисунки Дубова, Пескова все помнят. Но здесь ведь вопрос в том, а что дальше? Так и будете продолжать сотрудничать с журналами на свободной основе или есть какой-то глобальный, грандиозный проект – взять и объединить молодежь, воспитать, создать собственное сообщество?

Иорш:

- Я не знаю, как насчет собственного сообщества. Я уже создал собственное сообщество, называется семья, преподаю, какие-то ребята слушают, что я им пытаюсь объяснить. Хотя, мне кажется, это вообще невозможно. Нужно просто дать людям возможность рисовать и чуть-чуть их направлять. Я работал 10 лет каждый день в «Вечерке». Может быть, сейчас опять куда-нибудь ввязался бы. Во фрилансерстве есть свои плюсы. У меня паблик же есть. У меня есть аккаунт в Фейсбуке, где я публикую, у меня есть ЖЖ. ЖЖ, правда, почти забросил, но в свое время, когда ЖЖ был живой, я был там таким блогером.

Щука:

- Пока этого хватает?

Иорш:

- Да, пока хватает. А собственный паблик – это как собственный бизнес. Ты можешь заниматься собственным бизнесом, но тогда ты будешь в нем по уши. А можешь просто помогать кому-то выпускать другие СМИ, и люди тебя берут не только за то, что я могу картинки нарисовать, а за то, что я могу нарисовать всегда, и за то, что я могу нарисовать быстро. Вот мое достоинство профессионального карикатуриста.

Щука:

- Что касается именно комикса. В Америке и вообще за бугром, так скажем… У меня первая ассоциация – это Супермен, Флэш, Бэтмен. Это такие супергерои, персонажи и антисупергерои. У нас будет как-то развиваться культура комиксов в России или нет? Может быть, появятся какие-то свои герои. Или, может быть, они уже есть.

Иорш:

- Сейчас пытаются делать.

Щука:

- Или не приживется?

Иорш:

- Не знаю. По крайней мере, сообщество комиксовое достаточно сильно развилось с нулевых годов, появились свои сериалы комиксовые. Мне кажется, что прежде всего комиксисты должны рисовать не пародии или подражание западным, а искать какую-то российскую тему. Вы знаете, у меня есть товарищ, который живет во Франции, он художник. Он занимается тем, что исследует материалы русской эмиграции ранней. Они сканируют эти журналы русской эмиграции. Я вдруг смотрю и вижу, что там русскими художниками в 20-30-е годы, когда и началась в Европе и Америке история комиксов, они рисовали, они были уже готовыми художниками комиксов. Фактически весь язык, который потом разрабатывался таким бельгийским художником, как Эрже, они так же, совершенно на равных, работали в этом жанре. Мне кажется, что эта традиция, которая у нас прервалась, которая в принципе опирается на народную традицию, на житийную икону, она у нас совершенно естественным образом может возродиться. Главное, чтобы мы нашли темы свои, чтобы люди, которые начинают работать (я уже старый, я уже могу не заботиться особенно о каких-то вещах), молодые люди должны найти способ говорения о своих проблемах.

Антонов:

- Самый главный вопрос, который хотелось бы задать. Леша, карикатура, за которую просто чувство гордости, на данный момент? Или можно вспомнить карикатуру, за которую стыдно.

Иорш:

- Сейчас не вспомню.

Антонов:

- Ни ту, ни другую?

Иорш:

- Ни ту, ни другую. За ту, что стыдно, просто не буду вспоминать. А гордость… Вот эта серия про террористов мне нравится. Она уже закончена, я ее не продолжаю.

Антонов:

- То есть сегодня у нас была поставлена финальная точка.

Иорш:

- Возможно. Может быть, появятся еще какие-то серии.

Антонов:

- Это была программа «Городское дно». Леша, спасибо. Лучше смеяться, конечно, над мирными вещами и не обижать людей. Поэтому хороших, веселых, добрых карикатур.