Сергей Мазаев: «Все, кто купил пластинки «Морального кодекса», они все воры»

Сергей Мазаев признался, что деньги тратит только на собственное удовольствие

Фото: Мила СТРИЖ

В эфире радио и ТВ КП музыкант Сергей Мазаев рассказывает корреспонденту «Комсомолки» Александру Нечаеву, почему все деньги тратит только на собственное удовольствие и с детства всегда играет с музыкантами лучше себя.

Нечаев:

– Сергей Владимирович, вы всегда были таким несколько нестандартным рокером… У вас все время какие-то сайт-проекты, вы сотрудничали, в том числе, и с поп-артистами очень часто. С Аленой Свиридовой, с Натальей Ветлицкой. Сейчас с кларнетистом, с классическим музыкантом… «Моральный кодекс» в то же время существует, планирует выпустить новый альбом после четырехлетнего перерыва.

Мазаев:

– Почему четырехлетнего? Больше. Я сборники не считаю.

Нечаев:

– Ну, хорошо. И какие у вас приоритеты?

Мазаев:

– Приоритет – это я лично сам, любимый. Я должен получать удовольствие от того, что я делаю. Либо это выражено в деньгах, либо это выражено в душевном каком-то удовольствии реальном от жизни… Музицирование на инструменте – для меня это очень любимое занятие… Музыка и ее качество для меня являются приоритетом, поэтому «Моральный кодекс» – это рок-группа, определенный жанр, мы пытались делать достаточно популярные вещи… Мне просто стало не хватать в «Моральном кодексе» того, чем я занимаюсь. Мне хочется играть на кларнете – я же кларнетист сам. Мне хочется играть в духовой группе. И в итоге я создал просто свой оркестр – это как бы мое хобби. Вся остальная работа – это рок «Морального кодекса».

Нечаев:

– То есть, «Моральный кодекс» остается основным местом работы?

Мазаев:

– Естественно. Это, во-первых, самый успешный из всех проектов, в которых я участвовал. Ну кроме группы «Автограф»…

Нечаев:

– Расскажите, а почему именно кларнет?

Мазаев:

– Да, я хотел выпендриваться и отличаться от всех. Вот вы не знаете даже, как он выглядит, наверное?

Нечаев:

– Не знаю.

Мазаев:

– Ну, он стоит на подставочке у меня там в соседней комнате. Черная такая дудочка. Ведь уровень невежества нашего населения настолько высок, что мы даже не представляем себе нас самих, мы очень невежественные люди. Точно так же, как я невежественный во многих областях. Но мне повезло с учителями и я очень уважаю чужое мастерство, чужую профессию. То есть, единицу вложенности жизни. Есть такое стихотворение Андрея Вознесенского, рекомендую вам его найти и прочесть, Игорь Матвиенко в свое время написал даже музыку на него… А кларнет почему? Потому что я пришел горнистом вообще учиться в Дом пионеров Дзержинского района и там был духовой оркестр – обычно кружок горнистов и барабанщиков находился при духовом оркестре. И мне это очень понравилось и я захотел остаться, захотел быть трубачом. Но руководитель наш сказал – у нас трубачей достаточно, у нас нет кларнетистов, поэтому труба она вся железная, а кларнет все-таки деревянный и железный, более благородный инструмент. И вот он мне дал в руки кларнет и я с тех пор кларнетист.

Нечаев:

– Еще несколько лет назад вы со скепсисом отзывались о состоянии рок-музыки вообще российской и как бы была произнесена такая фраза, что вы полностью ассоциировать себя с рок-музыкой не хотите…

Мазаев:

– Да, русской, конечно. Потому что вы понимаете, что мы абсолютно разные с общепризнанными привычными всякими рок-группами… Нас никуда и не приглашают… Мы считали себя всегда такой группой… мы приверженцы движения после «Динамиков»… Это первая рок-группа в России, я считаю, настоящая такая, которая не играла чужие рок-н-роллы какие-то (хотя это хорошо для школы)…. «Машина времени» – самый яркий такой пример. Это чистая художественная самодеятельность, которая вышла на профессиональную сцену. А профессионализм в этом смысле такой – люди зарабатывают этим. Поэтому это можно назвать профессией. А если говорить объективно, то я не понимаю, как гитарист, смог бы работать Андрей Вадимович в оркестре радио и телевидения, например. Тогда, как музыкант, человек, называющий себя музыкантом – гитаристом – обязан прийти и сесть в оркестр и там играть. Поэтому здесь это все-таки художественная самодеятельность.

Нечаев:

– Вы не стеснялись всегда критиковать коллег, которые, по вашему мнению, занимаются не своим делом. В частности, вот все помнят историю с Ларисой Долиной, которую вы назвали дурой за то, что она не поет джаз.

Мазаев:

– Да нет, я не поэтому назвал ее дурой. Во-первых, я был пьян в тот момент – а это было больше 10 лет назад. Я, конечно, попросил прощения уже тысячу раз за это высказывание. Она, конечно, далеко не дура. Я просто всегда с негодованием относился к таким артистам, как Пугачева, как Долина, которые не создали своего оркестра. Алла Пугачева должна сейчас просто спокойно сидеть курить бамбук в кресле сбоку, а ее оркестр должен пахать, работать и, когда ей хочется, она должна выйти очень красиво – Примадонна – перед оркестром, понимаете. А они вот с года 1988-го перестали быть настоящими все. Они все уже начали работать под фанеру и начали изображать работу, а не работать. Они работают только в студии, один раз, и все. А потом это уже изображение работы. Музыкальной работы. Что такое вообще работа музыканта? Это на глазах у изумленной публики рождается сама музыка, понимаете. Вот это таинство на ваших глазах происходит. Музыка – это же вообще эмоция в чистом виде…

Нечаев:

– А почему именно с Игорем Федоровым, как родилась идея объединиться вам?

Мазаев:

– Ну, во-первых, это лучший кларнетист в нашей стране, на мой взгляд. Есть люди, которые громче играют, что Игорь Федоров. Есть люди, которые играют быстрее, чем Игорь Федоров. Но вот так музыкально, с такой гибкостью и пластикой, с такой любовью относиться к музыке, к фразе, я таких людей мало встречал. Он симфонический дирижер по духу своему. Я считаю, что он должен быть руководителем лучшего нашего оркестра, по идее. Во-первых, у него все для этого есть. А познакомили нас братья Ивановы. Они стали приглашать меня играть на кларнете и на один из концертов пригласили Дениса Мацуева и Игоря Федорова (они друзья, вместе учились). И Игорь подошел после концерта поздравить меня и мы с ним подружились. И я предложил ему – давайте сыграем с вами дуэтом Моцарта. И вот он начал со мной заниматься как педагог, естественно… Потому что я на кларнете с 1980 года не играл, представляете? И только вот в 2003-04 году я его взял. И сейчас я абсолютно доволен и счастлив, и хочу играть на кларнете все больше и больше.

Нечаев:

– У нас, в принципе, аудитория рок-групп довольно консервативная и она, как правило, довольно скептически относится к поп-музыке, как к жанру. Понятно, что у «Морального кодекса» аудитория, может быть, более лояльная к поп-музыке. Но все же, вот когда вы делали какие-то вещи для Алены Свиридовой, для Натальи Ветлицкой, вы чувствовали, что ваша публика высказывает какое-то недовольство?

Мазаев:

– Это не моя публика. Высказывает недовольство публика группы «ЧайФ», «ДДТ» и прочая… Я ж музыкант с детства и для меня рок-н-ролл это музыкальный жанр. Это музыка, прежде всего, а не слова. Это вот абсолютно точно. Потому что все эти как бы рокеры кайфовали, слушая западную музыку и не понимая, о чем там речь. Изначально они полюбили музыку, а потом уже начали усиливать это воздействие как бы словом. А у нас в России рок автоматически не музыка, а слова. Все равно, у нас слова, которые поддерживаются музыкой. И это разница. Поэтому у нас рокеры, как правило, рок-поэты, но не рок-музыканты.

Нечаев:

– Скажите, вот это долгое существование «Морального кодекса» – это исключение?

Мазаев:

– Мы профессионалы, в отличие от всех остальных. «Машина времени» существует не меньше. «ЧайФ» тоже существует долгое время…

Нечаев:

– Но есть коллективы, которые распались все-таки…

Мазаев:

– Значит, у них не было такого потенциала, значит, они занимались не совсем своим делом. Плюс вы не забывайте, что у нас ситуация рыночная так и не сложилась. Наших пластинок очень много населения в нашей стране купило, но не у нас, а у воров. То есть, они автоматически скупкой краденного занимались. То есть, все наше население, которое купило пластинки «Морального кодекса», оно все – воры. И понимание этого у населения нет. И поэтому нам приходилось всю жизнь зарабатывать… У нас 22 миллиона пластинок за 20 лет! И ни копейки за это мы не имеем. Поэтому приходилось все эти годы работать своим собственным мясом, так сказать – играть песни и получать за это деньги. Это, конечно, претензия к тем людям, которым мы платим налоги, которые должны обеспечивать сохранность нашего имущества, но они этого не обеспечивают, поэтому, конечно, к власти есть вопросы. Они мне должны, короче… Путин, Медведев, а до них – Ельцин – они мне должны.

Нечаев:

– Тем не менее, вы доверенным лицом Путина были.

Мазаев:

– Я надеюсь получить долг.

Нечаев:

– То есть, ради этого?

Мазаев:

– Конечно. А ради чего люди вообще что-либо делают? Для того, чтобы что-то получить. Эмоцию. Добрые слова. Деньги. Жилплощадь. Все, что угодно. Бескорыстие – это глупость. Это олигофрения просто полная. Даже в Библии сказано – возлюби ближнего как самого себя. В этом предложении что является первым действием, а что вторым, если разобрать предложение?

Нечаев:

– Нет, ну, понятно, что изначально себя полюбить должен…

Мазаев:

– Конечно. Поэтому я смотрю на человека – спасибо, проходите дальше, мне ваша любовь неинтересна… Если он себя не умеет любить, то ни один человек не будет никого любить больше, чем себя – по факту…

Нечаев:

– Для вас создание вашего хобби – оркестра, да… Можно ли узнать стоимость?

Мазаев:

– С сентября прошлого года до настоящего момента я тратил порядка 450 тысяч долларов. Мы сейчас практически заканчиваем уже запись пластинки. Ну, это «Мосфильм», это миксы в Америке, это известнейшие люди – Франк Филлип Пейти, Тим Палмер – там очень серьезные люди… Технологии, правда, старинные, потому что так на западе работают только сейчас сериал «Симпсоны» – только они пишут живой оркестр, сочиняют музыку к каждому сериалу… А мне нравится очень сам процесс – когда звучит оркестр, когда люди делают аранжировки, когда они выверяют все эти ноты, потом все это записывается, выкристаллизовывается, переписывается. Это потрясающее удовольствие! И в финале получается продукт, который любят многие люди.

Нечаев:

– А вот 450 тысяч долларов – это вы изначально расценивали как какую-то трату на собственное удовольствие?

Мазаев:

– Нет, я вообще все трачу только на собственное удовольствие. Я никогда не трачу деньги не на свое удовольствие.

Нечаев:

– Когда вы записываете очередной альбом группы «Моральный кодекс», понятно, что так или иначе он отобьется…

Мазаев:

– Никогда. Мы можем не записывать никаких альбомов уже давно. У нас есть там четыре песни, которые будут вечно работать и можно ничего не делать. Это «До свидания, мама», «Где ты?», «Первый снег», «Я тебя люблю», «Ночной каприз» – видите, сколько у нас хитов. Они немного неодинаковые, конечно, но это хиты…

Нечаев:

– У нас в России, на ваш взгляд, есть еще профессиональные рок-музыканты?

Мазаев:

– Конечно, есть. Николай Носков, группа «Кросс роудс», Кузьмин, группа «Браво», Валерий Сюткин. Я совершенно спокоен за наше будущее. И рокнролльное, и техно, и поп. У нас все очень правильно и хорошо сейчас делает молодежь, она не повторяет наших ошибок, очень много хороших групп.

Нечаев:

– А что вы вообще слушаете?

Мазаев:

– Все. В основном, сейчас классическую музыку.

Нечаев:

– А из классического что?

Мазаев:

– Да всю подряд. И Чайковского, и Рахманинова…

Нечаев:

– А есть песня, которую вы слушаете на протяжении многих лет?

Мазаев:

– Таких много песен. «Beatles» я слушаю время от времени… Все их песни… «Rolling Stones» – сколько у них песен! Невероятно! Дэвид Боуи! «Roxy Music»! «Deep Purple»! «Led Zeppelin»! У всех есть потрясающие произведения.

Нечаев:

– Вот вы упомянули про фонограмму. Понятно, что это большая беда нашей страны…

Мазаев:

– Нет, большая беда – качество фонограмм, сейчас оно улучшается, а так – в чем беда? Не беда.

Нечаев:

– Ну, когда выходят артисты и только открывают рот…

Мазаев:

– Ну, это такой жанр у артиста. Он танцор, он петь не умеет. Не хотите – не покупайте билет.

Нечаев:

– Но это ж нельзя никогда предугадать…

Мазаев:

– Вы можете встать во время исполнения этого артиста и выйти из зала, пойти в кассу и потребовать деньги обратно.

Нечаев:

– То есть, вы такой выход предлагаете?

Мазаев:

– Конечно. Потребовать обратно деньги – сказать: я хотел послушать пение, а вы мне фуфляк гоните. Либо я в суд подаю – прямо сейчас звоню в комитет и говорю: приезжайте срочно, на моих глазах происходит воровство…

Нечаев:

– Может быть, есть какие-то задумки новых интересных дуэтов, с кем вам бы хотелось поработать? Может быть, не российских, а западных?

Мазаев:

– Пока ничего в этом смысле сказать не могу. Могу сказать, что у меня много работы с Игорем Федоровым, потому что догнать мне его никогда не получится в исполнительском смысле, но рядом быть хочется достойно и приходится заниматься. У нас большие репертуарные планы. Плюс я сейчас иногда выступаю с Моцарт-квартетом – это солисты «Виртуозов Москвы» – это вообще музыканты поднебесного уровня, такие же, собственно, как и Игорь Федоров. И меня это очень стимулирует. Я с детства играл всегда с музыкантами лучше меня. Поэтому у меня есть уважение к чужому мастерству, к чужим знаниям, к чужой профессии. Люди, которые никогда не учились, не сдавали экзаменов, они не имеют этого внутри и поэтому они берутся за любую профессию…

Нечаев:

– А есть ли какие-то качества в людях, которые вы никогда не сможете принять?

Мазаев:

– Отсутствие качеств – да, вот это меня очень беспокоит.

Нечаев:

– Серость, да?

Мазаев:

– Ну, просто невежество. Необразованность, невежество меня резко отталкивает… Я считаю, что мы – приматы. И наше преимущество перед другими приматами… то есть, мы не произошли от обезьяны, мы и есть обезьяны. Просто мы другие обезьяны, просто в силу эволюционного развития у нас – мозг. У нас не когти, не панцирь, не зубы, не клыки, а именно мозг развивался. То есть, это наше основное оружие, наш главный орган. Если говорить вообще научным языком, то любая часть нашего тела – это отросток мозга. Потому что все начинает развиваться из маленьких молекул таких и во время зачатия и формирования всего нашего организма происходит за сотые или тысячные доли секунды вообще.

Нечаев:

– Вы сказали, что пока у нас не сформировался музыкальный рынок…

Мазаев:

– Нет, он сформировался, но он свой очень.

Нечаев:

– Нет, я имею в виду как средство дохода для артистов с продажи пластинок…

Мазаев:

– Ну, какие-то деньги все-таки люди пытаются зарабатывать…

Нечаев:

– То есть, есть такой парадокс. Музыкального рынка нет, а шоу-бизнес есть.

Мазаев:

– Ну, мы просто говорим с вами об этом, а вот уже опять же есть произнесение слов – шоу-бизнес. Бизнес – это дело. Показательный бизнес – шоу-бизнес. «Show» – показывать. Ну, это всегда, как и следующая цивилизация берет от предыдущей цивилизации алфавит для математических символов, например… Вот римляне взяли у греков, а мы уже взяли у римлян.

Нечаев:

– Вернемся к шоу-бизнесу…

Мазаев:

– А как к нему можно вернуться, если его нет?

Нечаев:

– Ваша оценка его состояния?

Мазаев:

– Конечно. Есть-нет. У нас есть концертная деятельность какая-то – и все. А в целом шоу-бизнеса нет. Если у нас продюсером называет себя женщина с сомнительной репутацией и ее пиарят во всех телевизионных каналах…

Нечаев:

– Это вы сейчас про Яну Рудковскую?

Мазаев:

– Ну, конечно. Ну, влюбился в нее Женька Плющенко и вот это единственный как бы положительный момент, что он действительно воспрял духом… Можно приписать ей это, а в остальном она просто выскочка какая-то, лезет в кадр везде – рядом с Димой Биланом, рядом с тем, рядом с этим. Ну, неприлично это все. А телевизионные каналы почему-то не отфильтровывают всю эту самодеятельность и в итоге у нас художественная самодеятельность везде… И мне как-то это все очень жаль.

Нечаев:

– Вы довольно жестко несколько раз отозвались о коллегах… То есть, у нас и цеховой солидарности нет?

Мазаев:

– А какого цеха, собственно? Чего за цех-то? О чем речь?

Нечаев:

– Музыкантов.

Мазаев:

– Так нет, с музыкантами у меня все в порядке. Я не о музыкантах говорю, а вообще о людях, которые себя решили сами назвать музыкантами. Это самоназначенцы, самовыдвиженцы. У нас полная некомпетентность происходит во многих случаях. Много такого.

Нечаев:

– Вот тема корпоративов…

Мазаев:

– Очень хороший бизнес. Очень приятно, потому что, во-первых, тебя приглашают люди, которые знают твою музыку, они тебя хотят, ты выступаешь, как в фан-клубе. Это очень приятно. Единственное, опять же некомпетентность вот этих агентств, которые не понимают, что такое звук, звучание и что, если у вас плохо звучит на вечеринке вообще все, то ее и нет, этой вечеринки, а обычный ад. То есть, люди быстро нажираются и начинают заниматься своим делом. Ни в коем случае нельзя устраивать исполнение музыкальных произведений в таких местах, как «Атриум»… Ну, вот такие стеклянные гигантские все сооружения – там невозможно ни говорить, ни петь, ничего. Это абсолютно торговые точки. Вот атриум Большого театра – нам предстоит скоро там работать и я заявляю официально, что люди, которые устраивают там праздник, они абсолютные крестьяне, они занимаются не своим делом, они приехали из деревни, они надели на себя городскую одежду, но ведут себя по-деревенски… Руководство этой организации тоже люди недалекие, как оказалось – они в этом ничего не понимают. У нас вообще музыкального образования у людей нет, а оно является одним из главных вообще для человека. Дело в том, что так устроен наш организм, что эмоциональный фон надо воспитывать в человеке и уметь управлять своими эмоциями. А без музыки невозможно понять, что такое эмоции и как они вообще живут и строятся.

Нечаев:

– Если говорить про «Моральный кодекс», у вас никогда не было желания распустить группу?

Мазаев:

– Было много раз. Но я просто не в силах это сделать, у нас коллегиальное как бы правление. Я могу просто топнуть ногой, как солист, и перестать петь.

Нечаев:

– Но вы сразу понимаете, что «Морального кодекса» больше не будет существовать ведь…

Мазаев:

– С чего вы взяли? Ну, существует же группа «Браво». Существует же группа «А-Студио». Как себя поведут ребята. Если не найдут себе нормального солиста, то…

Нечаев:

– А когда вы в последний раз хотели уйти?

Мазаев:

– В прошлом году, осенью. Мы даже на целый месяц сделали перерыв. Там есть проблемы, о которых я не хочу говорить вслух (это наша личная, семейная тема), но все поправилось.

Нечаев:

– Договорились просто?

Мазаев:

– Нет, я призвал людей к работе просто. Мне неинтересно просто отыгрывать то, что мы уже сделали… Вернее, мы можем это, но тогда нам просто разойтись, забыть обо всем и только на концерты собираться, оставить какую-то сумму приличную за концерты и собираться на эти концерты, чтобы был смысл – а заняться лучше каждому своим тогда – тем, чем больше нравится. Потому что у меня сложилось впечатление, что людям перестало нравиться работать в «Моральном кодексе».

Нечаев:

– И с тех пор?

Мазаев:

– Ну, мы заканчиваем сейчас работу над пластинкой. Там у нас будут сюрпризы, будут участвовать наши коллеги и друзья из других групп.

Нечаев:

– Первый сингл есть?

Мазаев:

– Да мы выпускаем без конца, эти синглы, но ни одна радиостанция не поставила в эфир ничего.

Нечаев:

– А что, даже «Наше радио» перестало брать?

Мазаев:

– Ну, они играют какие-то старые наши песни, а новые – нет… Начальники всех этих «радио» – мои друзья, но мне неудобно на них наезжать или просить их о чем-то, чтобы они наезжали из-за меня на своих подчиненных. У них свои формируются отношения и я не хочу в них лезть. Задача каждого руководителя – не мешать работать нормальным специалистам. Какие там специалисты, я не знаю, но – неважно… Моя музыка остается той же самой, какая она есть, поэтому надо достойно себя вести просто…

Нечаев:

– Несколько лет назад, я знаю, ваш старший сын начинал заниматься музыкой, выступал в клубах…

Мазаев:

– Он и продолжает ею заниматься. Он ученый экономист-географ, очень успешный был, участвовал даже в двух книжках с Егором Тимуровичем Гайдаром, но после его смерти он перестал этим заниматься и интерес идти в ту жизнь, которую освещаете вы, никакого нет. Потому что там в основном, конечно, очень высока бандитская рента, как говорят экономисты в нашей стране. И идти в нее не хочется. То есть, ни в Газпром он не согласился идти, ни в ВТБ, никуда. А он специалист высочайшего класса, его бы взяли работать. Его пригласили даже работать в «Standard & Poor’s» – такое редко бывает, он прошел собеседование, но разразился кризис и они сократили места. И он после этого вообще решил завязать. А он закончил «Berkley College of Music» – и имея такое хорошее развитие, он пошел в среднее учебное заведение и освоил это, конечно, все значительно шире, чем там давалось. И он сейчас просто реально серьезный специалист в области продюсирования музыки…

Нечаев:

– А разница между старшим сыном и младшим…

Мазаев:

– Когда у меня старший сын родился, мне было 24 года. У меня был только костный мозг и спинной – головной мозг еще отсутствовал, понимаете. Поэтому трудно что-либо говорить…

Нечаев:

– Какой был поворотный момент в вашем изменении?

Мазаев:

– Рождение дочери. Когда она родилась, я понял, что в три года человек начинает помнить себя. И я решил, что моя дочь никогда не должна видеть меня пьяным, чтобы она не вышла замуж за пьющего ублюдка какого-нибудь. Так что, если хотите мой совет – не пейте алкоголь совсем. Особенно – женщины.

Нечаев:

– Если брать тему зависимости…

Мазаев:

– Такая же, как от спорта. Такая же, как от книги. Это зависимость, но она очень хорошая.

Нечаев:

– То есть, у вас сейчас зависимость от музыки?

Мазаев:

– От музыки зависимость, от семьи, от моих детей, от моих коллег, от оркестра. Вот у нас было холодно на нашей студии и не было репетиций три недели – и я прямо извелся весь… Я хочу слышать звуки духовых инструментов, аккордеонов, арфы, скрипок – я без этого жить не могу.

Нечаев:

– А есть ли у вас серьезные нереализованные амбиции?

Мазаев:

– Конечно. Попасть на первую строчку билборда и получить Грэмми. А трезвость – это потрясающе! Это ясность такая, это самообладание стопроцентное, это все здорово! Я просто очень долго пил – сильно, с радостью и с удовольствием, мне это очень нравилось, и мне очень тяжело было, конечно, избавиться от этого. Я 4,5 года на это убил, 9 раз я срывался, но в итоге добился этого и через 1,5-2 года я вообще почувствовал себя молодым парнем – ко мне вернулись запахи, которые я последний раз чувствовал в 16 лет…

Нечаев:

– А как удалось избавиться?

Мазаев:

– С врачами. Надо идти к специалистам – не надо париться на эту тему. Надо быть открытым с людьми в этом смысле обязательно. Потому что ну а как – если у вас болит зуб, вы идете к специалисту, правильно? То же самое и все, что угодно. Кожа, пальцы, сломанная рука – вы идете к врачу. А это – сломанная психика, сломанный обмен веществ, сломанная нервная система. И вы должны идти к невропатологу, к наркологу и выбираете себе способ лечения. Но никаких вот этих заговоров и т.д. Это может подействовать на людей, которые больны вот этим всем «авось». Это как бы верующие люди. А я вам говорю: высшая степень трезвости – это атеизм. Только наверняка. То есть, вы не уверены, что получится, а это уже – игра. Для этого существуют спортивные игры, карточные игры, когда вы кураж испытываете. А в жизни этого вообще не должно быть никогда.

Нечаев:

– Вы азартный человек?

Мазаев:

– Нет. Я просто понимаю, что к чему. Казино – это бизнес, это не игра. Чего там азартироваться-то? Я иду в казино развлечься, как, например, в кино или в ресторан – то есть, истратить деньги, выбросить их за удовольствие вот этого куража. И если появляются вот эти выигрышные деньги, их тут же надо закинуть куда-то – девчонок угостить, купить подарки своим близким, еще что-то…

Нечаев:

– А сейчас, когда вы уже в таком возрасте, вы совершаете какие-то безумные поступки?

Мазаев:

– Конечно. Ну, вот потратил деньги на оркестр, а не на квартиру, например. У меня жилищные условия не очень комфортные, но я живу на Малой Бронной и уезжать из этого района не хотелось бы – он мой любимый, родной с детства… Мое любимое место – это большой зал консерватории, этот сквер… Там сейчас сделали, конечно, совершенно похабное заведение – «Кофемания» – такое количество территории отобрали, классов для занятий не хватает… Но это вот музыканты убогие, которые книг не читали никаких… Музыканты ж тоже разные все люди. И меня все это очень смущает. Все эти повара и официанты не могут быть выше… Они необходимее, конечно, потому что сначала хлеба, а потом зрелищ, но при чем здесь консерватория? Но об этом говорить не буду… Эта территория контролируется давно рэкет-сообществом каким-то огромным, начиная еще с ХI века, – и ничего не изменилось…

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>