Кыргызстан
+10°
Boom metrics
Сегодня:

Для объединения молодежи будут создавать православный «антикомсомол»

Главные задачи – волонтерская помощь нуждающимся и увеличение числа молодых людей в церкви

В прямом эфире радио и телеканала КП общественный и политический деятель Борис Надеждин, заместитель председателя Синодального отдела по делам молодежи РПЦ Вадим Квятковский и ведущая Елена Афонина обсуждают, нужны ли всероссийские молодежные православные организации и сольются ли они в единую структуру.

Афонина:

– Можно ли в нашей жизни соединить мирское и духовное? А точнее – как перебросить мостик между этими двумя понятиями? Как объяснить молодежи, что такое жить по вере, и нужно ли это объяснять. Есть и информационный повод – Совет молодежных православных организаций Москвы предложил создать Всероссийскую Ассоциацию молодежных организаций, которая будет заниматься миссионерской и благотворительной деятельностью. Подробнее о том, нужны ли нашей молодежи православные организации? Или как сказал В.В.Путин – православный комсомол. Инициатива создания молодежных православных организаций впервые была озвучена на Селигере, на летнем слете. И Владимир Владимирович Путин сказал, что в случае создания подобной Всероссийской ассоциации он ее поддержит. Но уточнил, что новая организация не должна стать новым квазиправославным комсомолом. Давайте выясним, что это за организация. Это будет что-то новое, или мы это уже проходили, просто под другим названием?

Квятковский:

– Православный комсомол не нужен ни нам, ни вам – ни обществу, ни государству, ни церкви. То, о чем идет речь – нечто совершенно иное. Несколько лет назад Архиерейский Собор принял решение, что при каждом храме в России – а их более 30 тысяч, а в Москве 300 – должен быть человек, который бы отвечал за молодежное служение, за работу молодежи. Причем, не за работу с молодежью, а за само молодежное служение, внутрицерковное и миссионерское. Как правило, это сами молодые люди. Это не духовенство, хотя нет четких границ. Такие организации стали создаваться, при приходах стали образовываться группы – где-то объединения, где-то организации. Ребята придумывали себе название, развивали деятельность. Два основных направления для нас совершенно понятны и очевидны. Это социальная работа, волонтерство, помощь пожилым людям, помощь детям. И вторая миссионерская задача всех христиан, в том числе православной молодежи. Поскольку мы все принадлежим к одной церкви, у приходских организаций есть желание к объединению. Этот процесс мы наблюдаем на территории отдельных епархий, на территории благочиния, на территории федеральных округов уже создаются такие объединения, ассоциации православной молодежи. Поэтому это давно вызревавшее решение, которое сейчас реализуется – создать максимально свободную, добровольную Ассоциацию православных молодежных объединений самых разных, которые уже существуют в России.

Афонина:

– Борис Борисович, как вам кажется такая идея?

Надеждин:

– Сначала хотел бы уточнить: насчет волонтерства и социальной помощи я понимаю, насчет миссионерства решительно не понимаю. Я всегда думал, читая художественные книжки, что миссионеры – это милые люди, которые едут в Африку к папуасам и агитируют их в основном за католическую и протестантскую церковь. Православная русская церковь, насколько я знаю историю, в Африку не ездила. Эти миссионеры где будут агитировать за Христа, кого?

Квятковский:

– Вы эпизодов нашей истории не знаете. Прежде всего, Сибирь и Америка были миссионерской зоной русской православной церкви. Святитель Иннокентий Московский, иерарх русской православной церкви, очень много сил отдал, чтобы в Якутии, на Аляске проповедовать и нести христианство. Христианство в Сибирь и Америку принесла русская православная церковь так же, как католики в Латинскую Америку. Хотя и сейчас есть дальние миссии русской православной церкви, например в Китае, Таиланде, с присоединением русской православной церкви это и Африка, Австралия.

Надеждин:

– А много удалось крестить китайцев? Сколько миллионов?

Квятковский:

– У меня нет статистики. Там свои сложности.

Надеждин:

– Где это миссионерство, в чем?

Афонина:

– Что оно подразумевает? Где набирать новых членов, как это все будет практически?

Квятковский:

– Миссию можно разделить на внешнюю, внутреннюю миссию. Я заканчивал миссионерский факультет Святотихоновского Университета. В простом вид это миссия, в том числе крещеных, но не воцерковленных людей. У нас огромное количество людей в церкви бывает два раза в год.

Надеждин:

– Я подозреваю, что большинство приписанных к православию русских людей бывает в церкви три раза в жизни: на крещении, венчании и отпевании.

Афонина:

– Есть пасхальные праздники.

Надеждин:

– Говорю чисто статистически. Город Долгопрудный, где я всю жизнь живу. Я хожу в церковь, и на причастие. И наблюдаю, сколько людей может вместить храм. Даже если в большой праздник, в Пасху посчитать – получается, что это максимум 10 процентов населения. Хотя население в основном русское. Просто физически не могут поместиться.

Квятковский:

– Тем не менее большинство приходит так. И апостолам нужно было ходить по всему Средиземному морю, миссионерам-католикам ехать в Африку. Нам даже ходить никуда не нужно. Приведу один пример – для православной молодежи доступная миссия. Когда такие люди приходят в храм – тут и нужно молодежи объяснить про жизнь прихода, рассказать.

Надеждин:

– Это хорошо. А то я думал, что внутренняя миссионерская деятельность такая. Вы сидите вечером на даче, пьете чай. Стук вам в двери, вы открываете – а там группа молодых людей с хоругвями, библиями и давай проповедовать.

Квятковский:

– Последние 20 лет секты по-разному действуют, в том числе стучатся в дверь. Но у нас есть огромный опыт, мы можем анализировать, что подходит, что нет. Какие-то ошибки, которые они делают, нам совершенно не нужны. Например, мы понимаем, что молодых людей, как это делают секты неофитов, посылать на проповедь на улицы не нужно и невозможно. У них нет образования, они открывают библию, первый раз ее видя толкуют по-своему. Это невозможно для православных христиан.

Афонина:

– С какого возраста вы собираетесь привлекать молодежь? С 1 сентября у нас в большинстве российских школ в 4 классе появился 1 час в неделю, который будет посвящен основам православной культуры, исламской культуры.

Надеждин:

– Я даже знаю, что они выберут. Например, в моей гимназии выберут православие.

Афонина:

– Там есть основы светской этики. С 4 класса – решили. Что в этом возрасте ребенок может понять, о чем идет речь, о какой культуре, о какой религии.

Надеждин:

– 10 лет – уже поздновато.

Афонина:

– Я хочу спросить – эти молодежные организации, у них будет возрастной ценз?

Квятковский:

– То, что мы видим сейчас – это старшие школьники и студенты. По российскому законодательству это с 14 до 30 лет. У нас внутри церкви есть разные формы работы. Воскресные школы для детей – для школьников, для младших детей. То, о чем мы говорим – приходские молодежные объединения. Они больше для старшеклассников и студентов.

Надеждин:

– У меня есть идея. Я на физтехе заведую кафедрой. Можно придти в общежитие физтеха миссионерам и там проповедовать.

Афонина:

– То есть вы настаиваете, что нужно идти в народ?

Надеждин:

– Миссионерство я понимаю именно так. Мне просто любопытно будет. Нужно быть очень глубоко верующим и сильным душевно человеком. Это несколько похоже на агитационную деятельность на выборах. Я сам агитатором работал, это не так просто: постучать в дверь, сказать: здравствуйте, я пришел затеять разговор. Это не так просто.

Квятковский:

– Стучать в дверь нам бы не хотелось. Скажу, что на физтехе тоже существует такое молодежное объединение, они периодически собираются, приглашают известных священников. Туда приходит достаточно много людей. Так что там как раз такая деятельность идет.

Афонина:

– Почему сейчас возник этот вопрос, с чем он связан? С тем, что разрознены эти молодежные православные организации? Или он связан с тем, что последние события показали, что недостаточный дается эмоциональный обоснованный отпор тому наступлению безверия, которое идет. Я имею участниц панк-группы и все, что было с этим связано полгода. Соответственно, реакция, в том числе мирового общества, деятелей культуры в нашей стране, людей, которые звонили и говорили: давайте их посадим или отпустим. Понятно, что это будоражит умы, волнует. Нужно давать адекватную оценку. Не связана ли речь: давайте объединяться, с этими событиями?

Квятковский:

– Прямо – нет. Процесс вызревал много лет. Например, наш московский совет православных молодежных организаций существует с 2003 года. О нем за все эти 10 лет не говорили, сколько за два последних месяца. Поэтому внимания к нашей деятельности больше. Если бы мы создали такую ассоциацию год назад – наверное, она прошла бы незамеченной. Сейчас к этому просто привлечено внимание. Но вы правы, что по итогам, в том числе ситуации с Pussy Riot, приток молодежи к нам сейчас возрос. Для молодых людей, для которых церковь была отделена от жизни, хотя они крещенные, неожиданно настал момент истины. Им приходится определяться, с кем они, за кого, как им относиться к Pussy Riot. Поэтому мы этот процесс наблюдаем.

Афонина:

– Насколько агрессивно вы готовы отстаивать свою веру? Потому что мы понимаем, по вышеупомянутому делу были те, кто приходил к Хамовническому суду и потом тоже агрессивно себя вели. Я уверена, что это молодые люди, которые состоят в какой-то организации, находятся в каким-то храме. Когда срываются футболки, когда чуть ли не до рукоприкладства доходит. Исключительно из тех соображений, что мы действуем ради блага.

Заместитель председателя Синодального отдела по делам молодежи РПЦ Вадим Квятковский

Заместитель председателя Синодального отдела по делам молодежи РПЦ Вадим Квятковский

Фото: Марина ВОЛОСЕВИЧ

Квятковский:

– Я сам был несколько раз у суда, в том числе молодые люди, кто туда приходил. У нашей молодежи четкая была позиция. Нам было важно засвидетельствовать и рассказать защитникам Pussy Riot, что произошло кощунство. Для многих это было неочевидно. А со временем такое понимание пришло. В том числе Надежда Толоконникова сказала, что это этическая ошибка, как она выразилась, их действий внутри сакрального пространства храма. Об этом и Гельман говорил. После того, как мы эту позицию транслировали адвокатам. Это для нас было главное. Какой приговор: отпустит их или нет, административное нарушение или срок – мы принципиально всегда говорили, что это не наше дело. Не судите – и не судимы будете. Не нужно христиан заставлять выносить какой-то приговор. Поэтому те агрессивные вещи, которые там были, поддержаны нами быть не могут. Более того, мы работаем с теми молодыми людьми. Хотя как правило это не молодежь, более старший возраст. А молодежи не было агрессивной. Хотя агрессия была с обеих сторон. Мы стараемся объяснить: есть четкое решение верховного церковного совета. Хотя церковь благословляет гражданские действия в рамках законодательства и доступно для молодежи – тем не менее любые насильственные действия не могут быть приняты. О православных дружинах тоже могу сказать, что эта форма нам абсолютно не близка, не нужна, и она не будет развиваться среди наших молодежных организаций.

Афонина:

– Мне кажется, что это в наших условиях практически применимая мера.

Надеждин:

– Есть среди православной молодежи потребность гонять кавказцев, мусульман?

Афонина:

– Да, это болезненный момент – отстаивать свою веру.

Квятковский:

– Православная вера – не национальная. Поэтому чем больше человек воцерковлен и православен, чем больше он во Христе – во Христе нет ни иудея, ни эллина. Это не то, что стирание национальностей, так написано в Писании. А это когда во Христе. Чем больше человек воцерковляется, чем больше он в церкви – тем больше на задний план отходят национальные различия.

Надеждин:

– А как заставить человека? Например, есть проблема – в Москве и Подмосковье она особенно ощутима. Когда приезжие, в основном нехристианского вероисповедания – и возникают некоторые напряжения. Есть задача у этих православных дружинников или миссионеров их крестить? Может, с ними надо работать– приходить в эти поселки, где они живут, и проповедовать слово христово? Пусть крестятся. Они же сюда приехали жить. Ведь много случаев, когда вполне русские люди на Кавказе принимают Ислам. Даже недавняя террористка оказалась русской девушкой, которая убила муфтия в Дагестане. Почему РПЦ не занимается обратным процессом – крестить. Ведь в Сибири язычников крестили достаточно жестко.

Квятковский:

– Наша миссия всегда отличалась от католиков.

Надеждин:

– Я в Иркутске был в музее – там было написано, что воевода жестко приказывал.

Квятковский:

– Местный воевода. Когда вождь племени сам уверовал – он может настаивать на своих подданных. Но это не церковь. А дело церкви – рассказать о культуре.

Надеждин:

– Владимир разгонял киевлян весьма жестко.

Квятковский:

– Это тоже иллюзия. Но ситуация: когда князь крестится и свой народ крестит, настаивает, чтобы они шли за ним.

Надеждин:

– Вернемся к кавказцам. Мне кажется, если бы энергия православной молодежи была направлена, чтобы окультурить, привить русские традиции тем ребятам, которые приехали – может быть, в этом была бы польза?

Квятковский:

– Я бы мягче сформулировал: не надо никого окультуривать. Эти кавказские народы очень высококультурны. Поэтому рассказать им о российской культуре, познакомить с ней. Мы меньше должны говорить о кавказцах. А выходцы со Средней Азии более восприимчивы, им надо рассказывать об этом. Еще лучше – китайцы на Дальнем Востоке. Это люди, которые с советского времени. У них вообще отсутствие какой-то веры. У них душа открыта для этого.

Надеждин:

– Если бы эти ребята занялись крещением других народов – была бы польза стране.

Афонина:

– Давайте со своим народом разберемся. В чем основа, в чем смысл создания подобных организаций. В чем идея объединения их?

Надеждин:

– Проще говоря – что они будут делать?

Афонина:

– Если собираться и говорить о духовности – кто пытается самосовершенствоваться, не вникать в ненужные для него дела. Это одно. На каждого человека найдется подобная организация, и он ее найдет. Если это будет выходить за рамки этого поля, если будет более активная деятельность – мы хотим понять, в чью сторону она будет направлена, и каким образом будет развиваться. Если это просто благотворительная деятельность в том виде, в котором она существовала. Когда спроси человека: знает ли он, что существует какая-нибудь молодежная организация? – он наверняка скажет: нет, конечно. Или это будет активное вторжение в жизнь?

Надеждин:

– Еще отличная идея: нужно наши русские православные виды спорта культивировать.

Афонина:

– Кулачный бой, например.

Надеждин:

– Лапта.

Афонина:

– Когда мы говорили, что у нашей молодежи нет нравственных ориентиров, что люди не понимают, что хорошо и что плохо, что они увлечены только одним, их интересует только практическое применение своих сил и талантов для того, чтобы продвигаться, в том числе и по карьерной лестнице. Нравственное остается на потом. Мы имеем в виду, что эта ситуация настолько сложна, что в нее нужно вмешиваться активно? Или она подождет, и можно смотреть на это со стороны? Что происходит с ориентирами, что происходит с ценностями – можно чуть-чуть подождать. Как вы считаете?

Квятковский:

– Считаю, что ситуация сейчас в России не хуже и не лучше, чем во многих других странах. Но всегда нужно делать усилие, молодежи надо рассказывать об опыте, о культуре – это необходимо.

Афонина:

– Когда молодежь, подростки в социальных сетях показывают видеоролики, как они издеваются над одноклассниками, друзьями, когда сжигают бомжей на вечном огне подростки. Когда они чувствуют себя вправе это делать. Их душой кто должен заниматься? Только не говорите: родители и школа. Их душой надо заниматься? И каким образом? Может быть, для таких подростков и должны быть эти организации?

Квятковский:

– Сейчас организации самые разные, есть и такие. То, о чем вы говорите – есть термин, направление деятельности: социальная работа с молодежью. Например, в германии, мы с ними очень дружим, туда ездим – тони с такими подростками с девиантным поведением, с тяжелыми подростками очень много работают. И у них есть большие достижения. Практически вся социальная работа Европы – в Америке все было по-другому – выстроена на христианских началах. Там именно католики и протестанты начали заниматься в середине 20-го века. Мы разговаривали, кто такое молодежь – на самом деле это социальная группа возникла, только с то лет назад. У них появилось свободное время, появились средства, появилась свобод деятельности. Поэтому к этому надо подступать серьезно. Государство только в последние годы стало этим серьеза заниматься. В Москве очень хорошая система социальной работы много лет, а во многих регионах похуже. Это в том числе и дело церкви, но не меньше, чем родителей и школы.

Звонок, Андрей:

– Сейчас назрело объединение этих организаций. Политический деятель, Борис Борисович, даже не знает, что существуют такие молодежные миссионерские организации. Скажу больше: наш батюшка в этом году открыл воскресную школу для взрослых. И очень много посещают школу, мы просвещаемся. А мы мало знаем о своих корнях.

Афонина:

– Насколько велик интерес к подобным школам? Я не говорю о взрослых, говорю о подростках. Одно дело, когда привести в порядок душу приходит взрослый человек – это его осознанный выбор, его решение. И другое дело, когда подросток – мир соблазнов, много интересного. И не о душе думает 12-15-летний человек. Каким образом ему эти ориентиры прививать?

Квятковский:

– Не соглашусь с вами, что не о душе. Взрослый человек – у него много забот, быт – он об этом забывает. А дети и молодежь, подростки может вам не скажут, что они думают о своей душе. Но совесть, видение, как должно быть правильно – у них гораздо обостренней, чем у нас.

Общественный и политический деятель Борис Надеждин

Общественный и политический деятель Борис Надеждин

Фото: Михаил ФРОЛОВ

Надеждин:

– На мой взгляд, надо более конкретно формулировать. Безусловно, человек в 10 лет должен четко понимать, что есть «не укради», что врать нельзя. Должен иметь представление о добре и зле, о грехе. Потому что если этого не будет – неважно, верующий или нет он будет – но наше общество ждет катастрофа. Потому что главная проблема у людей – отсутствие добра и зла, эта грань стерта. Откуда это может в человеке взяться? В первую очередь от родителей. Я как многодетный отец – у меня дети от 1 года до 30 лет – пытаюсь донести какие-то вещи. Но церковь должна играть здесь важнейшую роль. Потому что далеко не у всех детей есть родители сами адекватные, сами знающие что такое добро и зло. Часто дети, особенно в подростковом возрасте – у них семья меньший авторитет, чем социальные службы, в том числе церковь. Наконец, это очень красиво и интересно. Я бы дал совет модернизировать – у меня вопрос: почему не на русском современном языке Библию читают в храме? Реально ничего не понятно. Проповедь – понятна, по-русски говорит батюшка. А когда он читает…

Афонина:

– Насколько сложно перешагнуть этот барьер?

Надеждин:

– Церковнославянский язык – он мертвый.

Квятковский:

– Церковнославянский язык – красивейший язык, если начать вникать. Мы сейчас учим английский язык, любые языки, прилагаем к этому усилия. Чтобы выучить очень близкий к русскому церковнославянский язык – не нужно много сил. Поэтому слово модернизировать совершенно не нужно. Но с чем вынужден согласиться – с тем, что эта работа, служение окружающему, может иметь самые разные формы. Что-то вам непонятно – радиослушатель рассказал, что есть воскресная школа для взрослых. Вам непонятно чтение Евангелия – вы пришли после службы, поговорили со священником, он вам в том числе перевел и на русский.

Афонина:

– А это будет модно, круто? Мы говорим о молодежной организации – значит, имеем в виду, что все начинается лет с 10. Это будет увлекать подростков, будет их интересовать? Это будет в тренде? Не будет человек считаться белой вороной? Вспоминаю, что в упомянутой вами Сибири, когда там были староверы, старообрядцы – в их школах их дети были изгоями. Потому что это другая культура, другое поведение, другая манера общения, другое общение с одноклассниками. И они были изгоями. Их забивали, отодвигали, не принимали.

Надеждин:

– В советское время?

Афонина:

– В советское время. В Сибири такие есть школы, есть семьи. Это по-прежнему сохраняется. В одном случае мы говорим: это будет в культуре современной, это будет частью современной культуры? Или по-прежнему будет разговор о том, что церковь – пережиток прошлого, она отделена от государства, и все что связано с церковью, нас совершенно не интересует, не касается, и пусть они там живут как хотят.

Квятковский:

– Приведу пример: был День города в Москве. Пришел новый динамичный руководитель Департамента культуры. Он предложил нам, русской православной церкви, что-то интересное сделать. И День города в этом году переформатировался. Не только фольклор стал, очень интересные культурные события стали происходить массово в эти дни. И мы придумали такую форму – фестиваль «Сорок сороков», очень интересные творческие коллективы выступали в ряде храмов. Поэтому в культуре это всегда будет, это будет частью нашей культуры. Это нужно расширять. Насколько это будет модной, в массовом тренде – в разные периоды нашей жизни, нашего общества, бывает по-разному. Хотя мы не говорим: много зла, но мало избранных. Христос говорил, что христиане – малое стадо. Сопротивляться общему давлению со стороны общества, разрушающему, все сложнее. Хотя это молодежь зачастую и привлекает. Она действительно ищет для себя что-то серьезное, и находит это в церкви.

Звонок, Михаил, Барнаул:

Комсомол, пионерия – там была идея. Это были люди, которые готовились выстраивать одну идею. Какая идея будет у церкви…

Афонина:

– Итак, была идея построение коммунизма. Мы к ней стремились, мы были винтиками в этой машине, и все это на общее благо шло. В данном случае – какая сверхидея есть?

Квятковский:

– Когда спросили радио и телеслушателей, нужно ли всероссийское объединение? Комсомол нам не нужен. Он куда-то звал, была вертикаль, бюрократия, были финансы. Нам это сейчас не нужно. Мы не хотим, мы хотим чтобы это было свободное добровольное объединение приходских организаций, свободное добровольное объединение свободных людей. А объединяет нас прежде всего Христос. Такая форма молодежной ассоциации нужна для общих больших дел. Например, больших всероссийских проектов.

Надеждин:

– Как можно будет измерить результативность работы этих православных объединений молодежи? Критерий оценки их пользы обществу, церкви как можно измерить?

Квятковский:

– Один из критериев был назван. Если мы говорим о работе с молодежью, то в храмах должно быть больше молодежи. Какие результаты мы увидим в принципе? Нам нужно несколько времени, когда эти молодые люди подрастут и войдут в общество.

Надеждин:

– Можно ли ставить такие цели, как уменьшить количество абортов или количество наркоманов?

Квятковский:

– Можно поставить такие цели. У нас есть антиабортные молодежные движения, которые в последние годы добились четких изменений в законодательстве, которые можно измерить. Ряд статей в новом законодательстве – прекратились определенные действия врачей. 60 тысяч младенцев было спасено.

Надеждин:

– А может, лучше обучать технике предохранения?

Афонина:

– Это у нас в школах преподается.

Надеждин:

– Если бы православные миссионеры этим занимались – я бы поддержал.

Квятковский:

– Предохраняться не нужно, нужно рожать детей.

Афонина:

– Нам еще разбираться с тем, как будут выглядеть эти молодежные православные организации всероссийские, и сольются ли они в единую организацию. Результаты голосования: 64 процента нашей аудитории сказали: да, в нашей стране нужна всероссийская православная молодежная организация. 36 процентов сказали: нет.

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>