Кыргызстан
+8°
Boom metrics
Сегодня:

Юрий Андропов. Начало

В чем причина его стремительной карьеры, идущей вразрез с канонами кадровой политики и бюрократии того времени? (1-я часть)
На переднем плане Юрий Андропов (слева) и Михаил Горбачев. Пересъемка фотографии с выставки, посвященной 130-летию ФСО

На переднем плане Юрий Андропов (слева) и Михаил Горбачев. Пересъемка фотографии с выставки, посвященной 130-летию ФСО

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

В прямом эфире радио «Комсомольская правда» историк, доцент факультета политологии МГУ Кирилл Андерсон вместе с ведущим Михаилом Антоновым пытаются разобраться, почему глава КГБ способствовал публикации «Одного дня Ивана Денисовича» в «Новом мире».

Антонов:

- Это программа «История за пределами учебников», очередная встреча, которая посвящена Генеральным секретарям Коммунистической партии Советского Союза. Кирилл Михайлович Андерсон у нас в гостях, историк, доцент факультета политологии МГУ. Кирилл Михайлович, Юрий Владимирович Андропов, всесильный глава КГБ, жесткий человек, как говорили. Те, кто помнит эпоху правления Юрия Владимировича, помнят облавы в кинотеатрах, помнят борьбу с тунеядством и т.д. Более того, говорят, что это был какой-то идейный противник Леонида Ильича Брежнева. Что же это был за человек?

Андерсон:

- Во-первых, это человек несколько необычной судьбы, которому, если брать за единицу измерения его вершину пребывания у власти, он успел в последние два года. Проживи Брежнев еще на год больше, и, наверное, Андропова ожидала бы другая судьба.

Антонов:

- А почему?

Андерсон:

- Потому что через год после смерти Брежнева он сам умер.

Антонов:

- Да, меньше него правил только Константин Устинович Черненко.

Андерсон:

- Что касается его как человека, то внимание сосредотачивается на его пребывании на посту Генерального секретаря, хотя, на мой взгляд, гораздо интереснее те 15 лет, которые он провел во главе КГБ. Потому что это был период реорганизации этой машины с большим упором на профилактику, на идеологическую работу.

Антонов:

- Собственно говоря, при Юрии Владимировиче американцы так стали бояться этих трех букв - КГБ.

Андерсон:

- Да нет. Знаете, двумя буквами пугали еще в 18-м году – ЧК. Потом пугали четырьмя буквами – НКВД (ОГПУ). Потом сократили до трех букв, но все равно было страшно для американцев. Большая часть его карьеры прошла в КГБ, и, в общем-то, сама карьера его достаточно загадочная. Потому что о его деятельности в КГБ известно крайне мало, это не та организация, которая раскрывает свои секреты охотно. Не очень ясна его биография. Там есть некоторые места, которые мне кажутся достаточно загадочными и непонятными.

Антонов:

- Например?

Андерсон:

- Я немножко представляю себе систему кадрового отбора, которая существовала в партийных органах, в том числе и в комсомольских, в 20-30-е годы. И бурная, стремительная карьера, сначала комсомольская, а потом партийная, человека, по происхождению своему могущего быть отнесенным к классово чуждым элементам…

Антонов:

- А он что, из дворян был?

Андерсон:

- Во-первых, отец его был все-таки инженер. Дворянских корней или не дворянских, тут вопрос сложный. Он умер рано, в 19-м году. Что касается его матери, то тут история совсем другая. Евгения Карловна Флекенштейн в девичестве, приемная или родная (тут тоже неясности, в разных источниках разные сведения)…

Антонов:

- Фамилия указывает на титульную нацию, а отчество на немецкие корни.

Андерсон:

- Финские или шведские. Потому что ее отец и мать - приемные или нет, тут есть некоторые расхождения. Ее отец был торговцами ювелирными изделиями из Финляндии.

Антонов:

- Понятно, кто у нас торговцы ювелирными изделиями.

Андерсон:

- Может быть, шведские корни, может быть немецкие. В Финляндии довольно смешанное население. Но с таким происхождением сделать карьеру по комсомольской и партийной линии было бы очень сложно. Потому что в анкетах 30-х годов надо было указывать не только своих родителей, но там надо было указывать всех братьев, сестер, вплоть до дедушек и бабушек. Причем если они уже умерли, то надо было указать, где они похоронены. Потому что если, не дай бог, дедушка пролетарий, но похоронен в Ницце, это как-то наводит на определенные размышления.

И сама карьера очень стремительная. После ФЗУ работа на судоверфи, потом учеба, где-то году в 31-м он уже идет по комсомольской линии. Причем там рывок был буквально за 2-3 года. Начав с местного комсомола, к 40-му году он оказывается во главе комсомольской организации Карело-Финской республики.

Антонов:

- Причем благополучно миновав расстрельный 37-й.

Андерсон:

- Он миновал еще и «ленинградское дело» послевоенное. Он тоже был вовлечен туда, но его выделили в отдельное производство, и он не попал в эту группу. И он каким-то образом уцелел. Затем неожиданный рывок, когда его вытягивает в Москву Куусинен. Но Куусинен - человек довольно интересный.

Антонов:

- Это финский политический деятель, руководитель коммунистической партии Финляндии.

Андерсон:

- Да. Даже был одно время главой правительства Финляндии, которое существовало в изгнании (на территории Советского Союза). Ну, не в изгнании. Это как альтернативное правительство. Это был период советско-финской войны.

Человек интересный. Поскольку Куусинен вывел в люди в том числе Засурского, бывшего декана факультета журналистики. У него был нюх на талантливых людей, и он был в большей степени, наверное, социал-демократ, чем большевик.

Антонов:

- Но при этом иностранец.

Андерсон:

- Да. И в 51-м году, пробыв несколько лет в комсомоле, Андропов оказывается на партийной работе. Он попадает в Москву инструктором ЦК КПСС. Через два года, в 53-м году, он уходит в МИД, якобы по приглашению или по настоянию Молотова. Я себе с трудом представляю ситуацию, когда министр иностранных дел настолько интересуется каким-то инструктором ЦК, чтобы приглашать его на работу в МИД, более того, назначать через год (человек не имеет никакой практики, он даже не окончил дипломатическую академию) послом в Венгрии. Это очень стремительный рост, идущий вразрез с канонами кадровой политики и бюрократии того времени.

Антонов:

- Но объяснение какое-то вы для себя сделали, почему такое оперативное продвижение?

Андерсон:

- Понимаете, документальных доказательств того, что Молотов настаивал на его переходе и рвался видеть его в своем ведомстве, нет, а есть какие-то отрывочные, на уровне каких-то слухов, сведения. То, что Андропов ушел из ЦК после смерти Сталина, связано это или не связано, трудно сказать. Может быть, была какая-то попытка чистки аппарата незначительная. Чистили в основном по линии НКВД, тех, кто был связан с Берией, Абакумовым. То есть здесь каких-то объяснений внятных нет.

Попадались мне версии, что еще в годы своего комсоргства он стал добровольным осведомителем НКВД. Дескать, НКВД способствовало его карьере. Я в этом очень сомневаюсь, потому что во времена Берии, особенно после войны, было запрещено использовать партийных работников как осведомителей.

Антонов:

- Что в принципе не отменяло делать это вне…

Андерсон:

- Это неофициально. Доносы писали друг на друга очень многие. Особо пробавлялись этим наши советские писатели. Потрясающе много писали друг на друга, особенно в связи с такими идеологическими преступлениями: кому-то книгу напечатали, мою книгу не напечатали, а он классово чуждый.

Антонов:

- А вы видели, действительно писатели писали доносы?

Андерсон:

- Я видел дело, и оно опубликовано. Первый съезд Союза писателей Советского Союза. Где-то присутствовало, условно говоря, 400 человек. Если посмотреть на сводки НКВД, на количество агентурных или оперативных псевдонимов, то получается, что из 400 по крайней мере сотня точно были осведомителями.

Антонов:

- Знаковые фамилии, известные?

Андерсон:

- Под кличками. Там есть какие-то вещи, где можно кое-что предположить. Скажем, оперативное сообщение о встрече одного кинорежиссера с одним писателем. Агент пишет, что писатель говорил что-то нехорошее, но кинорежиссер не нашел в себе смелости и подходящих слов, чтобы возразить ему. В комнате присутствуют два человека. Вычислить можно, даже не зная математики. Это было довольно обычное дело. Иногда это было связано с какими-то сугубо материалистическими просьбами.

Что касается Андропова, то здесь ситуация непонятная. Был такой вариант и в более поздние времена, да и сейчас существует. Есть своего рода почетная отставка, почетная ссылка. Куда? Прежде всего, за границу послом. Я знаю, Александр Николаевич Яковлев был отправлен послом в Канаду, после того как попал в немилость у Брежнева. Но он занимал пост заведующего отделом ЦК. Это высокий пост, это почти секретарский пост. Тут понятно. Но когда инструктора отправляют в МИД, то тут не поймешь, то ли это повышение, то ли это понижение, и почему он оказался в МИДе, не имея к этому никакой подготовки. И буквально через два года с начала работы в МИДе он попадает послом. Дальше уже более-менее все ясно. Потому что дальше идет 56-й год, он как раз участвует в событиях в Венгрии в 56-м году.

Антонов:

- А Юрий Владимирович Андропов послом в Венгрии был?

Андерсон:

- Да, он в это время был послом в Венгрии. Причем он придерживался довольно жесткой линии, считая, что необходимо использовать силу для успокоения венгерских смутьянов. Позже он будет выступать за применение силы в 68-м году в связи с Чехословакией. В общем, он тяготел к силовому решению и во время событий в Польше во времена «Солидарности». То есть человек, который не боялся, по крайней мере на словах, применения силы. В то же время человек, не чуждый искусствам. Все-таки он, пусть заочно, закончил исторический факультет Карело-финского университета, сам писавший стихи. Наверное, он запомнился многим, в том числе и мне, что после косноязычного, насквозь больного Леонида Ильича появляется человек с лицом интеллектуала, говорящий на хорошем языке, с хорошей дикцией, плюс к этому предпринимающий какие-то действия, которые после долгого бездействия нашего правительства выглядели весьма импозантно. Борец со злоупотреблениями, борец с коррупцией.

Антонов:

- А заодно с инакомыслием.

Андерсон:

- Вы понимаете, с инакомыслием тоже не все так просто. Он способствовал публикации «Одного дня Ивана Денисовича» в свое время в «Новом мире».

Антонов:

- Он что, лично Твардовскому звонил?

Андерсон:

- В общем, без согласия КГБ такие вещи не появлялись. То есть решающее слово было, конечно, за ЦК, за Генеральным секретарем, но он, по крайней мере, поддерживал. Не без его участия был создан и начал функционировать Театр на Таганке. Но это не помешало ему потом ратовать за изгнание и преследование Солженицына. Одно другому не мешало.

Антонов:

- Именно когда Юрий Владимирович Андропов был главой КГБ, мы увидели такой эмигрантский отток, причем среди популярных людей. Я назову лишь нескольких. Из певцов Вадим Мулерман, Аида Ведищева, Владимир Горовец. Среди актеров – Савелий Крамаров, Борис Сичкин, Рудольф Нуриев сбежавший, Михаил Барышников и т.д.

Андерсон:

- Как всегда в истории, на это можно взглянуть по-разному. До него этот отток был бы возможен? Был бы такой отток возможен, скажем, во времена Хрущева или в еще более ранние времена? То есть здесь скорее даже какое-то послабление. Потому что до Андропова, в общем-то, и мечтать об эмиграции не могли, потому что сразу же попали бы в места не столь отдаленные. Другое дело, что это было обставлено большим количеством формальностей, препоны ставились. Но, тем не менее, она осуществлялась все-таки в его времена.

Антонов:

- Вы сказали, что пришел в МИД работать Андропов, потом стал послом в Венгрии. Все-таки в КГБ он как попал? Получается, опять без подготовки?

Андерсон:

- Да. В общем-то, руководителей КГБ никто особо профессионально и не готовил. Обучение в процессе производства. Как правило, замы профессиональные, точно так же, как и в МИДе замы были профессиональные карьерные дипломаты. Пожалуй, первое исключение это Лавров. Хотя Иванов тоже был карьерным дипломатом. В советское время это была политическая должность по большей части. То есть замы – профессионалы, а это политические руководители. Так что здесь специальной подготовки не было.

Из заслуг Андропова забыли про одну, пожалуй, одну из главных, - «Андроповку». Вы, наверное, даже и не знаете, что это такое.

Антонов:

- Понижение цены на водку?

Андерсон:

- Да. 4,12.

Антонов:

- Это все равно больше, чем 3,62.

Андерсон:

- Но это меньше, чем было введено при Брежневе.

Антонов:

- Вы хотите сказать, что это единственное положительное, что у него было?

Андерсон:

- Нет, я думаю, что это не единственное положительное. Что касается его появления в образе Зевса-громовержца или Геракла, чистящего авгиевы конюшни, то здесь, конечно, это было воспринято очень положительно.

Антонов:

- А я не помню. Выступления Брежнева я помню, а выступления Андропова мне запомнились в меньшей степени. И при этом он казался человеком, который разговаривал не очень громко, тихим голосом. И при этом вы сейчас говорите про Зевса-громовержца. В его тихих словах были громы и молнии?

Андерсон:

- В его делах. В конце концов, дело Трегубова, дело «Океана», дело Елисеевского магазина и Соколова были завершены уже при Андропове. Они были начаты Андроповым, но до занятия им поста Генерального секретаря. Плюс к этому дело Чурбанова, дело Щелокова, борьба с коррупцией на других уровнях. Вот это воспринималось очень положительно. Потому что имущественная, социальная разница между обычным населением и властью росла во времена Брежнева на глазах, и она уже становилась довольно опасной. Не только между теми, кто стоял у власти. В качестве примера. В 70-е годы на территории РСФСР 10% вкладчиков Сбербанка контролировали 15% вкладов. В южных республиках (Узбекистан, Таджикистан и прочие) те же самые 10% контролировали до 50% вкладов. То есть идет сильное расслоение. Плюс к этому торговля становится криминализированной сферой по ряду причин. Во-первых, она связана с теневой экономикой, с цеховиками. Это тоже при Брежневе начинается. Во-вторых, торговля осуществляется через черный вход. Отсюда в национальных республиках идет расслоение еще этническое. Торговцы - в основном местное население, рабочие на фабриках и заводах русские. И это задевает уже многих.

И здесь он начинает как бы очищать от этой скверны. Чекистскими методами. Других он, наверное, не мог придумать. И это выглядит как какой-то очищающий жест, очищающее начало после очень долгих лет этого бардака, который царил при Брежневе. С одной стороны. А можно посмотреть на это по-другому. Можно посмотреть на это как на воплощение аксиомы бюрократической. Заняв кресло, смести с него пыль, оставленную твоим предшественником. Он удаляет тех, кому покровительствовал Брежнев, по крайней мере, кого он не гнобил и не преследовал. Он избавляется от наследия Брежнева. То же самое, как в свое время Хрущев избавляется от пыли сталинской, Брежнев избавляется от пыли хрущевской. То же самое происходит и здесь. Поэтому его действия могут быть истолкованы и так, и так. Наверное, одна из причин, которые делают его загадочной личностью, что он не успел проявить себя в полной мере как руководитель страны. Был ли у него какой-то план или он действовал по наитию? То, что он делал, это, по сути дела, укрепление дисциплины. Причем это касалось не только народа, который отлавливали в кинозалах в рабочие часы. Это касалось, в общем-то, и партийных, советских руководителей. Он показал им, что эпоха брежневского благодушия, когда делай, что хочешь, но не зарывайся слишком, она кончилась, что надо действовать.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Как Андропов был главой КГБ: показательные дела

ОКОНЧАНИЕ

Андропов - Генсек. Начало системного сбоя СССР

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>