Кирилл Разлогов - об ММКФ: «Кинофестиваль не может и не должен окупаться. Фестиваль - это затратная вещь!»
В студии радио КП и ТВ КП культуролог, программный директор Московского кинофестиваля Кирилл Разлогов и кинообозреватель КП Стас Тыркин рассуждают о том, нужен ли нам статусный фестиваль и картины из экзотических стран.
Тыркин:
- Мы разговариваем за несколько дней до начала очередного московского кинофестиваля - какой он будет по счету?
Разлогов:
- 34-й.
Тыркин:
- Я хочу, чтобы мы сегодня поговорили не только о программе текущего фестиваля, а о каких-то его главных темах, может быть, которые вы могли бы сформулировать, как главный отборщик. Ну и вообще, может быть, подняли какие-то проблемы ММКФ, которые, что греха таить, обсуждаются и в нашей с вами среде, и даже не только в нашей. Начну я с каких-то общих вопросов. Понятно, что ММКФ – структура, во-первых, очень старая, это один из самых старейших фестивалей…
Разлогов:
- Ну если считать со сталинского фестиваля 1935 года, то он второй после Венеции.
Тыркин:
- Да, потом был большой перерыв в связи с войной и т.д. А потом в общем-то он чувствовал себя очень здорово во время даже советских времен, хотя многие критиковали за то, что было три приза - всем капстранам, соцстранам и развивающимся странам.
Разлогов:
- Не обязательно. Это как бы там дозировалось по-разному, но призы постепенно размножались, по мере того, как фестиваль развивался и надо было и этим угодить, и этим, естественно, здесь были свои проблемы. Но на самом деле он больше нравился нам, как зрителям. А что касается каких-то внутренних вещей, то там были разные ситуации.
Тыркин:
- Потом был застой, насколько я понимаю. Потом снова возрождение ММКФ в годы перестройки – это, видимо, одна из самых славных его страниц.
Разлогов:
- Очень коротенькая страничка.
Тыркин:
- Но все равно, как бы вернулся интерес общественности, что называется. И был Де Ниро, и был Феллини.
Разлогов:
- В 1987 году были все. В 1989-м их стало значительно меньше.
Тыркин:
- А потом была черная дыра… С какого времени вы приступили к вашим обязанностям?
Разлогов:
- В данном качестве – руководителя программ фестиваля – с 1999 года, с перерывом на три года.
Тыркин:
- Вам не кажется, что, поскольку вы в довольно трудное время для ММКФ начали занимать этот пост и продолжаете это делать, вам не показалось, что со временем, после этих славных страниц, нами вскользь пролистанных, ММКФ как-то превратился в более-менее такой междусобойчик для российских, прежде всего, кинематографистов, что рейтинг ММКФ в международном контексте, в общем-то, невелик как-то?
Разлогов:
- Он меньше, чем был, потому что раньше был Советский Союз, который был лидером трети мира, то есть, как говорили, всех прогрессивных сил. А все прогрессивные силы это были все соцстраны и все страны развивающиеся, которые тоже были антиимпериалистической направленности. Этот вес второй супердержавы мира Советский Союз или Россия потеряли, боюсь, что безвозвратно… Вместе с этим потерял вес и Московский фестиваль, который в этом смысле был столицей половины мира. Он перестал быть столицей половины мира, он стал нормальным фестивалем, так же, как и все остальные фестивали класса «А», у каждого из которых есть своя ниша, свое место и свое время.
Тыркин:
- Вот насчет ниши. Как вам кажется, в чем заключается ниша Московского фестиваля? Вот именно под вашим руководством, мне кажется, что забрезжила эта ниша в рамках ММКФ. По крайней мере, я ее для себя назвал вот названием одной из программ, которая была. Это «Русский след». Когда вы берете фильмы, которые были созданы на пространствах ли бывшего СНГ, в других ли русскоговорящих странах…
Разлогов:
- Ну, или людьми, которые родом из России в том или ином поколении. Или в теме картины есть что-то русское. Или в сюжете есть что-то русское. Вот на этом фестивале как раз будет очень забавно, будет два фильма, где русское начало будет видно в фонограмме. Значит, одна картина из Китая, где звучат современные русские песни. И вторая картина из Гонконга, где под музыку из «17 мгновений весны» такое происходит, что мне даже как бы страшно себе представить, как на это прореагирует зритель. Но я как раз был удивлен, что вот русская музыка и народная музыка, и традиционная музыка, оказывается, очень популярна на севере Китая. Я обнаружил это относительно недавно, посмотрел прямо четыре картины подряд. Одна картина называлась «Молодая пряха» - по названию известной песни. Вторая картина называлась «Калина кудрявая». Под калиной кудрявой там все и происходило.
Тыркин:
- Вот этот фильм с Кристианом Бейлом?
Разлогов:
- Да. И получилось, что, оказывается, на севере Китая это часть их культуры, которая для них очень важна. После этого я не удивился, когда в фильме «Фортепиано на фабрике» зазвучали наши песни, никакого отношения не имевшие к содержанию. В содержании тоже был русский след, там делали по русским схемам на металлургическом заводе закрытом фортепиано для дочки одного из сотрудников, который хотел таким образом вернуть дочь себе и как бы отвоевать ее у жены. Но песни были самые разные. Там группы «Любэ», там много чего. Так что русский след бывает очень разный и очень забавно и интересно следить, каким образом это все отзывается.
Тыркин:
- Это действительно такое ноу-хау ММКФ, но вот вопрос – может ли строиться на вот этих фильмах – это интересно, любопытно, иногда мило, но, что греха таить, опустим, русскоязычный фильм, допустим, из Азербайджана или там даже Израиля – это может быть и интересно, но не всегда это, как произведение кино…
Разлогов:
- По разному бывает. Дело в том, что «Русский след» - это программа, которая отбирается по принципу наличия русского следа, хотя картин таких много, а мы отбираем наиболее интересные. Но эти наиболее интересные – не всегда художественное совершенство само по себе. Это наиболее интересное может быть вот то, что я сказал про музыку, неожиданное какое-то столкновение…
Тыркин:
- А вы берете это в конкурс не только потому что….
Разлогов:
- Это не конкурсная программа.
Тыркин:
- А гонконговская скандальная?
Разлогов:
- Это вне конкурса. У нас есть в конкурсе две картины китайских, одна в основном конкурсе, одна в конкурсе «Перспектива», но они как раз были отобраны не по принципу «Русского следа», хотя в одной из них действие происходит в Верхней Монголии. Там естественным путем появляются какие-то созвучия с Монголией не Верхней, а просто Монголией. А где Монголия, там и советское влияние и т.д.
Тыркин:
- Но там есть и латышский фильм, насколько я знаю? Еще какие-то? Они тоже имеют отношение к этому?
Разлогов:
- Нет, нет, это картина всеконкурсная.
Тыркин:
- Да, да, но это же тоже «Русский след»?
Разлогов:
- Да, в известной мере, да. Но дело в том, что ниша – она не только в «Русском следе», хотя на русской культуре, на русских традициях можно построить специализированный фестиваль. Но по статусу своему Московский фестиваль относится с неспециализированным фестивалям. То есть, он обязан брать в конкурс любую картину, которая кажется ему интересной, без специализации. И у нас вот сейчас четыре конкурса стало со временем. Наш основной конкурс, конкурс «Перспектива», по поводу которого всегда идут споры, а почему это перспектива? С одной стороны, это вроде молодые режиссеры, а с другой стороны, какие-то экспериментальные картины старых режиссеров. Потом появился конкурс документальных фильмов с прошлого года. И с этого года появляется конкурс короткометражных фильмов. То есть, мы все, что как бы было раньше в Московском фестивале, как бы задействовали в меньшем масштабе, естественно, потому что там были просто отдельные фестивали практически документального кино и отдельные фестивали детских фильмов. Но тем не менее, вот широта охвата материала, она достаточно значительна. Но главная-то проблема не в этом. Главная проблема состоит в том, что в советское время, если брать изнутри, вот о международном значении Московского фестиваля мы говорили, почему это было важно. А изнутри это было важно, потому что это было окно в мир. При условии достаточно жесткой цензуры, мы показывали те фильмы, которые не демонстрировались в кинотеатрах. А что не демонстрировалось в кинотеатрах? Голливуд, фильмы действия, французские комедии, популярные жанры, эротика опять же. Все это в кинотеатрах не демонстрировалось, поэтому был вал зрителей, которые жаждали это посмотреть. Сейчас мы тоже показываем фильмы, которые не демонстрируются в кинотеатрах, но что это? Интеллектуальные драмы, изощренные картины для киноманов, какой-то совсем странный артхаус. В этом году у нас есть программа «49 мест», где мы будем показывать фильмы даже без перевода на русский язык, а только с английскими титрами. Потому что просто нет средств для того, чтобы такое количество фильмов перевести.
Тыркин:
- Аудитория выросла, которая…
Разлогов:
- Да, и аудитория вполне может это смотреть. И это для таких изощренных эстетов. Но опять-таки, этот не зал Дворца спорта, это не огромные эти залы по всей территории Советского Союза. Это не пренебрежение к авторскому праву, к закону, когда фильмы показывались не 2-4 раза, а 20-40 раз. Потому что самые кассовые картины разъезжались же по всем столицам союзных республик и другим городам. Я на этом зарабатывал очень приличные деньги, поскольку работал переводчиком. Было по семь сеансов в день на больших залах. И тогда Московский фестиваль был действительно фестиваль, который окупался, он зарабатывал больше денег, чем на него тратилось. А сегодня это нереально. Вообще, фестиваль не может и не должен окупаться. Фестиваль – это затратная вещь. Но сегодня никто даже не думает о такого рода масштабах, мы строго показываем, сколько нам дано. Дали вот русские продюсеры там три показа, мы три показа делаем. Если четвертый показ – уже сложно договариваться. Где делать? С российской ли программой делать? Делать ли в основном зале? Делать ли специальный показ для прессы, который тоже входит в эти три показа? Так что тут совершенно другой коленкор. С точки зрения собственно качества фильмов на самом деле ситуация мало изменилась, если брать все программы, если не брать только конкурс. Я на Московских фестивалях был в качестве зрителя с 1963 года, работал с 1967-го, в основном переводчиком в первые годы. И у меня была такая формула, что на каждом Московском фестивале есть два-три шедевра, есть 20 картин очень высокого качества и есть еще 30-40 картин, о которых можно спорить – высокого они качества или нет. И там 150 фильмов, о которых спорить нельзя, потому что они очень низкого, малоинтересного, среднего качества, из-за чего Московский фестиваль старый выходил путем сдвоенных сеансов. Он показывал одну картину интересную для зрителя, вторую картину как бы не всегда безынтересную в художественном плане, но картину из развивающихся стран, из соцстран, которая автоматически не вызывала такого интереса у зрителей и коммерчески выходила из положения. И эта пропорция сохраняется и сейчас. То есть, если мы берем программу в целом, мы увидим опять эти 2-3 шедевра, 20-30 картин высокого качества, 30 картин, о которых можно спорить и как бы картины остальные, которые что-то представляют, либо регионы какие-то, либо какие-то современные тенденции, но которые высоким искусством назвать достаточно трудно. Хотя у них есть тоже защитники. Так что пропорция та же самая.
Тыркин:
- Вы берете и конкурс, и вне конкурса?
Разлогов:
- Да, все вместе. А оценка программы каждого фестиваля у критиков, у зрителей строится из того, насколько человеку повезло, насколько в те 20 картин, которые он мог посмотреть за эти 10 дней, попали вот эти картины, а не эти. То есть, кому-то попадает полное барахло и он говорит – боже, хуже этого фестиваля природа не создавала. Другой налетает на два шедевра плюс 10 картин высокого класса и говорит – насколько лучше этот фестиваль, чем предыдущий – уровень картин поднялся. Я очень рад, когда мне так говорят. Но я-то знаю, что в среднем остаются те же самые пропорции. Просто моя задача во время фестиваля сориентировать зрителей, какие картины для него, какие картины молодежные, какие картины для киноманов. У нас очень интересная программа «Советские истоки 3Д» - уникальные вещи восстановлены. Но это для вот таких суперспециалистов. Программу, которую можно спокойно экспортировать на любой фестиваль и будет большая гордость фестиваля. К сожалению, не приехал один человек из Франции, у которого своя программа, сюда хорошо вписывавшаяся. Но он директор фестиваля в Анси, который проходит сейчас, поэтому …
Тыркин:
- У вас будет и импортированная с других фестивалей программа моего любимого режиссера Любича?
Разлогов:
- Да, которая была в Локарно.
Кинообозреватель «КП» Стас Тыркин со своей собакой Кикой
Фото: Михаил ФРОЛОВ
Тыркин:
- Да, она была в Локарно, а до этого, может быть, она была другая, потому что все было другое. Но она была в 2006 году в Сан-Себастьяне. То есть, за 7 лет три крупных международных кинофестиваля, так сказать, воспели этого выдающегося режиссера, неоправданно забытого. Но я хотел о другом спросить. Вы столько тем затронули, что я уже… К сожалению, Москва выпустила из рук тот козырь, который у нее был, как мне кажется, потому что восточно-европейскую карту сейчас, с моей точки зрения, с большим успехом разыгрывают Карловы Вары, которые чуть ли не общепризнанно считаются восточно-европейскими Каннами, местом, где тебе нужно быть, потому что там все процессы видны и отборщики едут туда с других фестивалей. Как будем бороться с этим?
Разлогов:
- А зачем бороться? Отборщики едут по разным фестивалям. Есть какие-то люди, которые едут к нам, какие-то едут в Карловы Вары. Если брать вот такой иерархический подход, то он для меня достаточно простой. Есть три основных фестиваля, о которых мы все знаем – Канны, Берлин и Венеция. При том, что Берлин постепенно теряет эту свою нишу. И если говорить о моей мечте, что Москва может, в принципе, теоретически занять место Берлина, если Берлин будет идти вниз, а Москва наверх, в тот момент они могут пересечься. Потому что Берлин тоже утерял свое место, как мост между Востоком и Западом, поскольку Восток и Запад ушли, сейчас, скорее, должен мост быть между мусульманским миром и христианским миром. И здесь, скорее, Абу-Даби или Дубаи могут претендовать…
Тыркин:
- Еще Доха. Новая тройка выросла.
Разлогов:
- Да. Поэтому, значит, в разряд вот этих фестивалей высокого качества входит, по крайней мере, один фестиваль, который не является фестивалем класса «А», это фестиваль в Торонто, который по влиятельности почти равен Каннам – во всяком случае, это второй фестиваль после Канн, что объясняется очень просто. Торонто воспринимается, как ворота на американский рынок. И туда едут все. Хотя там формально нет кинорынка, но там такой бизнес-сквер…
Тыркин:
- Роттердам тоже не входит?
Разлогов:
- Роттердам тоже не входит в эту тройку, но имеет репутацию, да.
Тыркин:
- Может, пора как-то уже пересмотреть и не кичиться этим нашим, то, что мы в классе «А»? Публике это не надо, нам с вами тоже.
Разлогов:
- Кичиться этим нечего, но удержаться в классе «А» нужно, наверное, хотя бы потому, что есть, по крайней мере, три фестиваля, которые в России стремятся как бы захватить эту самую нишу класса «А».
Тыркин:
- Вы имеете в виду еще вот эти маленькие…
Разлогов:
- Ну, фестиваль в Петербурге явно, как бы Петербург считает, что он имеет право на это.
Тыркин:
- Кинофорум? Его не будет в этом году.
Разлогов:
- Не будет. Но каждый раз, когда что-то делается, каждый раз возникает это. Сейчас идет борьба очень интересная в Китае между фестивалем в Шанхае, который есть традиционно фестиваль класса «А» в Китае и новым фестивалем в Пекине, который организовали с большей поддержкой государства, где как бы деньги немеряные и где они явно претендует на то, чтобы через год-другой захватить эту нишу. А по правилам федерации кинопродюсеров только один фестиваль кинопроизводящий в стране может быть класса «А».
Тыркин:
- Все-таки, не хотите вы отказываться от этого статуса…
Разлогов:
- Нет…
Тыркин:
- Вот мы говорили про плачевное состояние Берлина. Оно и вправду стало за те десять лет, когда я езжу…
Разлогов:
- Ну, во всяком случае, видно, что он потерял то ключевое свое место…
Тыркин:
- Я хочу перевернуть к нам эту тему. Если у Берлина все-таки тоже рынок огромный и важная страна, приносящая огромные деньги, прокат, я имею в виду Германию, если у них большие трудности стали с отбором фильмов конкурса, потому что все придерживают за 2,5 месяца, все хотят попасть в Канны, то какие же сложности должны испытывать вы, как программный директор МКФ, потому что те, кто не попал в Канны, те ждут теперь Венецию и т.д. Как?
Разлогов:
- Ну, я даже математику такую какую-то сделал на этот счет, что, поскольку речь идет о премьерных показах, то за премьерные показы сейчас идет неистовая борьба между фестивалями класса «А», в том числе и между большими фестивалями между собой. Ну а что касается Берлина, Канн и Венеции, тут все-таки имеет значение, когда картина закончена. Если картина закончена где-то в ноябре-декабре-январе, ждать еще мая в Каннах, а Канн может картину не взять…
Тыркин:
- Мы знаем примеры, когда люди год ждут.
Разлогов:
- Бывает. Но это, как правило, картины, у которых четко нет прочерченного пути или которые сто процентов уверены, что они попадут на этот фестиваль. Поэтому так же, как у нас, скажем, хотя эти фестивали разновеликие, между Выборгом и Кинотавром вот эта самая дистанция. Она независимо от того, кто лучше отбирает, кто хуже отбирает, что и как, временная дистанция дает возможность какие-то картины подобрать. Для нас самая главная проблема на самом деле не Канны. Канны до нас, Канны в апреле объявляют программу свою и все картины, которые хотели в Канны, но не попали, начинают писать там свое согласие, что они готовы, так вот шесть месяцев ответа не было, а тут сразу множество ответов. Хуже другое. Хуже это картины, которые ждут Венецию. Потому что из приблизительно, если грубо, из 700-800 картин, которые ждут Венецию, в Венецию реально попадут 300. А 400 ждут зря.
Тыркин:
- Даже меньше. Сейчас же Бербера объявил, что будет еще сокращена программа чуть ли не … 80 всего фильмов.
Разлогов:
- Ну, там еще есть дни Венеции, есть параллельный сев.
Тыркин:
- Всех вместе будет чуть ли не 80.
Разлогов:
- Да. Поэтому те, кто ждут Венецию, у нас остается только как бы один ресурс. Ну, вот когда был Марко Мюллер, соответственно, позвонить, заранее договориться, узнать и дать им знать раньше времени, что они не прошли. Работает это только с нашими отечественными картинами, которые представляются, но у нас есть связь в отборочной комиссии Московской фестиваля с Берберой. И по отечественным картинам. И мы каким-то образом можем это не регулировать, но… Есть проблема, значит, в Торонто, который фестиваль очень сильный. Я был в Торонто с прессой и убедился, что те картины, которые в Торонто не с Венеции и не с Канн, а вот премьеры торонтовские, они вполне по уровню те же самые, что премьеры московские. Но есть картины, которые сейчас ждут Торонто.
Тыркин:
- Шедевров в мире ограниченное количество, прямо скажем.
Разлогов:
- Да. Есть картины, которые ждут Торонто и наша задача – связаться с Торонто и попробовать договориться, чтобы они взяли не премьерный показ, а взяли картину после Москвы. Как они после Монреаля берут картины, премированные в Монреале. Но картины, не получившие премии в Монреале, не попадают. Но самое важное не это. Есть территории в мире, куда не доходят отборщики Каннского фестиваля, Венецианского фестиваля и т.д. Эти территории, как правило, сложные, удаленные, туда трудно попасть, туда трудно доехать, там не налажено еще вот это самое… Это глубинка, я был на фестивале в Керале, на юге Индии, там были интересные картины, но у них нет традиции отвечать на письма. Очень непонятно, каким образом эту картину вытаскивать. И, честно говоря, для отборщиков Канн это уж слишком много забот со слишком малым результатом… Поэтому задача, хотя это дорогостоящая задача, - это проникать в эти регионы, какая-нибудь глубинка Китая, да. Ну, Марко Мюллер говорит по-китайски, в отличие от меня, поэтому ему там легче. Но, тем не менее, кроме Марко Мюллера другие в глубинку не проникают. И когда Серж Лазик вытаскивает из Китая людей не тех, которые мы все знаем, которые уже были в Каннах, в Венеции, а людей, не говорящих ни на одном языке, кроме китайского, и показывает хорошие картины, значит, есть какие-то вещи, есть какие-то новые страны. Вот у меня на глазах открывалась Корея, когда я начинал работать. Мой приятель сказал – надо ехать в Пусан. Вот я приехал в Пусан, там было три отборщика из Канн, два отборщика из Берлина, один отборщик из Москвы и они все там искали картины. Сейчас уже в Пусан мало кто ездит, потому что уже все корейские имена, как продукция из Франции, как продукция из Германии, уже не нужно ехать в Пусан и искать. Такие места есть. Но это сложно, это трудно, это, как правило, экзотические языки, это, как правило, не налаженные связи. Но там можно найти картины выдающегося качества, которые поедут в Москву.
Тыркин:
- Интересно, интересно. Мы обязательно должны сказать что-то про русские фильмы на ММКФ. В частности, надо сказать, что прошлая ваша селекция русских картин очень успешно прошла. И фильм Лобанова только что получил приз в Трансильвании, даже два, по-моему, приза. И в Роттердам уехала селекция не с «Кинотавра», а именно с ММКФ, тот же фильм Хамерики, фильм «Шапито-шоу». Так что мои поздравления. Это действительно актуальное русское кино, которое имеет место сейчас быть. Но вот вопрос – это вообще хорошо или плохо, когда самыми по факту сильными фильмами в конкурсе оказываются отечественные картины?
Разлогов:
- Ну, поскольку отечественные картины мы отбираем не с 1200-х мировое кино, а с третьей-четвертой, потому что первые две все-таки надеются попасть в Канн, то третья картина отечественная оказывается, как правило, не слабее 1201 картины мирового кино. Поэтому неизбежно этот первый слой, который мы снимаем российского кино и кино ближнего зарубежья, как бы вот благодаря своим связям, которые у нас есть, иногда попадаются картины очень своеобразные и разные. Поэтому это ни хорошо, ни плохо. Так работают фестивали. Они все работают так.
Тыркин:
- Боюсь, в этом году такого чуда, как с «Шапито-шоу», которое тоже в общем-то чуть ли не пятичасовой фильм, который, я думал, что очень трудно будет смотреть иностранному зрителю…
Разлогов:
- Но он получил приз.
Тыркин:
- Да, получил.
Разлогов:
- Но, боюсь, что этого не произойдет в этом году, потому что вот фильм Ренаты Литвиновой «Федерико и …??» нишевый мастер, насколько я знаю, я не видел пока этот фильм.
Разлогов:
- Я на пресс-конференции говорили, что вот «…??», то, которая представлена Гольфстримом под Айсбергом (??), картина из Латвии как раз и Пашкевич, который делал ее десять лет, и Ринаты Литвиновой, это одна из крайностей художественного процесса. То есть, это вещи, которые заведомо идут дальше, чем все остальные. А с другой стороны, есть картина «Орда», у которой другая проблема с зарубежными фестивалями. То, что она построена на соотношении христианского и татарского, в данном случае, образа мыслей, жизни и т.д., на мой взгляд, татарская часть получилась значительно более интересной и более яркой, и более как бы шокирующей, но из-за этого, если бы картина была сделана в Казахстане, ее бы начали брать фестивали западные. А поскольку она сделана в России, то они в ней видят такой привкус, ну, я не скажу фашизма, но такой вот этнической нетерпимости по отношению к людям другой религии и другой культуры. Что, на мой взгляд, не очень справедливо, потому что там все показано с достаточно критической точки зрения. Но картина финансировалась православной организацией и ясно, что там и здесь акценты расставлены правильно. Но картина яркая, интересная, по хорошему сценарию, хорошо очень сделанная, уже купленная западной компанией для мирового проката, поэтому, я думаю, что у нее все будет в порядке и что она будет не менее интересна для мирового фестивального и не только фестивального движения, чем картина Лобана. Хотя картина Лобана, конечно, это совершенно новая страница, это новое поколение, новое мироощущение. Я называю это такое интернет-поколение, которое действительно является нашим открытием не из-за картины «Шапито-шоу», а из-за картины «Пыль», которую мы показали за пять лет до этого. Никто ее не заметил, кроме нас. И режиссеры никто не заметил. Точно так же, как у нас была показана первая картина Анкуанани, китайского режиссера, который потом получил Гран-при в Берлине и стал звездой китайской режиссуры и никто не помнит, что первая картина «Лунное затмение» было показано на Московском фестивале, в конкурсе и получила приз Виплесси тогда. И это был первый шаг этого режиссера. А получилось это потому, что, когда я был в Китае, я встретился с человеком, который называл себя Юра – это китаец, который у нас учился, который был своим человеком среди молодых режиссеров и который сказал – вот у нас есть группа ребят, и китайские власти не очень хотят, чтобы эти картины были на фестивалях. И мы тогда показали «Лунное затмение». То есть, мы открыли, а дальше уже он стал звездой. И это то, что может сделать московский фестиваль. Когда человек стал звездой и его приглашают Канны и Венеция, конечно, мы его обратно не получим. Но когда он еще только на подходе…
Тыркин:
- …Получите, как Иштвана Сабо. Спустя определенное количество лет. Последний вопрос. А зритель, который вырос на интернете, кто этот зритель и почему он должен прийти на ММКФ, если он в принципе и так может многое, если не все, увидеть в Торонто и так далее. А то, что не Торонто, то так или иначе куплено и выйдет в прокат там через пару месяцев. Кто эти люди? И вообще вопрос как к культурологу – как изменилось качество аудитории? Потому что то, что мы иногда видим в мультиплексе «Октябрь», где происходит, ох, и трудно там смотреть нормальное кино.
Разлогов:
- Ну, во-первых, аудитория стала моложе. Во-вторых, аудитория кинотеатра «Октябрь» и аудитория московского фестиваля – это две разных аудитории.
Тыркин:
- К сожалению, люди приходят, иногда и не зная, на что они приходят и куда они приходят.
Разлогов:
- Нет, на фестивале уже сложилась своя аудитория, уже люди там живут, переходят из зала в зал, это совершенно другое. И они смотрят там то, что не будет куплено. То, что, может быть, не будет даже в первой доступности в Торонто, хотя в Торонто можно найти все, что угодно, но искать еще надо. Если берешь какой-то американский блокбастер, ты сразу быстро все находишь. Поэтому здесь на фестиваль идут за тем, чтобы увидеть то, что никто не видел. Открыть для себя что-то, чего никто не знает. Или, наоборот, получить картину, получившую приз в Каннах, получившую приз в Венеции. И Московский фестиваль удовлетворяет вот этим трем требованиям. С одной стороны, мы пытаемся снимать сливки победителя мировых фестивалей и лучших фильмов. С другой стороны, открывать что-то такое, что как бы мало кто себе представляет, как и поэтому вещью, которой я действительно горжусь в какой-то степени, это программа «Медиафорум», которая появилась, программа видеоарта, у нас появилась на пять лет раньше, чем в Сандонсе и на 10 лет раньше, чем в Венеции.
Тыркин:
- Спасибо вам большое. Мы разговаривали с программным директором Московского международного кинофестиваля Кириллом Эмильевичем Разлоговым за несколько дней перед его открытием. Пожелаем нашим слушателям и зрителям успешного опыта в этом году на ММКФ. Спасибо большое.