Стас Намин: «Слово "артист" представляет себе или сцену, или экран. А я ни там ни там не существую. Почему же я артист?»

Гость – музыкант, композитор, лидер группы «Цветы», режиссер-постановщик и продюсер театра и кино Стас Намин. Ведущие – Елена Лаптева и Елена Афонина.

Афонина:

– Наш сегодняшний гость – человек, которого можно представлять бесконечно долго. Думаю, что перечисление всех тех новаторских идей и проектов, которые он воплотил в жизнь, могут занять не один том какой-нибудь Большой энциклопедии. А можно просто сказать: к нам в студию пришел Стас Намин – и сразу станет все понятно. Вы попробовали себя в таком количестве проектов, что хочется спросить: неужели есть что-то, до чего у вас руки не дошли или времени не хватило или, может быть, сил и эмоций.

Намин:

– Наверное, что-то есть. Хочется заняться более плотно кино. Но я особенно не напрягаюсь, чем заниматься. Как получается само по себе, так и идет.

Афонина:

– Неужели все, что вы сделали, – это по течению?

Намин:

– Конечно. Я просто пожилой, мне 89 лет.

Лаптева:

– Считаю, что вас нельзя не назвать артистом. Потому что, на мой взгляд, это широкое понятие.

Намин:

– Слово «артист» представляет себе или сцену, или экран. А я ни там, ни там не существую. Почему же я артист?

Лаптева:

– Стас Намин сделал и делает для нашей страны столько всего. Это один из самых великих людей. При этом его никогда не увидишь на обложках журналов, не замешан ни в каких скандалах. Тем не менее по поводу дня рождения хотелось бы пообщаться. Я знаю, что 10 числа будет творческий вечер в Доме музыки.

Намин:

– Вообще это первый творческий вечер, у меня никогда в жизни не было. Когда мне предложили, я решил, что можно попробовать. 10 числа будет камерный творческий вечер. А потом, 18 марта, в «Крокус-сити» мы делаем такое шоу – большой творческий вечер. 10 числа будет неожиданно красивая домашняя вечеринка. Такой салон. Не будет никакого пафоса, официоза. Будут песни, музыка в основном.

Афонина:

– Принято приглашать или на свой день рождения, или на важные мероприятия тех людей, которых действительно хочешь видеть. Это не обязаловка, чтобы собрать как можно больше людей и этим самым пустить пыль в глаза. В данном случае – желание собрать близких людей?

Намин:

– Нет, 10-го числа не будет. Это мой творческий вечер. А почему должны быть там люди? Я хочу показать на суд зрителей то, чем я занимаюсь в последнее время. Но при чем здесь гости? Это не день рождения, а мой творческий вечер.

Афонина:

– Но приурочено ко дню рождения. Разве нет?

Намин:

– Да, совпадает. Но это в принципе не день рождения. На день рождения надо за рюмкой чая садиться с симпатичными людьми, пить, говорить красивые тосты. А это будет концерт. Я не планирую поздравлений. С чем поздравлять? С тем, что я еще жив?

Афонина:

– Юбилей – это не повод для поздравлений.

Намин:

– Не вижу никакого юбилея. Я к этому отношусь очень формально.

Афонина:

– Неужели у вас ни разу в жизни не было желания отметить день рождения так, чтобы дым коромыслом?

Лаптева:

– Стасу и так хватало всего. Мне очень жалко, что мне так мало лет и что я в свое время там не тусовалась. Потому что это были золотые времена становления рок-н-ролла в нашей стране. Я знаю, что у вас там была и Алла Пугачева, и западные артисты приезжали. Но дело не во временах, а в том, что там царил какой-то дух. И этого сейчас очень не хватает. Я знаю, что сейчас Сергей Капков занялся тем, что реконструирует парк Горького, где ваш центр Стаса Намина. Была такая история, что у вас были деньги на его реконструкцию, но из-за бюрократических проволочек как-то не складывалось. Что сейчас происходит?

Намин:

– Достаточно было снять мэра, как преобразился парк Горького. Парк Горького стал очень хорошим, и Капков сделал большое дело. Интересно, что особых финансовых вливаний не произошло с его приходом. Он пользовался теми же дотациями, которыми парк Горького пользовался всегда. Просто он их не воровал, а сделал красивое дело. Парк Горького превратился в современное место, где не только безопасно. У нас та же ситуация. Нам много лет не давали ничего делать известные силы. А сейчас все складывается, и мы готовы в ближайшее время приступить к реконструкции. Если мы сделаем все, что планируем – это будет действительно красивый театрально-концертный комплекс, современный, легкий, изящный.

Афонина:

– Неужели в связи с тем, что были нелегкие времена – то, что касается театра и других моментов – неужели не было желания пойти на баррикады, что-то доказывать. Не последний же человек!

Намин:

– Многие мне это говорят. В определенный момент моей жизни, когда была советская власть, мне было понятно, с кем бороться. Мы пытались пробить, сделать то, что не пускали. А когда советская власть закончилась, наступили другие времена, которые руководствуются другими критериями. И там дискомфортно что-то делать. Я делаю то, что мне кажется самому приятно. В публичную жизнь давно не хожу, уже лет 20. я ушел из публичной жизни и спокойно занимаюсь своим собственным творчеством, не напрягаясь, и сам не напрягаюсь и никого не напрягаю. Поэтому бороться за что-то, может быть, и не имеет смысла.

Афонина:

– Мне это напоминает слова Шарапова, который говорил Жеглову, что на фронте понятно, где свои, а где враги. Там понятно, откуда могут выстрелить. А в мирной жизни не очень. Получается, что во времена советского союза было как на фронте, а сейчас…

Намин:

– Мне не приходила в голову аллегория, но совершенно точно Высоцкий сформулировал. Там хотя бы понятно, где свои, а где враги. А теперь просто деньги – и все.

Лаптева:

– Этот замечательный человек – ему по-хорошему все могло достаться вообще так, учитывая то, из какой семьи он произошел: его дедушка, отец, отчим – это люди, которые могли бы решить все проблемы. Тем не менее он пошел своим путем, столкнувшись со множеством трудностей. Добился того, что его запретили на долгие годы до прихода Горбачева.

Намин:

– Но это время прошло, его даже вспоминать неинтересно. Мы его прожили, проехали. Я прошлое не помню. У меня в жизни запоминается только хорошее. На плохое я реагирую, но оно не запоминается.

Афонина:

– Этого хорошего хватило бы на блокнот, на том или на целое собрание сочинений?

Намин:

– На целую жизнь. В основном все хорошее было. Трудности – это несерьезное в жизни явление. Смотря какие трудности. Если меня посадят в тюрьму или еще что-то трагическое – тогда это, конечно, трудно, хотя тоже возможно. У меня друзья сидят в тюрьме – и ничего, живы. Я им посвятил одну из песен в новом альбоме. А так – ну запрещают песни, запрещают выступать. Не вижу особых проблем.

Лаптева:

– По поводу трудностей. Я знаю, что вы провели несколько очень крупных и серьезных музыкальных фестивалей в то время, когда это в нашей стране было в принципе невозможно.

Афонина:

– Я все время забываю название фестиваля, когда приехали все наши западные любимцы.

Намин:

– Его назвали тогда – против наркотиков он был, – «Музыкальный фестиваль мира». Называть рок было запрещено, поэтому мы пытались увильнуть от названия. Но дело же не в названии. Тогда это было интересно, потому что раньше ничего подобного не было. Мне даже трудно было представить, что возможно сделать такое у нас в коммунистической действительности. Поэтому было интересно – такое желание социального прорыва. Это не значит, что меня в принципе интересует организация концертов или фестивалей. Эта профессия мне совсем неинтересна.

Афонина:

– А «Рок из Кремля»?

Намин:

– На «Рок из Кремля» я собрал всех отечественных запрещенных там как раз и Боря был, и все остальные, кто был запрещен. Но это было интересно, потому что в самом Кремле и это был первый частный концерт в Кремле, тем более рок. Про рок мы и не говорим – вообще первый частный концерт был. Мы сняли партер, там был стоящий партер, и вместо генералов сидели какие-то фэны и выступали от Гребенщикова и Макаревича до «Морального кодекса» и всех остальных ребят. Но это отечественный. А тот, о котором мы говорим – это был международный: и западные, и наши.

Афонина:

– Я и пытаюсь сравнить: с каким было сложнее?

Намин:

– Не знаю. Когда уже прошло, я сложностей не помню.

Афонина:

– Никто не спрашивал: какой репертуар будут исполнять, подайте нам тексты песен.

Намин:

– Все спрашивали.

Лаптева:

– А как же пропустила цензура? Это все надо было показать.

Намин:

– Бывают странные вещи. А вам не приходило в голову, что Высоцкий во времена, когда было запрещено ездить за границу, ухитрялся ездить на «Мерседесе», ездить за границу, женился на француженке.

Афонина:

– Он дружил с Брежневым, который очень к нему благоговел.

Намин:

– Я не знаю, кто к кому благоговел. Есть какие-то сложности, которые невозможно преодолеть. Но я не вижу особых проблем, трагедии, что что-то не получается. Значит, где-то Бог помогает. Но я не заморачиваюсь. Может быть, получается у тех, кто не волнуется на эту тему.

Афонина:

– Неужели в жизни не было ничего такого, чтобы не хотелось до зубовного скрежета?

Намин:

– Нет. Я воспринимаю в жизни только человеческие отношения. А все остальное вокруг – это игра, которая, как я где-то выразился, отвлекает меня от мысли о смерти в хорошем смысле слова. Вообще жизнь бренна и никто не знает, сколько нам придется прожить. Но что-то надо делать кроме того что молиться Богу. Мы играем в разные игры.

Афонина:

– Все то, что вы делаете – фото, живопись, то, что ездили за границу и там активно работали, снимали документальные фильмы. По крайней мере по вашим экспедициям они были сняты. Это тоже все от того, что хочется?

Намин:

– А для чего еще?

Лаптева:

– Мне кажется, что вы как человек, который вырос в серьезной среде, хотели от этого отделиться и доказать, что можете сами?

Намин:

– Может быть, вы не очень себе представляете эту среду. Я вырос в Суворовском военном училище. Я 7 лет почт не выходил оттуда. Мне давали наряды и не отпускали даже в субботу и воскресенье. Может, вы пытаетесь мне придумать другую среду, но реальность была такая: с 4 класса по 11-й. Там были одни мальчики. Представляете, что такое мужской монастырь – Суворовское военное московское училище. Там было серьезное выживание. И что после этого доказывать? Там уже все доказано. Кто прожил и выжил, не сломался. Многие сломались.

Афонина:

– Не жалеете, что закрыли Суворовское училище?

Намин:

– Я не слышал, что там происходит, я не очень интересуюсь этим. Дело в том, что название одно и то же. Это когда 2 или 3 года кто-то проучился. А когда там 7 лет учатся – то это серьезно.

Афонина:

– А что значит – сломался человек?

Намин:

– Кто-то спился, кто-то попал в тюрьму, кого-то убил. Жизнь сложная. Но в том возрасте серьезная военная служба с нарядом вне очереди с разными летними маршбросками с автоматами, со стрельбой – не все выдерживают. Потом мужская жесткая компания. Хотя там не было дедовщины, но все же определенная жесткость отношений была.

Афонина:

– Как вы думаете, нужны в наше время такие суворовские училища?

Намин:

– А я не жалею, что я там учился. Мой отец тоже был военным, он был военный летчик, прошел войну. Он маме тогда сказал, когда зашла речь о моем поступлении в училище: у Пушкина, Лермонтова, вообще у всей русской интеллигенции 19-го века было военное образование, и никто не гнушался. У меня нет отрицательных ощущений от моего семилетнего военного пребывания. Наоборот – может быть, я многому научился.

Афонина:

– То, что мы услышали – новенькое, на злобу дня.

Намин:

– Да нет, обычные частушки.

Афонина:

– Частушки всегда на злобу дня. Это новый альбом?

Намин:

– Да, называется «Распахни свое окно». Мы его недавно выпустили, он существует давно. Там 17 новых песен. Это первый новый альбом за 30 лет. После «Гимна Солнцу» – помните, у нас такой был альбом? – мы ничего нового не записывали. Вообще в 90-х годах мы не существовали, остановились. Вообще жанр меня мало интересовал последние 15-20 лет. Ну а сейчас я подумал: а почему не сделать? И сделали очень красивый альбом. Думаю, это самое лучшее. Если бы у нас была в стране «Грэмми», то мы должны по идее получить «Грэмми» по всем номинациям: музыка, поэзия, аранжировка, исполнение, концепция и звук записи.

Лаптева:

– Я по долгу службы хожу на все крупнейшие музыкальные мероприятия в нашей стране. И там не то что группа «Цветы», которая всегда была эстетской группой, – там нет даже элементарных современных рок-героев. О чем мы можем говорить?

Намин:

– Вы хотите рассказать, как устроены наши все премии? Зачем? Мне это совершенно неинтересно. Премия – это отдельная тема. Мы к шоу-бизнесу имеем мало отношения. Там своя жизнь, своя игра. Как, каким образом все покупается и как все делается – всем понятно, какие там критерии. Зачем на это тратить время? Что касается нас – мы не формат, независимо от того, попса или не попса. Мы даже в рок-музыке неформат. Мы в 70-е года тоже были неформат, нас запрещали. Сейчас мы неформат по какой-то другой причине. Да меня это настолько не волнует. Реально принадлежность к неформату – это большой комплимент. Потому что в 70-х запрещали, а сейчас это называют классикой. То, что у нас сейчас неформат – уверен, кто послушает, тот врубится. Когда я говорю, что мы заняли бы «Грэмми» по всем номинациям, я не шучу. Любой музыкант, не обязательно рок-музыкант, послушав этот альбом, не сможет со мной не согласиться, что ничего подобного в этом году и в ближайшие два года не смог никто выпустить, подобного даже. Я так хамски хвалюсь, потому что это работа 12-ти месяцев.

Лаптева:

– Где вы записывались?

Намин:

– «Найт бюро». Бюро – это как «Феррари» для чемпиона мира. Если ты ездить не можешь на машине, «Феррари» тебя не спасут. А если умеешь – то лучше «Феррари», чем «Жигули».

Афонина:

– Мы понимаем – да, эти песни не будут звучать на радиостанциях. Они не получат премий. Их могут оценить только те, кто может оценить качество записи, звука.

Намин:

– Стихи, аранжировки.

Афонина:

– Но количество людей, которые могут эти составляющие оценить, увы, не так велико. Это вас не пугает?

Намин:

– Ну и что. Мы же делаем. Почему я говорю, что мы не имеем отношения к шоу-бизнесу. Потому что шоу-бизнес построен на массовом вкусе. Чем больше людей купит твою пластинку, чем больше людей купит твой билет – тем больше денег ты получишь. Поэтому это называется шоу-бизнес. А мы не зависим, мы деньги не получаем. Я лично денег от своих увлечений – будь то музыка или картинки, фотографии, все, что угодно, театр, – не получаю вообще. Для меня это увлечения, всю жизнь были и останутся, в 70-х также. Нам платили 5 рублей 50 копеек с концерта. Если это можно назвать деньгами, то слава Богу. Я лет 30 как вообще не выступаю. Это происходит для собственного кайфа. Вам не приходило в голову, что люди занимаются искусством для собственного кайфа, а не для денег?

Лаптева:

– Мне кажется, что ситуация похожа с БГ.

Намин:

– Почему с БГ? С огромным количеством людей. А Дима Ревякин по-другому устроен? А Шевчук – что, прямо лезет в бизнес? Очень много приличных людей, играющих красивую музыку. Это не значит, что они не зарабатывают. Но есть люди, у которых нет другой возможности зарабатывать. Но это другая история. У меня так получилось, что есть другая возможность: я занимаюсь бизнесом, и для меня все мои искусства были для души и для сердца.

Звонок, Ирина:

– Очень приятно слышать, что вы независимы от нашего шоу-бизнеса. Мне кажется, что вы в душе романтик. Как вас, удручает общее состояние культуры, приниженность, приземленность, дешевизна? Как вы относитесь к тому, что молодежи вбивают в голову, вбрасывают лозунг – Россия для русских? Как вы относитесь к представителям другой культуры, другой национальности? Есть ли у вас друзья – музыканты с Кавказа, других республик?

Намин:

– По поводу моих воззрений на разных людей лучше не говорить, а послушать мою песню, она была в прошлом моем альбоме «Назад в СССР». Двойной альбом, где собрали все наши песни 70-х и начала 80-х годов. Там песня «Свет и радость». И там понятно, что я на этот счет думаю. Мы с этой вещью выступали в ЮНЕСКО в Париже, позавчера я оттуда приехал, на Всемирной конференции ЮНЕСКО мы оказали эту песню, проект «Единый мир». А что касается удручающего состояния – окружающая среда на меня мало действует, она меня мало волнует, что там происходит. Там происходят разные тенденции, выживает общество, разные витки жизни. Сейчас, может быть, время Шариковых. У меня есть подозрение, что Шариков в «Собачьем сердце», когда бегал по коридорам, все-таки имел сношения с прислугой. Когда его в собачку превратили, все-таки родился его потомок. Сейчас мы живем во времени, когда его потомки и командуют парадом. Поэтому трагедии я в этом тоже не вижу. Ну такой виток. Но какая бы ни была окружающая среда, ваш внутренний мир зависит от вас лично. Как вы лично живете, какую музыку слушаете, что выберете. У вас есть выбор. Это не то, что вас пичкают и ничего другого не дают, как было в советской власти. Сейчас не так. Сейчас, конечно, пичкают чем-то, но пичкают ли – неизвестно, а может, вы сами просите. Никто же не просит покупать билеты на придурков в Олимпийский, вы сами покупаете. Поэтому если кто-то найти другое – он имеет возможность, Интернет, свободная энциклопедия. Я спокойно отношусь к тому, что происходит вокруг меня, но в песне, которая только что прозвучала, тоже понятно мое отношение к действительности.

Лаптева:

– Артемий Троицкий говорил не так давно мне, что сейчас в основном музыка вся хорошая, она пойдет из Интернета. Потому что кризис 2008 года коснулся музыки в целом. И самое интересное сейчас, модное, молодежное, неформатное, нестандартное будет рождаться в Интернете. Видите ли вы для себя новых артистов оттуда, которые пришли к нам из Интернета?

Намин:

– Интернет – это свободное пространство. Но там рождаться – что там рождается? Рождается у людей. От того, что все средства массовой информации каким-то образом ангажированы – по большому счету это вкусовщина редакторов. Если говорить про музыку – то музыкальных редакторов. Это просто их безвкусица. Они кого-то любят, кого-то не любят. Вот и весь формат по большому счету. Поэтому Интернет просто не имеет придурков-редакторов, и там можно найти все: и плохое, и хорошее. Там огромное количество всего, такая огромная канализационная труба. И в этой канализации найти очень сложно.

Афонина:

– По сарафанному радио.

Намин:

– По сарафанному радио и раньше было, а как Высоцкий распространялся? Поэтому если вы Интернет к сарафанному радио причисляете – это довольно смешно.

Афонина:

– Есть и то, о чем хотелось бы поговорить. Есть люди, которые голосуют рублем и идут на какие-то концерты, мы о них поговорили. А есть те, которые голосуют рублем и идут к вам в театр. Как вы думаете, этих людей надо постоянно удивлять?

Намин:

– Я вообще не считаю, что надо удивлять кого-то. Почему вы считаете, что Леонардо да Винчи все время удивлял? Или Пушкин? Делал, что у него получалось, и слава Богу. Это вопрос цирка. Читайте книги, читайте Гоголя – чем он особо удивляет?

Афонина:

– Конечно удивляет!

Намин:

– Чем? Только своим талантом и гениальностью. Сходите в мастерскую Фоменко – великолепный театр, ничем не удивляет.

Афонина:

– Удивляет, еще как удивляет! Это то, что не оставляет человека равнодушным.

Намин:

– Тогда удивлять – неправильный термин. Не оставлять равнодушным – это значит, талант. Там есть талантливый театр, я туда с удовольствием хожу. Я не удивляюсь, а получаю кайф от глубоких спектаклей, серьезных актеров. Это не называется удивление.

Лаптева:

– У вас в репертуаре есть некоторые спектакли, которые идут достаточно давно, и популярны. Интересно узнать по поводу того, что сейчас вы планируете сделать нового, что хотите ввести в свой репертуар?

Намин:

– Мы 11 лет назад начали, сделав первый современный мюзикл у нас в стране. Потом сделали «Иисус Христос – суперзвезда». Сегодня у нас театр мюзиклов, хотя у нас есть драматические произведения, как «Дом Бернарда Альбы» Гарсиа Лорки, и другие. Но мюзикл – наше главное направление, которое отличается тем, что оно больше драматическое, чем шоу. Там драматическая составляющая играет огромную роль, может быть, самую важную. При том, что актеры поют великолепно – лучше всего, что я слышал по телевизору и радио. И когда люди приходят: а как можно было таких найти, откуда? Их особо искать не надо, они есть, просто никому не нужны. У нас в стране великолепные таланты. Просто они мало кому нужны. Их всех можно будет посмотреть 10 числа на концерте. И наш театр будет петь, танцевать и играть, и «Цветы».

Афонина:

– Из каких спектаклей будут отрывки?

Намин:

– Я специально не скажу, потому что могу сказать: будут кусочки только из четырех спектаклей, самых популярных, будет очень здорово.