Певец Алексей Гоман: «Мы слишком стадные, мы слишком долго терпим»

«Я очень люблю нашу страну, но у меня есть право относиться к государству так, как я хочу, быть довольным или недовольным им».

Гость – певец Алексей Гоман. Ведущая – Елена Афонина.

Афонина:

– В прямом эфире с нами исполнитель песни «Русский парень», победитель конкурса «Народный артист» на телеканале «Россия», певец и автор песен Алексей Гоман. Алексей, если я попрошу вас подобрать прилагательные к такому слову, как «русский», какие прилагательные вы подберете?

Гоман:

– Русский. Для меня русский – это не зависит от национальности, от того, как человек выглядит. Это может быть русский якут. Если вы говорите о песне «Русский парень», для меня и эта песня, и русский дух в первую очередь порядочный, сильный духом человек.

Афонина:

– Порядочность, сила духа. Что еще?

Гоман:

– Конечно же, знание русского языка. Он должен быть действительно русским. Я могу назвать множество приезжих из других стран людей, которые настолько проникаются нашей страной, не понимают ее до сих пор, как и мы сами, но влюбляются настолько, что заражаются. Я знаю немцев, от которых немецкого уже ничего не осталось в принципе. Думаю, и американцы такие есть.

Афонина:

– Алексей, Россия из Мурманска, где вы родились, и из Москвы, где вы живете, – это разный взгляд на одну страну?

Гоман:

– Москва это не Россия, это мегаполис. Каждый большой мегаполис никак не олицетворяет всю страну, слишком много намешано. Когда я выезжаю на гастроли в какие-то маленькие города и даже города-миллионники, вот там действительно русский дух есть. А Москва – это чуть другая история.

Афонина:

– А в чем он заключается, этот русский дух, о котором вы говорите?

Гоман:

– Знаете, какое-то спокойствие у людей есть, какая-то постоянная грусть в глазах, но какая-то светлая. В принципе нашим русским людям присуще состояние светлой грусти. Когда вроде как все плохо, но понимаешь, что все будет хорошо. Или, наоборот, ты вроде как радуешься, душа у тебя поет, но ты знаешь, что через минуту ты будешь плакать, потому что понимаешь, что не будет счастье вечным, придется еще поболеть и за страну, и за себя.

Афонина:

– То есть русская натура – натура нервическая, легко переходит из одного состояния в другое? Так, что ли, получается?

Гоман:

– В принципе, да. В этом наша прелесть на самом деле.

Афонина:

– А конфликты какие-то на национальной почве случались у вас лично, или вы принимали в них участие? По вам скажешь, что вы явно русский человек, все в порядке с цветом волос, глаз и вообще типажом.

Гоман:

– Повезло. Я учился и в средней школе, и в профлицеях. Я встречался с такими моментами, когда, если парень имел какую-то кавказскую кровь, то к нему отношение было другое. С другой стороны, я узнал, что такое горячие кавказские парни. Это касается всех – и армян, и грузин, всех, у кого черные волосы и черные глаза. Они всегда умели за себя постоять. И, к сожалению, нашим русским дурачкам некоторым приходилось доказывать силой это. Я никогда не принимал в этом участие, я в принципе мирный человек, у меня всегда была любовь к другим народам. Я пытался находить что-то общее у других народов, нежели искать различия. Если и были какие-то примеры, то были в школе. Но ребята, слава богу, за себя могли постоять. В конце концов, вся эта тусовка, которая их гнобила сначала, потом стала уважать.

Афонина:

– Вы от политики стараетесь подальше держаться? Или все-таки придерживаетесь точки зрения, что надо вникать, иначе политика придет к тебе и постучит в твой дом?

Гоман:

– Я аполитичен, хотя, конечно, наблюдаю, у меня есть свое мнение, я смотрю телевизор, потом лезу в Интернет, читаю какие-то оппозиционные источники, грубо говоря, другую сторону, то, что по телевизору не показывают, и составляю какое-то свое мнение. Но стараюсь не высказываться, потому что все-таки есть люди, которые считают, что я, возможно, в чем-то прав, и могут пойти за моими словами. А мне не хочется никому пудрить голову. Я очень люблю нашу страну, но у меня есть право относиться к государству так, как я хочу, быть довольным или недовольным им.

Афонина:

– То есть это личное отношение, которое не нужно выносить на всеобщее обсуждение. А вам не обидно, что сейчас говорят о том, что Россия, скатываясь в демографическую яму, тут же автоматически может выбыть вообще из ряда лидирующих государств на этой планете. Именно вот по этой причине, что старение нации, и понятно, что все это в большей степени сказывается как раз на мужском населении. Что с мужчинами происходит, как вы можете оценить?

Гоман:

– У меня за всю мою жизнь мужчины были менее выносливы, нежели женщины. По крайней мере, мои родственники-мужчины, уходили из жизни раньше, чем женщины. Женщины до сих пор живут и здравствуют, и новые мужчины у них уже появились, слава богу. Я не знаю, как я отношусь к тому, что, как говорят, у нас демографически всё падает, всем конец. Мне странно это слышать. Я иногда читаю и смотрю передачи про Великую Отечественную войну. И когда там рассказывают, сколько людей погибало, мне странно вообще, что в России кто-то остался. Я советую людям слушать, принимать эту информацию, но все-таки принимать решения и делать лучше в кругу своей семьи. Если у вас семья будет цельная, дружная, построенная на доверии, то есть шанс, что, возможно, из таких семей получится хорошее государство.

Афонина:

– Алексей, к этому сознанию надо прийти. Тут ведь дело еще и в том, что не все придерживаются именно этой точки зрения. А посему и происходит этот определенный провал. Но до этого понимания дорасти надо, или, только создав собственную семью, можно быть уверенным в том, что я теперь могу это сказать? У вас, слава богу, семья есть.

Гоман:

– Да.

Афонина:

– Пока, правда, почему-то не внесли вклад в решение демографической ситуации.

Гоман:

– Да. Это просто мера ответственности. Я прекрасно понимаю, что ребенку нужно внимание. Если берешь на себя ответственность, то делай всё так, чтобы человек стал идеальным. Ну, постараться, по крайней мере. Поэтому я сейчас не очень готов к этому. Недавно президент Медведев выступал и сказал, как хорошо играть в бадминтон. Я прочитал очень хороший отзыв человека, он, правда, был с нецензурными словами. Но смысл такой, что я бы с радостью играл бы и в бадминтон, и в теннис, и занялся бы дайвингом, только пусть государство даст мне эту возможность – даст возможность заработать, еще что-нибудь. Я очень много таких отзывов слышу. Я не знаю, виновато ли государство. Я думаю, не надо на зеркало пенять, коль рожа крива.

Афонина:

– Я не очень понимаю, каким образом может государство помочь играть в бадминтон, если достаточно купить ракетку и воланчик.

Гоман:

– Мне кажется, есть более интересные виды спорта. В принципе, почему это делает наш президент, тоже непонятно. Есть уважаемые люди, которые также способны донести информацию о том, что это полезно. Можно и артистов привлечь, в конце концов. Артистам-то не впервой.

Афонина:

– В бадминтон играть?

Гоман:

– И в опере, и в армию уже всех артистов забрали. Поэтому в бадминтон точно поиграть не стыдно. Мне кажется, в нашей большой стране есть чем заняться, кроме бадминтона.

Афонина:

– Мы как-то отошли от темы семьи. Все-таки ответьте на вопросы. Понять, что семья необходима, можно только тогда, когда ты уже сделал этот шаг?

Гоман:

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что я выращен в любви, меня любили родители. На самом деле, если посмотреть на людей, то можно понять, кто в любви выращен, а кто действительно этого не знает. И люди, которые знают, что такое любовь, хотя бы семейная, то они стремятся к этому, и они понимают, что семья это хороший тыл для человека. Потому что один ты ни с чем не справишься. Когда у тебя будет семья, можно пытаться делать мир лучше. Когда у тебя все хорошо, можно приступать и к миру. Если у вас есть гармония в семье, значит, возможно, что если из 3-4 человек получилась гармония, то эта гармония может получиться и из 100 тысяч, из миллиона. Может, я идеалист, конечно. Я в принципе в гармонию общую не верю, но мне кажется, что наши русские люди должны задуматься о том, что надо в себе что-то менять. Мы слишком стадные, мы слишком долго терпим. Если что-то пойти порушить – мы бежим, всё рушим. А если нужно просто встать и поговорить всем вместе, толпой хотя бы, просто пойти к чиновникам всей толпой и сказать что-нибудь, почему-то у нас никто этого не делает. Или мы молчим, или мы крушим все вокруг.

Афонина:

– Вы готовы к тому, чтобы встать и пойти, выяснять что-то у тех же чиновников или у тех же продюсерам, к которым вы теперь, слава богу, отношения не имеете, поскольку личность самостоятельная и трудитесь теперь на творческой ниве с коллективом.

Гоман:

– Я пока занимаюсь своей семьей. И когда возникают проблемы с чиновниками, то я иду и разговариваю с ними. Но у меня другая ситуация, чуть-чуть другой подход все-таки. Вы же смотрели программу ЖКХ. Я не понимаю этих чиновников, которые как-то с пренебрежением относятся. Я их понимаю в принципе, но мне жаль, что человек останавливается в своем развитии настолько, что не готов помогать другим. Мне кажется, это просто легкая деградация.

Афонина:

– «Два моряка» в одной семье, две творческие единицы – может быть, в этом и есть секрет современной идеальной семьи? Когда люди не зациклены друг на друге 24 часа в сутки, а могут разъехаться на гастроли. Потому что Маша тоже творческая личность. Могут уехать, месяцами не видеться, потом встречаться. Вот такая семья, практически по выходным. Или у вас не так?

Гоман:

– Да нет, что вы, у нас не так. У нас были, конечно, гастроли разные, по месяцу мы не виделись. Когда ты встречаешь человека, и ты понимаешь, что у тебя и принципов-то уже не может быть, потому что настолько его любишь, что готов и себя менять, ты понимаешь, что этот человек готов себя изменить для тебя. Когда ты понимаешь, что полностью ему доверяешь, что это твой человек, ты готов с ним прожить сколько угодно, зачем еще что-то искать? От любви любви не ищут.

Афонина:

– Я пытаюсь осознать, как два человека…

Гоман:

– А, вы про творческих? Я вам скажу, что на моем примере пока это только помогало. Потому что у моей жены мама и папа врачи, у них всегда есть темы для общения. И у нас с женой тоже всегда есть темы для общения. Более того, если мы пишем какую-то песню, то мы делаем это вдвоем. В общем, это всегда приятно – и кости перемыть знакомым, и похвалить тех же знакомых артистов. Мне кажется, это прекрасно. Мне это не мешает. Мне от жены скрывать нечего в смысле своей работы. Да мне вообще в принципе от жены скрывать нечего. Поэтому мы всегда с ней обо всем разговариваем.

Афонина:

– Вы же недавно в Таиланде были, насколько я знаю.

Гоман:

– Это была сумасшедшая поездка. Мы приехали на остров Пхукет, и там тайны и русские эмигранты говорили: «Правда, в Бангкоке наводнение? А мы не смотрим телевизор, у нас тут так хорошо, солнце светит». У нас была пересадка в Бангкоке. Мы видели только в новостях о том, что у них что-то происходит. А вообще тайцы очень дружелюбные и спокойные люди.

Афонина:

– Во время таких поездок наверняка случаются какие-то непредвиденные обстоятельства, особенно во время концертов. До сих пор, к сожалению, концертные площадки далеки от идеала. Как не было этого в советские времени, так, по-моему, и до сих пор иногда приходится работать на совершенно не оборудованных площадках. Такие бывают у вас?

Гоман:

– Всякое бывает. Но нужно просто любить нашу страну. Я понимаю, что нам надо только дать хорошую технику, научить людей, чтобы они стали профессиональнее, и всё, у нас всё готово. Потому что у нас люди готовы для того, чтобы слушать хорошую музыку с хорошим качеством. Пока не все получается. Но с каждым годом я, приезжая на площадки, вижу, что не жалеют и мэры городов, делают праздники для городов, вкладывают в то, чтобы и звук был хороший, и чтобы все было по-честному, чтобы артисты пели живьем на сцене.

Афонина:

– Говоря о шикарной технике, больших залах и о том, кто сколько денег вкладывает, можно вспомнить недавнее открытие Большого театра.

Гоман:

– Это грусть.

Афонина:

– И для вас тоже грусть? Вам же там не петь.

Гоман:

– Мне там не петь, мне там и не быть в принципе. Я был там до реконструкции. Просто я читал отзывы людей и понимаю, что такой резонанс не очень хороший пошел.

Афонина:

– Я думаю, что мы как зрители можем туда прийти и сами все проверить, по крайней мере, качество звука.