Как силовики отнимают бизнес у предпринимателей

Если человек обвиняется в экономическом преступлении, то вы не можете его сажать в СИЗО до суда. Но обвиняют людей не по статьям, связанным с предпринимательством.

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

- У нас суды практически не выносят оправдательных приговоров. Если человек попадает в СИЗО, он там будет долго коптиться, а потом его обязательно посадят. Насколько все это близко к истине?

- Есть общая система, которой довольно трудно вывернуться наизнанку и вести себя не так, как она привыкла. В систему попадают все. Оправдательных приговоров фактически не бывает. Их число за последние 15 лет никогда не превышало 2%, а сейчас ниже 1%. По сути, оправдательные приговоры запрещены.

Как выглядит наша судебная система? Она поставлена с ног на голову. Окончательное решение принимается не судьей в финале, а обвинением в самом начале. Суд и следственные органы поменялись местами. Оправдательных приговоров не бывает, но процент дел, которые заканчиваются реальным тюремным сроком - около 12%. Если на вас завели уголовное дело, это не значит, что вы сядете. Значительное количество дел до судов не доходит - они закрываются на раннем этапе. Почему невозможен оправдательный приговор? Он считается недоработкой суда и следствия. Зато есть условные сроки, смена статьи на более легкую или назначение наказания, не связанного с лишением свободы.

Что касается преследования предпринимателей, то у нас эти репрессии во многом переместились с собственно тюремного срока на пребывание в СИЗО - и в изоляторе человека начинают обрабатывать. Это может не закончиться посадкой, то есть он из изолятора выйдет. Что называется, дадут по отсиженному — сколько просидел в СИЗО, столько тебе суд в приговоре и выпишет.

Преследование предпринимателей начинается с заключения в СИЗО.

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

- Как происходит отъем бизнеса?

- По закону, если человек обвиняется в экономическом преступлении, то вы не можете его сажать в СИЗО до суда. Но обвиняют людей не по статьям, связанным с предпринимательством. Суды говорят: мы же его судим за мошенничество – люди создали преступную группу с целью наживы. Что это за группа? Директор, бухгалтер и еще пара человек, расписавшихся в документах. И вот уже возникла ОПГ, хотя это сотрудники одной фирмы. Тут большое подспорье силовикам - статья УК 210 (организованная группа). Там большие сроки. Можно сразу посадить в СИЗО. Как это делается, можно видеть на примере бывшего министра Абызова: его не отправили под домашний арест.

В изоляторе с человеком достаточно легко работать. Он находится в очень уязвимом положении. Поэтому там переговоры - «Давай-ка ты перепишешь свой бизнес на кого-нибудь другого!» - вести одно удовольствие. И никакие сигналы с самых высоких уровней на правоохранительную машину совершенно не действуют. Она не может разжать челюсти и выпустить тот кусок, который жует. Если не будет возможности угрожать лишением свободы, то не очень понятно, в чем этот великий силовой ресурс будет заключаться. Это могучий и неиссякаемый источник заработка, чем силовое сообщество и пользуется.

Мы занимаем первое место в мире среди стран с численностью более 50 миллионов человек по количеству полицейских на душу населения.

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

- Правда, что у нас в стране можно посадить любого предпринимателя?

- Представлять себе бизнесменов в виде собрания овец, которых выращивают на съедение волкам, несколько наивно. Кого можно съесть, тех за прошедшие десятилетия уже давно съели. Крупные российские предприниматели сами связаны с силовиками. А силовики - это экономические субъекты, и их отношения между собой, их борьба за деньги — это значительная часть нашей внутренней политики. Поэтому кто выжил на сегодняшний день, тот сам не такая уж и овца.

- Как заставить эту систему работать по закону?

- Тут никакой загадки нет: существует набор приемов, которые позволяют сделать суды более независимыми. Почему наши судьи почти всегда соглашаются с обвинением? Они сами происходят из бывших прокуроров, следователей или сотрудников аппарата суда. Изменение порядка их назначений поможет переломить систему. Но каким образом реформировать разросшихся силовиков? Есть радикальные мнения, что система неисправима и надо всех расформировать и люстрировать. Не вдаваясь в прогнозируемую эффективность таких мер, скажу, что политически это малореалистично.

- А сколько у нас всего силовиков?

- Мы занимаем первое место в мире среди стран с численностью более 50 миллионов человек по количеству полицейских на душу населения. Турция с нами сражается за это место. Мы далеко обгоняем и США, и Китай. По обобщенным подсчетам, в России около 2,6 миллионов силовиков.

- Тогда что нужно сделать?

- Силовая машина работает по инструкции. Обывательское представление о силовиках, как о каких-то вольных хищниках, тоже не совсем соответствует действительности. Эти люди ориентируются на показатели, на отчетность. Ради отчетности и показателей пытают и убивают людей, а не из чистого удовольствия. Поэтому, изменив правила их отчетности, мы очень многое поменяем. Плюс нужны прозрачность и общественный контроль.

Многие молодые люди после университета мечтают пойти не в бизнесмены, а в силовики.

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

- Почему эта система стала такой?

- Наше уголовное законодательство по-прежнему несет на себе отпечаток советской правовой мысли, согласно которой есть преступники классово чуждые, а есть "социально близкие". Поэтому у нас за насильственные преступления санкции относительно мягкие, а за "расхищение социалистической собственности" неадекватно суровые.

Не может быть за взятку срок выше, чем за убийство. Эту идеологию, согласно которой пролетария, который зарезал другого работягу, надо пожурить, но можно понять, а человека, поменявшего рубли на доллары, нужно расстрелять - это нужно менять. Надо, чтобы за экономические преступления отправляли не в СИЗО, а под домашний арест и под залог. Сейчас уже все поняли, что из-под домашнего ареста не сбежишь. Решения должны принимать суды, а суды должны быть максимально независимы, насколько это возможно. Суд присяжных должен внедряться гораздо шире. Суд присяжных - это шанс на оправдательный приговор. Присяжные треть (больше 30%) оправдательных приговоров выносят, а суды вообще – меньше 1%.

- Почему у нас многие молодые люди после университета мечтают пойти не в бизнесмены, а в силовики?

- Служба там - это определенный карьерный лифт. Это социальная возможность для детей из бедных семей, для людей из регионов получить стабильную зарплату, социальную защищенность и общественное положение. А полиция - это самая массовая из наших силовых структур. Главное, к чему стремятся наши люди - защищенность. Силовики представляются теми людьми, которых никто обижать не может, а они сами могут обижать кого угодно.

В реальности это не совсем так. Мы видим, как происходят внутриэлитные репрессии в силовых структурах. Одни поедают других. Поскольку экономического роста у нас нет - контролируемые финансовые потоки мелеют. И конкуренция становится сильнее. В результате мы видим дело Захарченко, громкие посадки даже в ФСБ.

Есть дела, которые получают громкий резонанс. как дело журналиста Ивана Голунова.

Фото: Агентство городских новостей МОСКВА

- Насколько наше общество доверяет полиции?

- По опросам люди доверяют тем структурам, с которыми меньше сталкиваются. Поэтому престиж ФСБ выше, чем престиж МВД. Доверие к полиции низкое. При этом число обращений растет. За последние 15-12 лет русские люди пришли в суд просто массово. Значит, надеются чего-то там добиться.

- Есть шумные дела — история режиссера Кирилла Серебренникова, журналиста Ивана Голунова. Они известные. Заступались всем миром. А как защититься маленькому человеку?

- Если рассматривается дело маленького человека, то, к сожалению, суд действуют по вульгарному классовому принципу. Они смотрят, относится ли человек к той категории людей, которые заслуживают быть осужденными. По данным "Руси Сидящей", общественной организации, работающей с заключенными, 75% людей, которые сидят, не имеют связи даже со своими родственниками — они никому не нужны на свободе. Но что у большого человека, что у маленького - инструменты защиты ровно те же самые. Это связь с кем-то: семья, правозащитники, адвокаты. Помните, что силовики чувствуют себя безнаказанными, если они думают, что про их действия никто не узнает. В наше время у всех есть соцсети. Нужно кричать всему миру о давлении.

Вот моя родная Тульская область, Ясногорский район. История с фермером (Георгием Афанасьевым, - ред.) К семье приехала местная полиция — сперва искали нелегальных мигрантов. А потом приехали второй раз, не предъявив никаких документов, затолкали фермера в машину, увезли в полицию, там долго допрашивали, угрожали. Потом, не добившись никакого толка, его все-таки отпустили. Местные полицейские решили, что у них какой-то барашек жирный бродит, который явно должен им платить за свое фермерство. И они решили его чуть-чуть припугнуть. А человек оказался такой, который в состоянии поднять шум. А почему он в состоянии? Потому что у него есть Фейсбук. И вот - съесть его по-тихому не получилось, а на следующий день после скандала ему уже губернатор позвонил, спрашивал, чем помочь. Совет простой: не надо воображать себя эдаким одиноким простым человеком, до которого никому нет дела.

Дело режиссера Кирилла Серебренникова также получило большую огласку.

Фото: Агентство городских новостей МОСКВА