Шварценеггер рассказал, как изменял будущей жене с «Рыжей Соней»

Шварценеггер рассказал, как изменял будущей жене с «Рыжей Соней»

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Воспоминания, названные так же, как один из самых популярных шварценеггеровских фильмов, наделали шуму прежде всего по одной причине: актер описывает подробности своего развода с женой Марией Шрайвер. Напомним, в 1997 году, когда жена была в отъезде, он очутился в гостевом домике наедине с домработницей Милдред Патрисией Баеной, и неожиданно для себя стал отцом мальчика по имени Джозеф. Домработница осталась в семье, Джозеф играл вместе с законными детьми актера, и лишь со временем Мария Шрайвер начала замечать сходство мальчика со своим мужем. Муж окончательно во всем признался 4 января 2012 года, во время консультации у семейного психотерапевта.

Ничего особенного к тому, что было жевано-пережевано прессой за истекший год, Шварценеггер не добавляет. Но – «Я надеюсь, что однажды мы с Марией снова будем мужем и женой, семьей с детьми. Я все еще люблю Марию. И я оптимист».

В Америке основная реакция на книгу – холодное возмущение. Так, профессор политологии Питер Драйер написал в специальной колонке для Huffington Post: «Чтобы обозначить свой протест против того, как Шварценеггер вел себя с женой, я пожертвовал 35 долларов - стоимость книги - обществу «Феминистское большинство» и «Обществу домашних работниц»! Шварценеггера называют нарциссом, жалеют о том, что его любили…

Но помимо вот этой предпоследней главы, в 655-страничной автобиографии много всего интересного. И про измены, и про кино, и про болезни.

«Бриджит Нильсен была хохотушкой»

С продюсером Дино де Лаурентисом Шварценеггер сделал два фильма про Конана-варвара. Потом Арнольд объявил, что больше не хочет сниматься в историческом кино.

«Но прежде чем я навсегда отбросил меч, Дино попросил меня об одолжении: «Почему бы тебе не сняться, знаешь, в кро-ошечной роли»? И вручил мне сценарий под названием «Рыжая Соня».

В комиксах и книжках про Конана Рыжая Соня была женским вариантом главного героя: женщина-воин, которая мстила за убийство родителей, воровала сокровища и волшебные талисманы, боролась со злыми колдунами и чудищами. Ролью, в которой меня видел Дино, был не Конан, а Лорд Калидор, сонин союзник. Сценарий много внимания уделял его влечению к Соне - он мечтал лишить ее девственности. Но Соня заявляла: «Ни один мужчина не овладеет мной, пока не победит меня в честной битве».

Мария (в ту пору – еще не жена, а подружка Шварценеггера. - Ред.) прочитала сценарий и сказала: «Не снимайся. Это трэш». Я согласился, но чувствовал, что многим обязан Дино. И в конце октября, как раз перед выходом «Терминатора», был на самолете, летящем в Рим, где уже шли съемки «Рыжей Сони».

Для главной роли Дино больше года искал актрису, которая в достаточной степени смахивала бы на амазонку. И в конце концов на обложке журнала нашел Бриджит Нильсен: 180-сантиметровую датскую фотомодель c пламенно-рыжими волосами и репутацией большой тусовщицы. Она никогда не снималась в кино, но Дино отвез ее в Рим, сделал кинопробы и назначил ее звездой картины. (…)

Моя так называемая кро-о-ошечная роль потребовала четырех недель съемок. Все эпизоды с Лордом Калидором снимались тремя камерами сразу - лишний материал при монтаже использовали для того, чтоб герой провел побольше времени на экране. И вместо того, чтоб появиться в фильме ненадолго, я стал одним из главных его героев. На постере моя фигура занимала в два раза больше места, чем фигура Бриджит. Я чувствовал, что меня надули. (…)

Из кинофильма "Рыжая Соня"

«Рыжая Соня» была так плоха, что ее номинировали на три «Золотых малины», анти-Оскара. «Худшая актриса», «Худшая актриса в роли второго плана» и «Худшая новая звезда». Бриджит в итоге назвали «Худшей новой звездой». Иногда чудовищные фильмы становятся хитами в прокате, но «Рыжая Соня» была слишком ужасна даже для того, чтобы зритель получал удовольствие от ее ужасности, - и с грохотом провалилась. Я старался держаться в сторонке и в интервью отшучивался, говоря, что мне еще повезло остаться в живых.

Но самой большой проблемой «Рыжей Сони» для меня стала Рыжая Соня. На съемках я увлекся Бриджит Нильсен, и у нас начался очень жаркий роман. Джит, как все ее звали, была хохотушкой, любила развлечения и жаждала привлекать к себе внимание. После съемок мы пару недель путешествовали по Европе, а затем наши пути разошлись. Я вернулся домой, полагая, что интрижка кончена.

В январе, однако, Джит приехала в Лос-Анджелес, чтобы перезаписать несколько диалогов, и объявила, что желает продолжить отношения. Нам пришлось серьезно поговорить.

«Джит, это было на съемках» - сказал я ей. - «было весело, но ведь несерьезно. У меня есть женщина, на которой я хочу жениться. Надеюсь, ты понимаешь. Если тебе нужны серьезные отношения с голливудской звездой, вокруг полно парней, которые в полном твоем распоряжении - крути романы с ними, они на тебя западут. На твой характер - особенно». Не сказать, что она была в восторге, но она согласилась. И разумеется, чуть позже встретила Сильвестра Сталлоне, с которым у них случилась любовь с первого взгляда. Я был рад, что она нашла хорошего парня».

Из кинофильма "Рыжая Соня"

Из кинофильма "Рыжая Соня"

Из кинофильма "Рыжая Соня"

Как Шварценеггер впал в депрессию и возненавидел все на свете

«Бэтмен и Робин» во многих отношениях стал для Шварценеггера роковым фильмом. Во-первых, его единодушно называют худшей картиной о Бэтмене, причем высмеивают в первую очередь героя Шварценеггера, доктора Фроста, «человека-холодильника». Во-вторых, именно на съемках «Бэтмена» у него завязалась злополучная интрижка с домработницей. В-третьих, на съемках он узнал, что вскоре ему надо делать операцию по замене аортального клапана (проблемы с ним были в свое время и у матери Шварценеггера). Диагноз поставили еще в 70-е, но сказали, что с операцией можно подождать. Только в 1994-м, во время съемок «Правдивой лжи», плавая в бассейне, Арнольд почувствовал острое жжение в груди. В 1997-м врач сказал, что операцию надо делать как можно скорее.

«Я даже не хотел говорить жене. Мария была беременна четвертым ребенком, беременность протекала непросто, и я не хотел ее расстраивать. Она склонна раздувать из всего большую драму, даже из тех вопросов, которые не являются вопросами жизни и смерти, - я-то, наоборот, стараюсь все как-то заглаживать. Например, я ни за что не сказал бы ей: «Через три месяца у меня поездка в Норвегию, там надо произнести речь» - с этого момента она бы переживала, что меня целую неделю не будет дома. Она бы волновалась: «А каким рейсом ты полетишь? А почему в субботу, а не в воскресенье? А действительно там нужно провести так много времени? А с кем вот эти две дополнительные встречи?» И ступая на борт самолета, я уже не получал никакого удовольствия, потому что обсуждал поездку слишком долго».

В конце концов Шварценеггер составил план: дома он соврет, что нужно поехать на неделю в Мексику, а сам тихонько ляжет в больницу. Доктор его отговорил: «Вам будет больно, вам будет нужна помощь, вы этого не сможете скрыть. Скажите жене».

«А-а-а-а-а-а-а!» - сказала Мария. - «Ты хочешь сказать, что у тебя будет операция на сердце?»

Как будто я никогда раньше ей не говорил, что рано или поздно предстоит заменить клапан».

Мария была с ним в палате, и все прошло как по маслу. Шварценеггера сразу после операции переодели в гавайскую рубашку, чтобы ему не казалось, что он в больнице. Арнольд проснулся после наркоза, прекрасно себя чувствуя, увидел сидящую рядом Марию, снова заснул. Проснувшись на следующее утро, он увидел, что она все еще сидит у его кровати.

Все было хорошо, пока вечером Шварценеггер не начал кашлять. В его легких стала скапливаться жидкость. В три часа ночи врач взял его за руку и сказал: «Мне ужасно жаль, но не получилось. Сейчас вернемся в операционную. Я собрал самую лучшую команду. Мы не собираемся вас потерять».

«Меня потерять?» - сказал я.

В четыре утра позвонили Марии: она, перепуганная, примчалась в больницу, и смотрела на экран, где показывали операцию во всех деталях. «Потом она говорила мне, что много раз отворачивалась. Она не могла смотреть, как мне разрезают грудь, щипцами удаляют швы, скреплявшие мою грудную клетку после первой операции, как обнажают сердце».

Шварценеггера не потеряли. Более того, вскоре на больничной кухне отыскали повара-австрийца, который знал, как готовить шницель по-венски, и Шварценеггер с удовольствием его съел, но на третий день ему стало казаться, что вся еда воняет гниющими отбросами. Он полностью потерял вкус, и у него началась депрессия. «С этого момента я мог есть только мороженое и фрукты». Мария всполошилась, начала бегать к докторам и требовать что-то сделать; в конце концов другие пациенты даже тайком принесли Шварценеггеру сигару, до которых он всегда был большой охотник. «Они не понимали, что я больше не чувствую вкуса, и что все ненавижу. Я засунул ее в рот, и меня чуть не вырвало… Потом я сидел в инвалидной коляске и смотрел, как они играют в баскетбол, словно герой «Пролетая над гнездом кукушки». Я даже не понимал, на что смотрю - просто на какие-то скачущие тела».

Как голливудские продюсеры из страха убили карьеру Шварценеггера

Депрессия, которая иногда накрывает пациентов, перенесших операцию на сердце, со временем прошла. Продюсеры сочувственно говорили Шварценеггеру: Не волнуйся, поправляйся, мы будем придерживать для тебя сценарии».

«Но я не понимал, что все отнюдь не так просто. Меня воспринимали как НАСТОЯЩЕГО героя боевика, а не как переодетого актера. И сердце было символом всего этого - центром тела, центром энергии, центром воли и храбрости, центром эмоций - любви, страсти, сострадания. Сердце, сердце, сердце… И когда люди узнали про операцию, они подумали: «…Бедный парень, блин, все кончено!»

Посторонние врачи, ничего не знавшие о подробностях операции, выступали на телевидении и рассказывали, что с искусственным клапаном надо все время принимать лекарства, и нельзя выполнять трюки - может начаться внутреннее кровотечение с последующей мгновенной смертью. «Мы могли бы объяснить, что у меня не механический клапан, и мне не нужны антикоагулянты, но дело было сделано. На основании этой неверной информации начали принимать решения голливудские студии. Все думали: «Мы больше не увидим Арнольда в боевиках». (…)

У меня были интересные проекты в разработке. Например, «Крылатые, словно орлы», где я должен был сыграть немецкого офицера, в последние дни войны отказавшегося расстреливать пленников и вместо этого их спасшего. «Особое мнение» - его поначалу видели как своего рода продолжение «Вспомнить все», сценарий написал тот же автор; я должен был играть детектива, которого в итоге сыграл Том Круз. В «Доблестном отце» я бы сыграл овдовевшего копа, который одновременно воспитывает троих дочерей и борется с преступниками. Предполагались киноверсия сериала «Спецназ» (S.W.A.T.), фильм «Арбалет» о Вильгельме Телле, и «Следопыт» о юном осиротевшем викинге, воспитанном индейцами во времена, когда европейцы совершали первые экспедиции в Северную Америку.

Я сначала даже не заметил, как начали мяться продюсеры. Но когда я стал предлагать сценарии и сюжеты, с которыми хотел работать, мне не торопились отвечать. Я начал соображать, что студии не торопятся рисковать действительно большими деньгами. «Двадцатый век Фокс» отказался от идеи «Терминатора-3». «Уорнер Бразерс» притормозили проект «Я - легенда» - это был постапокалиптический триллер про вампиров, в котором я должен был сниматься осенью, и ставить который собирался Ридли Скотт. Ему нужен был бюджет в 100 миллионов, а студия готова была выделить только 80. Ну, то есть так было официально объявлено, - а настоящей причиной была моя операция на сердце».

В кино Шварценеггер вернулся только спустя два года, чтобы сняться в нескольких проходных или откровенно плохих боевиках. Дальше его ждала политика...