Человеку-амфибии Владимиру Кореневу — 75

Владимиру Кореневу исполняется 75 лет

Фото: RUSSIAN LOOK

Ядовитая Авдотья Андреевна Смирнова в героическом номере «Сеанса» писала, что он персонаж нездешний и неприкаянный — он, у кого сбылась заветная советская мечта пройтись по Рио-де-Жанейро в белых штанах и полюбиться добрым мулатам. И что Пазолини удавился бы за такого артиста.

Известно, гея Пазолини будоражила неземная, слегка отмороженная жертвенность — подводный принц-русальчик в белых штиблетах или серебряном трико-обтягайке не мог не тронуть его горячее сердце.

В 1962-м античный юноша, прекрасный челорыб, сумасшедший миллионер Ихтиандр шагнул из ирреальной, безмятежной и чистосердечной Атлантиды в косный, порочный и чувственный земной ад с визгом тормозов, ором газетчиков, лязгом цепей и выхлопами саксофонов. Пытливому Колумбу открылся перевернутый мир, где гнусное и смрадное дно-трюм-пекло — сверху, а в голубой бездне роятся золотые рыбки, вьются кораллы и выписывают восьмерки кореша-дельфины. Режиссеры Казанский и Чеботарев стихийно угадали его амплуа — инопланетного инженю, взрослого ребенка, удивленно познающего свинцовые мерзости закордонной жизни: «Деньги? А что такое деньги?» «Она не хочет идти с тобой — разве ты сам не видишь?» «Ты же дал слово!» Дикий океан акул и штормов оказывался ближе и безопасней испорченной земной тверди. Коренев бежал, соскакивал, скрывался из враждебного социума, как непонятый и гонимый миром поэт. Ничего не сказала рыбка, уплыла назад в сине море.

«Человек-амфибия» стал первым суперблокбастером послесталинской эры, сходу собрав 65 миллионов зрителей и уступив абсолютное первенство в нашем прокате лишь три года спустя — «Операции «Ы». Печать недоумевала и иронизировала — а фильм существовал автономно, ласково мерцая в мутной толще жестокого океана. Зрительские массы готовы были залюбить Коренева до полного нарциссизма и профнепригодности, но он устоял. Играл старшего сына в «Детях Дон-Кихота», где на него клала глаз вполне земная Наталья Фатеева в прическе «чародейка». В «Освобождении» — знаменитого комбата Неустроева, рапортующего из логова: «Взял первый этаж». Конечно, холеных белогвардейцев и болтливых адъютантов. С возрастом, как многие красивые мужчины, перешел на барственных злодеев в кашне.

Происходя из семьи контр-адмирала (прочившего ему флотскую карьеру), неплохо бы смотрелся в кителях морских офицеров — но их всех переиграл близкий по психофизике Юрий Каморный.

С ихтиандровским выражением кроткого непонимания наблюдал концлагерные зверства в «Сынах Отечества» — в роли постороннего еврея-художника, выдающего себя за немого узбека. «Смирение паче гордости», — было писано на его лице, и этот удивленный фатализм вносил стихийную христианскую ноту в атеистический фундаментализм нашего кино.

Хорошим бы он был князем Мышкиным, вот что.

Вышло иначе. Исполнитель, совершенно откровенно бывший в 62-м артистом года (хоть этого и упорно не признавал новорожденный тогда «Советский экран»), не попал ни в одну из трех отечественных киноэнциклопедий.

Права была кума Авдотья Андревна: не знали, что у нас и делать с этаким сокровищем.