Михалков против Михалкова

Когда мы уже потеряли надежду при жизни увидеть «Солнечный удар», нам его показали

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

По этому поводу уместно перефразировать Пушкина:

Ты долго с Буниным беседовал один,

Тебя мы долго ожидали,

Но час настал: спустился ты с вершин

И вынес нам свои скрижали.

Со дня премьерного показа фильма прошло достаточно времени, чтобы в него вдуматься и высказать первое суждение.

Уже тот факт, что режиссер, сумевший меньше чем за месяц сделать такой блестящий фильм, как «Пять вечеров», затратил на эту картину несколько лет, говорит о том, что она была важной вехой в его творчестве, этапом в достижении главной цели его жизни — осмыслении того грандиозного исторического явления, которым была русская революция. Михалков исходит из совершенно правильного тезиса: если я пойму революцию, я пойму всё. Фильм «Солнечный удар» в некотором смысле подводит итог его многолетним размышлениям на эту тему; Михалкову представляется, что он понял суть революции, и он хочет донести своё понимание до зрителя.

Жила-была прекрасная, щедрая, добрая, обильная страна, называемая Россией. Она порождала добрых, красивых, умных людей, каких не было на всём свете. И с какого-то момента эти замечательные люди перестали ценить тот рай, в котором они жили, стали замечать его недостатки и желать его дальнейшего улучшения. Постепенно все их усилия сосредоточились на критике, иногда очень резкой, существующего уклада жизни. Вместо того, чтобы благодарить Бога за то, что Он дал им такую прекрасную страну, они выражали недовольство и хотели чего-то лучшего, — например, требовали большую меру свободы. На это недовольство откликнулись уже не добрые, плохие, дурные, некрасивые люди и взялись переделывать жизнь в России на новый лад. Только тогда замечательные люди спохватились, но было уже поздно. Прежняя дивная Россия погибла, и они погибли вместе с ней.

Михалков хочет, чтобы каждый из нас усвоил этот печальный урок, ценил то хорошее, что есть, и больше занимался созиданием, чем разрушением. Именно так разъяснял свой фильм сам его автор в многочисленных выступлениях по телевидению после премьеры.

Но уже то, что он пустился в эти разъяснения, вызывает некоторое смущение. Когда художественное произведение приходится разъяснять логически, — значит, оно не достигло своей цели, недостаточно воздействовало на чувства. Что бы вы сказали, если бы Рафаэль начал разъяснять «Сикстинскую Мадонну»? Создается впечатление, что Михалков не уверен в таком восприятии фильма, какое он имел в виду. Что-то подсказывает ему, что не всё здесь удалось.

Так оно и есть.

Что нужно было сделать Михалкову, чтобы выразить свою мысль? Показать дивную дореволюционную Россию и в лице главных героев — ее замечательных людей, чтобы, когда эта Россия и эти люди погибнут, нам было мучительно больно. И вот это ему совершенно не удалось, и не потому, что не хватило мастерства — этого у него в избытке, — а потому, что ему не за что было уцепиться, а фантазировать честный художник не может: талант не дает ему это делать. Предреволюционная Россия никак не была дивной страной, она потеряла веру, а «без веры народ дрянь», по словам классика. Россия поверила в науку, а наука доказала, что Христа не было, и в стране началось брожение. Высшие слои, сами того не осознавая, готовили революцию, а в простом народе росла преступность, цинизм, безбожие — раз Христа не было, значит, всё дозволено. Потеряв веру, Россия стала безликой, и эту безликость Михалков невольно показал в своем фильме. Главный герой, который должен по замыслу вызвать нашу симпатию и даже любовь, просто ни рыба ни мясо. Это мямля, который за всю картину не произнес ни одной умной фразы. В диалоге с фокусником он выглядит идиотом, в разговоре с подростком о дарвинизме проявляет полную беспомощность, а в финальной сцене, когда узнает свои часы, — впадает в истерику. Что касается главной женской роли, то тут просто нечего сказать: роли как таковой нету. Михалков, бесподобно умеющий работать с актёрами, не сумел довести до исполнительницы простейшей мысли: что надо создать хоть какой-то образ; образа так и не получилось. Не помогает даже ария Далилы из оперы Сен-Санса, она скорее раздражает, поскольку несоизмеримость масштабов Далилы и героини фильма самоочевидна.

И так вместо созерцания дивной ушедшей России долго наблюдаешь агонизирующую, обречённую страну и пустых, бесцветных людей. Смотришь и ждёшь: неужели не появится какая-нибудь яркая личность? И эта личность появляется. Как вспышка молнии, как Божия гроза возникает гениально подобранный и срежиссированный персонаж — Розалия Землячка. Она источает силу, убеждённость, веру, непоколебимое чувство правоты и до того умудряется загипнотизировать тебя, что тебе начинает казаться: правильно она потопила эту и без того обречённую Россию! Блистательно сыгранная роль Землячки — одна из лучших ролей, если не самая лучшая, во всех фильмах Михалкова. И становится понятной суть русской революции, лучше всего выраженная стихами:

От подпольщика, намотавшегося по царским ссылкам,

До гордящегося галстуком юного пионера

Все объединены энтузиазмом пылким:

Новая вера!

Русская революция была великим событием. Когда «наука доказала, что Бога нет», Запад и Россия отреагировали на это по-разному. Запад примирился с безбожием и стал жить чисто материальной жизнью. Россия приняла новую веру, в которой христианские ценности сохранялись под видом учения о коммунизме, были законсервированы до той поры, когда наука отменит своё отрицание Бога. Это была ложная вера, но она спасла наше христианское чувство. И в этом промыслительное значение русской революции.

«Солнечный удар» показал нам это со всей очевидностью, хотя режиссёр хотел сказать не это. Михалков-художник оказался более чутким к правде, чем Михалков-мыслитель.

ДОСЬЕ "КП"

Виктор Тростников - современный православный философ, мыслитель и богослов. Ему уже 86 лет и за свою жизнь он прошел огромный путь. Начав с трудов по истории математики и математической логике (благо закончил физтех МГУ), перешел к религиозной философии. Одна из первых его книг о православной философии («Мысли перед рассветом») была опубликована в Париже в 1980 году. Советские власти сочли ее диссидентской, и вплоть до развала Союза Тростников, раньше преподававший в МИФИ, МИСИ и других топовых вузах, работал каменщиком и чернорабочим.

Вплоть до сегодняшнего дня Виктор Николаевич пишет и публикует книги о православной философии и проблемах современного богословия, а также выступает с лекциями на радио и телевидении.

РЕЦЕНЗИЯ

Очень темные аллеи

Стас ТЫРКИН

Несколько страничек рассказа Бунина о мимолетной, но судьбоносной любви поручика царской армии к загадочной незнакомке Никита Михалков превратил в трехчасовой эпос (по-другому ему, видимо, уже неинтересно), прослоив летучий лирический сюжет «тяжелыми» массовыми сценами, вдохновленными дневниками того же автора, «Окаянные дни». Любовная линия разворачивается в виде легкомысленного и праздничного флэшбэка на контрасте с революционным мраком, окружающим дослужившегося до капитана героя в 1920 году, когда он вместе с сотнями других офицеров разгромленной белой гвардии вынужден сдаться на милость красным комиссарам преимущественно нерусской национальности (читайте далее)

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Солнечный удар: как все это случилось?

Никита Михалков накануне премьеры дал интервью «Комсомольской правде»:

- «Солнечный удар» - картина, безусловно, историческая, свою историю забывать нельзя. Иногда, чтобы увидеть будущее, надо пристально вглядеться в прошлое (читайте далее)

Смотрите также кадры из фильма