Закрытый космос, или Long Cuts

Кадр из картины Алехандро Гонсалеса Иньярриты «Бёрдмен»

Второй год подряд Венецианская Мостра открывается американской картиной мексиканского режиссера, снятой Эммануэлем Любецким, выдающимся мексиканским же кинооператором.

Как и прошлогодняя «Гравитация» Альфонсо Куарона, «Бёрдмен» Алехандро Гонсалеса Иньярриту — исключительный технический аттракцион, актуальное авторское кино и неизбежный пациент «Оскара» в одном дизайнерском флаконе.

Нет, коммерческим чемпионом картина Иньярриту явно не станет, но по всем остальным параметрам эти фильмы вполне можно сравнивать.

Хотя, казалось бы, где открытый космос и где располагающий к клаустрофобии компактный бродвейский театр со всеми его гримерками, кулисами, укромными уголками, залом на 800 мест и сценой, на которой в дрянной декорации силятся поставить спектакль по Рэймонду Карверу (по его прозе поставил изумительный фильм Short Cuts Роберт Олтман, 21 год назад удостоенный за него «Золотого льва» здесь же, в Венеции).

С другой стороны, где легкий, импровизационно-джазовый Олтман, чей дух явно витает в «Бёрдмене», и где тяжеловесный, расчетливый Иньярриту с его «Вавилоном» и прочим «Бьютифулом». А вот однако же.

Раскрытая в «Гравитации» «тема космоса» изначально располагала мексиканских кинематографистов к инновационному техническому подходу. Раскрытая в «Бёрдмене» «тема театра» - в лучшем случае, к навязшей в зубах «художественной условности».

Но Иньярриту и Любецкий предъявили театр как космос — так же камерно, и с тем же размахом, как в «Гравитации» Куарон и Любецкий предъявляли космос как театр - сначала двух, а потом одного актера. Не игрушечный микрокосм, не пошлый «весь мир театр», а полноценную сложную и опасную вселенную, где каждый вечер парад планет, где у каждой планеты своя орбита, а столкновение с критиком «Нью-Йорк Таймс» может стать причиной крушения - совсем как столкновение с метеоритом.

В «Бёрдмене» Иньярриту впервые избавился от латиноамериканской «мыльности», так или иначе присущей всем его фильмам, сохранив, однако, привязанность к латиноамериканскому же магическому реализму - который абсолютно в кассу в истории об отставном герое кинокомиксов про Бёрдмена, с большим человеческим пониманием сыгранном экс-героем комиксов про Бэтмена Майклом Китоном. От грозного человека-птицы ему передались завидные экстрасенсорные способности в виде полетов во сне и наяву, левитации и перемещения предметов усилием воли.

После расставания со сценаристом Гильермо Арьягой, придумавшим эффектные драматургические ходы и жесткие схемы «Суки-любви» и «Вавилона», после художественного поражения также заигрывавшего с каждодневной магией «Бьютифула» Иньярриту наконец отошел от искусственных глобалистских феерий, открыв для себя искусство кинематографической хореографии - когда камера становится таким же персонажем, как и те, кого с видимым удовольствием играют актеры. Сказать, что сфокусированный на заглавном герое, но учитывающий траектории каждого из связанных с ним персонажей (эксцентрический Эдвард Нортон и Наоми Уоттс в ролях его сценических партнеров, еще одна полузвезда комиксов Эмма Стоун в виде его дочери), фильм снят подвижно - значит ничего не сказать. Во время просмотра сложно не ощутить вертиго - фильм состоит из длинных, сложнейших планов, соединенных друг с другом практически без швов, не без выпендрежа затейливо. Действие практически полностью сведено к подготовке, репетициям и первым показам спектакля, который должен вернуть статус творческого работника «последнему герою боевиков», и камера, вслед за ним, всего лишь несколько раз выходит «на воздух» - не куда-нибудь, а на Таймс-сквер, через который оставшийся в одних трусах вследствие безвыходного положения герой вынужден пройти, чтобы попасть на сцену.

Майкл Китон, беззастенчиво раскрывший свой всеми забытый высокий актерский класс, играет извечную драму своей профессии, которую знает как никто. Актер, ставший «заложником одной роли» и вышедший в тираж, но с этим внутренне не согласившийся и готовый все отдать ради перемены участи. Он в жесточайшем творческом кризисе, из которого может выйти только победителем — слишком уж многое поставлено на карту. Его нет ни в твиттере, ни в инстаграмме, ни в фейсбуке, а значит, как справедливо утверждает его дочь, его вообще нет. Иньярриту снимает современный апдейт «8 1/2», ироническую медитацию на тему парадоксов актерской профессии и нюансов творческого процесса во времена ю-тьюба и твиттера, не читки требующих с актера, и тем более не полной гибели всерьез. Былую славу вернет герою Китона не спектакль по Карверу и даже не мерещащийся ремейк «Бёрдмена», а пробежка голым по Таймс-сквер. Но его актерское естество этим не может удовлетвориться.

Главная героиня «Гравитации» в исполнении списанной было со счетов актрисы Сандры Буллок, в финале обретала искомую тяжесть тела. Главный герой «Бёрдмена», сыгранный списанным в утиль Майклом Китоном, обретает, наоборот, невесомость.

ЕЩЕ КОЛОНКА АВТОРА

Бывает все на свете хорошо

Конкурсная программа этого года состоит из 20 фильмов. «Священных коров» - пожилых заслуженных режиссеров, давно не снимавших ничего интересного, но обязательных к показу на крупных мировых киносмотрах - практически нет. Самым «возрастным» участником конкурса, кажется, является Андрей Кончаловский, чей новый фильм «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына», снятый в северной русской деревне с играющими самих себя местными жителями, знаменует не только его возврат к парадокументальной эстетике выдающейся «Истории Аси Клячиной», но и, будем надеяться, в хорошую режиссерскую форму — после почти непрерывной череды провалов двух последних десятилетий (читайте далее)